Любовь как война - Ольга Володарская

– Не может быть, – услышал Амон сдавленный шепот. – Я не мог ошибиться…

– Саша, я спал в палатке, когда твой брат сорвался с утеса. А куртка моя висела на веревке, которую мы натянули между деревцами. Ее мог надеть кто угодно.

– Капюшон! На голове убийцы был он… – Саша обвел голову руками. Снизу – вверх. От плеч к макушке. Проиллюстрировал то есть. – А фигура как у тебя… Как тогда у тебя. Не сейчас. Ты толстый!

– Я крепкий, – зачем-то поправил его Амон.

– Я ошибся? – Саша вскочил, но тут же сел. Его руки ходили ходуном. Амон схватил его кисти. Они были ледяными. – Неужели?.. Все эти годы? – Снова рывок. Амон удержал его. – Нет, нет, не может быть! Ты морочишь меня! Боишься. Это письмо, да… Оно тебя напугало? БУ! – И он захохотал.

– Саш, я не убивал Славу, – тихо повторил Амон. – Я любил его почти так же сильно, как тебя.

И тут Сашка его удивил. Он сполз на землю. Уткнулся головой в ноги Амона и зарыдал.

– Убей меня. Я этого заслуживаю! – всхлипнул он. – Я о тебе плохо думал. Я тебя проклинал, посылал на твою голову все кары небесные…

– Перестань, Санька. Успокойся. На нас люди смотрят.

– Застрели их! – сквозь слезы рассмеялся Саша. – У тебя же пушка!

Амон взял Слепнева за подбородок и поднял его лицо. Оно было заплакано, но глаза улыбались.

– Провел меня, да?

– Если ты про пистолет, то да.

– Гад! – Он ввинтил кулак в живот Амона. – А говоришь – не жирный. Вон сала сколько!

Кто бы знал, как Боровик соскучился по Сашке. Вот такому, нормальному. Живому, непосредственному, веселому. По тому, в чьей ауре словно в солнечных лучах купаешься…

Амон достал из кармана платок, протянул его другу со словами:

– Нос вытри.

Саша шумно высморкался.

– И что же нам делать? – прогнусил он, оторвав нос от платка.

– Ты о чем?

– Как мы через столько лет убийцу Славы найдем?

– Наверное, не найдем.

– Вот если бы вы меня тогда послушали…

– Прости, мы были не правы.

– Я по тебе так скучал… – Саша обнял Амона. – Как у тебя дела?

– Потихоньку. А у тебя?

– Голова сильно болит. Сплю плохо. Слышу голоса… – Он замер, подняв указательный палец вверх. – Вот сейчас, например, кто-то шепчет мне в левое ухо: «Смерть ходит рядом с Амоном… Смерть ходит рядом…» – Он посмотрел на Боровика. Взгляд пустой. Ненадолго Сашиной адекватности хватило. – Я это не первый раз слышу. Раньше думал, что фраза означает, что ты убийца и смерть, как подруга, с тобой рука об руку ходит… А теперь не знаю, что и думать.

– Саш, ты давно у врача был?

– Нет, месяц назад.

– У какого?

– У терапевта. Простыл сильно, пошел на прием, чтоб проверить, не воспаление ли.

– Тебе голову обследовать надо. Сделать термограмму. Мне кажется, у тебя опухоль. Надеюсь, доброкачественная. Головные боли и галлюцинации просто так не появляются.

– У меня всегда болела голова! И голоса я слышал. Так что нет у меня никакой опухоли! И вообще… – Саша рассердился. – Вы сговорились все, да? Мама, Валерка, ты еще… Все одно и то же твердите – к врачу, к врачу… Голову проверить! Хватит с меня, слышите? Полжизни в моей голове разобраться пытались. Да только не вышло. Значит, я дурак? Они не смогли, а дурак я? Нет уж… – Он говорил все бессвязнее, пока не закончил свою речь словом: – Отстаньте!

– Пошли пирожные есть, – предложил Амон.

– Эклеры? – облизнулся Саша. Он их обожал. В детстве, если мальчишки закатывали пир, то ели только пирожные. Кто какие, а Сашка эклеры.

– Да! Я тут кондитерскую видел неподалеку.

– Мне работать надо, – тяжко вздохнул Саша, покосившись на озеленителей.

– Да ты все равно уже на час опоздал.

– А ведь точно! Позвоню бригадиру, скажу, что заболел. Как думаешь, он меня не видел?

– Бригадир, это который?

– В рыжей жилетке. Который стоит руки в боки и ничего не делает.

– Он в нашу сторону вроде не поворачивался.

– Тогда делаем ноги, пока не спалились.

И, прикрыв лицо рюкзаком, Саша понесся к выходу.

Лада стояла у зеркала в ванной и смотрела на свое отражение. Вид кошмарный! Под глазами мешки – наплакалась, губы обкусаны, кожа бледная, сероватого оттенка. Как говорила бабушка, краше в гроб кладут.

– Нет, ты не ослышался, Коля, – сказала Лада в телефон, который держала у уха. – Я сегодня на работу не выйду.

– Но вы же исполняющий обязанности генерального! – чуть ли не со священным трепетом проговорил помощник.

– Значит, что хочу, то и делаю.

– Лада! – возмущенно выкрикнул Коля.

– За меня технический сегодня пусть порулит. Он мужик башковитый и с опытом, справится.

– Да что случилось-то?

– Заболела я, – соврала Лада.

– Серьезное что-то?

– Было бы серьезное, взяла бы больничный.

– Сегодня пятница, в понедельник директор выходит, нельзя напортачить в последний день. Технический, конечно, башковитый мужик и с опытом, но тебя он не особенно жалует и может подставить.

Лада застонала. Он прав, конечно же, прав…

– Ладно, прикрой меня до обеда. Скажи, что поехала в министерство.

– Вот это другой разговор.

– Все, давай. Буду максимум в три.

И отключилась, пока Коля еще чего-нибудь не сказал.

…Вчера она пробыла в больнице недолго. Ей разрешили остаться только на десять минут. Это был просто подарок, потому что сначала и пускать не хотели. Пришлось «подмазать».

Ксюша, бледная, в шейном воротнике, лежала под капельницей. У нее так упало давление, что пришлось поднимать его сильными препаратами.

Лада бросилась к ней со слезами обниматься.

– Тише ты, медведица, – просипела та. – Помнешь меня, а я и так потрепана…

– Как ты?

– Нормально.

– А это зачем? – Лада указала на воротник.

– Шея немного повреждена, но сказали, пройдет без следа.

– Как все произошло? – И, спохватившись, Лада выпалила: – Хотя, если тебе тяжело вспоминать, то не надо…

– Да мне успокоительное дали. Я лучше сейчас, чем потом буду… – Она взяла с тумбочки воду, попила, втянув ее через трубочку. – Честно признаться, я испугаться не успела. Шла себе, телефон достала, чтобы родителям позвонить, и тут как схватит меня кто-то сзади… Прямо за шею. И давай душить. Вот сколько раз я по телевизору смотрела уроки самообороны, и муж мне приемы показывал, и вроде в теории я знаю, как защититься, но на практике… Увы…