Тринадцатый ковчег - Дженнифер Броуди

— Нет, сэр, вы справитесь, выживете! — смаргивая слезы, почти крикнул Аэро. — Врачи уже идут! Они вас вылечат! Мы вместе полетим на Землю. Главное, держитесь!

— Обещай, черт возьми… что сделаешь… как я сказал!

— Обещаю, — ответил Аэро, и из его глаз покатились слезы. Они стекали по щекам и мешались с кровью Бриллштейна. — Клянусь жизнью, что исполню приказ.

Отец улыбнулся, и Маяк вспыхнул ярким зеленым светом. Бриллштейн погладил сына по щеке.

— Ты мой сын… сомнений нет, — тихо произнес он. — Жаль, я не видел… как ты растешь… ведь нам нельзя…

Он уронил руку. Маяк вспыхнул напоследок и потух.

— Нет… — прошептал Аэро и потряс безвольное тело отца.

Он почти не видел и не слышал, как засуетились майоры. Его оттащили от тела Бриллштейна — наконец прибыли медики с носилками. С ними пришел кто–то еще… Рен? Или она ему просто мерещится? Эмоции грозили захлестнуть его, он оказался перед ними беззащитен, не в силах сдерживать их.

Аэро тряхнул головой. Осталась единственная важная вещь — Маяк. Аэро дал обещание, поклялся жизнью исполнить последний приказ — и он не подведет отца. Он подполз к трупу Бриллштейна и схватил его за руку, браслет все еще держался на побледневшем запястье. Никогда прежде Аэро не видел Маяк столь близко. Он понятия не имел, как этот прибор функционирует, и уж тем более не знал, как снять его с руки умершего.

Аэро коснулся гладкой поверхности, пытаясь нащупать петли или замок. В тот же момент Маяк ожил — словно почувствовал, что Аэро подходит в качестве носителя. Браслет будто сделался жидким и раскрылся, упав капитану на ладонь. Плотный, он тем не менее оказался легче, чем ожидал Аэро. На счету была каждая секунда, и капитан не стал медлить, им словно овладела неизвестная сила и заставила защелкнуть браслет на правом запястье. Золотая поверхность снова стала цельной, сверкнула ослепительная зеленая вспышка. Краем уха Аэро слышал, как майоры в панике кричат:

— Он забрал себе Маяк…

— Теперь они связаны…

— Только смерть разъединит их…

Маяк проник в нервную систему. Было больно, как тогда, когда Аэро связывал себя с фальшионом, только намного, намного хуже: запястье горело; обжигающая волна поднялась по руке, охватывая каждую молекулу, в самый мозг. В память Аэро вторглись воспоминания и переживания Верховного командующего. Огромных усилий стоило не потерять сознание. Мир вокруг начинал гаснуть.

Тогда Аэро призвал на помощь все навыки, приобретенные в Агогэ, — те самые, что позволили овладеть фальшионом. На мгновение мир снова обрел резкость. Тотчас Аэро увидел тень. Пока он лежал рядом с телом отца, подошел майор Виник, держа фальшион в руке. Из глубокого пореза на лбу у майора капала кровь.

— Глупый мальчишка! Что ты наделал?!

Аэро попытался ответить, но губы не слушались. Он даже не смог схватить фальшион — рука не шевельнулась, как ни напрягал Аэро волю. Ужас овладел им. «Меня парализовало, — понял Аэро. — Я беспомощен, не могу защититься».

— Ты забрал себе Маяк, — сказал Виник, занося фальшион в форме палаша. — И за это умрешь.

(Синод)

Это ведь заняло не так много времени?

Глава совета добавил в голос нотки презрения — хорошо, когда подчиненные знают, что он ими недоволен. Он отодвинул в сторону коробку с пыльными вещами, одну из тех, что принесли патрульные. Стоявший перед ним человек в черном, хоть и был внушительных размеров, съежился от страха.

— Отче, вы были правы… как всегда! — нервно закивал он головой.

— Но вы потратили мое время. — Губы жреца скривились — он делал так всегда, когда был недоволен. — Нужно было применить эту тактику при первых же признаках сопротивления.

— Задержанный проявил неожиданную стойкость, но стоило нам взять его дочерей и слегка их поколотить, как он заговорил.

— Ну и что он сообщил?

— Выдал два имени.

— Вы уверены, что он говорит правду?

— Абсолютно. — Человек в черном показал жрецу две толстые папки — досье с именами на корешках. Оба, кстати, уже под наблюдением.

— По поводу?

— Подозреваются в ереси.

— Арестовать их.

— Мои люди и так работают круглые сутки…

— Немедленно.

— Да–да, будет исполнено!

Этот человек боялся первосвященника, чуть не дрожал от ужаса. Тонкие губы жреца растянулись в хищной ухмылке. Ему нравилось, какое действие он оказывает на подчиненных.

— Постарайтесь впредь не тратить моего времени.

— Мы не тратили…

— Молчать!

Глава совета поднялся на ноги, и хотя ростом он был ниже человека в черном, все же он возвышался над ним, потому что стоял на подиуме. Убедившись, что патрульный достаточно запуган и унижен, жрец продолжил:

— Если они проявят стойкость, как вы это называете, сразу же арестуйте их детей, — махнул он рукой. — Не ждите на этот раз двух суток.

— Сделаем, как вы велите!

— Как велит Оракул!

Человек осенил себя священным знаком.

— Разумеется, Оракул!

— Аминь.

Человек в черном поспешно удалился, и жрец удовлетворенно посмотрел на папки с досье» А что, расследование продвигается лучше, чем он ожидал. Скоро — очень скоро — он принесет еще больше жертв Святому Морю. И возможно, добудет сведения о том, как отыскать Маяк. Жрец посмотрел на коробки с вещами и прищурился. Как долго это решение ускользало от него, но скоро, возможно, все изменится. И это его несказанно радовало. Как же он любит свою работу!

(Майра Джексон)

Наконец Майра очнулась — Возиус растолкал ее. Он молчал — так, будто совсем утратил дар речи, но в его глазах отчетливо читался ужас. Майре словно оторвали голову и, хорошенько взболтав, посадили на место. В висках пульсировала боль, губы высохли и потрескались. Майра не сразу сообразила, что по–прежнему находится в спальне, которую делит с братишкой, у себя в квартире в Тринадцатом ковчеге — и что на дворе 1000‑й год после Конца. Ее сознание пронеслось сквозь пространство и время, и она пережила такое, о чем никогда прежде не могла и помыслить.

— Ты жива… — выдохнул Возиус.

Поискав баланс, Майра попыталась сесть. Когда перед глазами прояснилось, она ощутила, что в комнате, кроме нее и братишки, присутствует еще человек — Элианна Уэйд. Дочь президента умерла без малого тысячу лет назад, но все же казалось, будто она сидит рядом, здесь же, но остается невидимой, на краю поля зрения. Пришлось Майре напомнить себе: привидений не бывает. Получилось неубедительно.