Взломанные небеса - Эл Робертсон

Вздохи, тихий шепот, смех. Звуки и образы сплелись в безошибочные заклинания, команды, записываемые прямо в память Джека, заставляя пережитое воплощаться в явь перед глазами. Вспыхнул калейдоскоп вчерашнего, ушедшего, затмил настоящее, сделал богаче, глубже и гораздо живее. На мгновение Джек ощутил себя в том времени, когда был с Андреа. Радость захлестнула его, и он позабыл, зачем пришел сюда. Но интонация фильма переменилась. Осколки прошлого по-прежнему гипнотически пульсировали на стене-экране, но уже не трогали душу. Джек вернулся в настоящее.

«Это поразительно!» – воскликнул Фист.

«Да, затягивает по-настоящему».

«Я про Андреа. Посмотри на нее».

Андреа сидела неподвижно, завороженная мелькающими картинами прошлого, а ее одежда и прическа изменились, стали современнее. И на лицо легла печать лет.

«Она возвращается к себе прежней, – ахнул Джек. – Но как?»

«Это музыка и образы, – объяснил паяц. – Они заставляют включаться каналы памяти и реконструируют ее самое позднее „я“. Удивительное дело!»

Джек подумал о том, когда еще слышал подобную рваную музыку. Наверное, в клубе Андреа восстанавливала себя после выступления. А Джек подумал, что она репетирует в комнате наверху. Возможно, Андреа в своем роде именно сочиняла, вплетая несколько новых часов жизни в музыку, эффективно и безошибочно отменяющую любую попытку вернуть фетч в юность.

«Ты посмотри только! Про Луну!» – охнул Фист.

Зрелище снова захватило Джека, хотя не как раньше. Теперь переживание было не таким личным. Ожило общее людское горе. Боль рвала сердце. Музыка будила память не только о погибших детях – вереница кадров завершилась гибелью самой Андреа. В разуме Джека полыхнула смерть Корасон. Он отвернулся от экрана, не в силах терпеть.

Когда Джек снова посмотрел на стену, вернулись кадры событий за два года до убийства. Стена показывала медленное угасание чувства к Гарри и одновременно становление Андреа как самостоятельной певицы и композитора. В конце концов на стене замелькали кадры посмертия, зазвучала музыка, восстанавливающая испытанное фетчем Андреа.

Настала тишина. Джек посмотрел на Андреа, ставшую собой. Она сидела, опустив голову и закрыв глаза.

– С тобой все в порядке? – спросил он.

Она открыла глаза, посмотрела на него взглядом настоящей, нынешней Андреа.

– Ненавижу заниматься этим! Гребаные клубы! Чертов Гарри!

– Тогда почему позволяешь ему оставаться здесь?

– Ох, Джек… – Андреа обессиленно опустилась на диван. – Когда-то он был моим мужем. Да, Гарри – дерьмо, но куда ему податься? И по-своему он очень помог мне в последние пару лет.

Андреа смахнула прядь с лица:

– И поговорить мне почти не с кем. Ты же видел, как оно в клубах. Друзей вижу редко, их больше заботят живые. А моя семья предпочитает видеть меня молодой. Гораздо младше меня нынешней. Повзрослев, я отдалилась от них.

– У тебя есть я.

– Но ты ведь не считаешь меня настоящей Андреа. Я обманула тебя. Ты мне сразу вывалил это. Ты еще в это веришь?

– Я не доверял тебе. Ты не сказала мне всей правды.

– Надеюсь, ты уже понял, почему нельзя было сказать тебе. А может быть, уже есть те, кому и ты не рассказал всей правды? – спросила она.

– Может, и есть. – Джек криво усмехнулся. – Ты так похожа на нее.

– Похожа? Всего лишь?

Джек промолчал.

– Потому я и хотела, чтобы ты услышал мое послание самой себе. Я знала, что ты именно это и скажешь. Ты только что увидел мои воспоминания, превращенные в программу, возвращающую мое «я». Джек, мое существо основано на памяти. Как и твое.

– Но я не умирал.

– Задумайся: каждые семь лет клетки твоего тела полностью обновляются. Тебя не было здесь семь лет. Сколько осталось тебя прежнего?

– Андреа, я – по-прежнему я.

– Ты – набор структур памяти, работающих на постоянно возобновляющейся платформе. Эти структуры – единственное устойчивое в тебе. То, что позволяет тебе оглянуться и узнать себя. Именно память делает тебя тобой, а не изменчивая оболочка плоти. Память делает мной меня. Да, мои структуры работают на другой платформе, но они – те же. И я изо всех сил пытаюсь сохранить их. Джек, я Андреа. Я та самая, что и годы назад, как и ты – тот самый Джек, который любил меня тогда.

«Ох, эта мутотень философская! Аж голова загудела. Кончай пускать сопли и просто трахни ее».

«Фист, заткнись!»

«Ах, сейчас бокальчик шампанского, потом активируем кожные рецепторы… И вот она может дотронуться до тебя! Давай, действуй, герой-любовник!»

Андреа заметила внезапную отстраненность Джека.

– Фист? – спросила она.

– Да. У него чересчур простые и сильные желания.

– Он реален?

– Свое «я» у него точно есть, – улыбнулся Джек. – Он останется в этом теле после меня. Так что да – он реален.

«Конечно!» – пискнул Фист.

– Ты его изрядно взволновала, – заметил Джек.

Андреа придвинулась к нему. Симуляторы прикосновений создали ощущение тепла, идущего от ее кожи. Виртуальное дыхание коснулось его щеки. Андреа тронула его лицо.

– А тебя? – спросила она.

Еще толком не рассвело, когда Джек пинком распахнул дверь на лестницу, вившуюся вокруг цилиндрической постройки. Когда-то это был газгольдер, теперь в строении разместили фабрику по утилизации металлолома. Темное нутро башни, видимое с окаймляющей верх балюстрады, напоминало железную пасть с торчащими обломками зубов. Лучи фонарей выхватывали из ржавой путаницы знакомые очертания машин.

«Поверить не могу, что у меня стоит автоматическая заглушка на интимные сцены! – сокрушался Фист. – Я и не подозревал о ней!»

«Прости, не выпало случая познакомить тебя с ней раньше». Отвернувшись от здания, Джек разглядывал панораму Дока.

«Ну, по крайней мере, тебя с Зарей я видел. Хотя, наверное, с богом оно не считается за настоящий интим», – заявил Фист.

Он возник в воздухе и уселся на перила рядом с хозяином.

«А я снова прокрутил письмо Андреа самой себе. Отличная работа! Эта девочка – умница».

«Я знаю».

Впереди карабкались вверх, в темноту, крутые улицы. Кое-где сквозь сумрак пробивался свет из окон, сияние фонарей, бегущие пятна от фар, очерчивая причудливые строения – частицы причудливых жизней их обитателей. Ночной Док был городом-загадкой, полным недосказанного.

«Теперь видеть его вне сети кажется таким естественным, – заметил Джек. – А раньше тихая спальня где-нибудь казалась мне верхом покоя, хотя и там обязательно порхала пара-тройка реклам – напоминание, что за стенами комнаты кипит жизнь. Чтобы человек не паниковал, ощущая себя отрезанным от остальных».