Чужой клад - Александра Девиль

— И у меня то же самое. Я тоже довольно рано осталась вдовой. А что касается дочери… она у меня, конечно, хорошая девушка, но хлопот с ней не меньше, чем с сыном. Мой муж воспитал ее, как мальчика, и она с детства привыкла к самостоятельности. Представьте, вместо того чтобы вязать и вышивать, она ездит верхом, учится стрелять из пистолета и запоем читает все, что попадется под руку.

— Я в молодости была такой же, — улыбнулась Томская. — Только у нас в поморье вместо лошадей были баркасы. Бывало, как поссорюсь с домашними, так доказываю свой характер, в одиночку уплывая на лодке. Но потом это прошло. И ваша дочка со временем станет примерной женой, матерью и хозяйкой.

— Дай-то Бог, — вздохнула Татьяна Степановна и вдруг прижала руки к вискам. — Ну вот, опять начинается… Что за хворь ко мне прилепилась?.. Прямо в жар бросает…

Елена Никитична, взглянув на внезапно покрасневшее лицо Татьяны Степановны, погладила ее по руке и с ободряющей улыбкой сказала:

— Очень похоже на мои недавние недомогания. Что ж делать, такова природа. — Она наклонилась к уху собеседницы и что-то ей прошептала.

— Да? — Татьяна Степановна взглянула на Томскую — Пожалуй, я и сама могла бы догадаться. Теперь прямо стыдно, что показывалась местному лекарю, а он, мошенник, такое мне наплел…

— Не беда, я дам вам отличное лекарство, оно мне очень помогло. В Петербурге сын возил меня к известному медику Фоме Тихорскому, и тот прописал мне это лекарство.

— Благодарю вас. Кстати, Тихорский — наш земляк. А сын у вас, должно быть, заботливый юноша, да и ученый, если знаком с Фомой Трофимовичем.

— Да, мой Денис ученый, — с гордостью подтвердила Елена Никитична. — Он и за границей обучался разным наукам. Многие советовали ему заняться горным или оружейным делом, — ведь тогда он мог бы основать завод и иметь неплохие доходы. Но Денис выбрал историю — это ему больше по душе.

— И моя Анастасия такая же — выбирает не то, что полезно, а то, что ей нравится, — вздохнула Татьяна Степановна. — Очень уж она своенравная…

— А может, не своенравная, а свободолюбивая? — заметила Томская.

— Ваша дочка, наверное, красивая девушка? — не утерпела и вмешалась в разговор Фекла Герасимовна. — Похожа на вас? А вы не греческого ли рода?

Елена Никитична сердито глянула на компаньонку, но Татьяна Степановна не обиделась на излишнее любопытство, а ответила вполне миролюбиво и с достоинством:

— Нет, мой отец был молдавским боярином, а мать — полтавской помещицей.

— А ваш муж, наверное, был казацким офицером? — спросила Томская.

— Да, значковым товарищем.

— Почему же удивляться свободолюбию дочери? — улыбнулась Елена Никитична. — Казацко-молдавская кровь сказывается. Мы, поморы, тоже нелюбим утеснений. В Москве я столкнулась совсем с другим. Досадно видеть темных мужиков, забитых баб… Крепостное рабство отупляет людей.

— Дай Бог, чтоб наши земли миновала эта напасть, — прошептала Татьяна Степановна и перекрестилась. — Хоть некоторые здешние помещики не прочь, чтобы селян за ними намертво закрепили.

— Они не понимают, что рабский труд на самом деле нехорош, — заметила Елена Никитична. — Из-под палки никто хорошо не трудится. Да и не по-божески это — владеть людьми, как скотиной. Оттого ведь и мужицкие бунты случаются, во время которых гибнет много невинных людей. Вот у Феклы, — она кивнула на компаньонку, — отец ее, поп из бедного прихода, был убит бунтовщиками оттого, что дал пристанище в церкви детям одного барина. Барин был жестоким, но ведь детки-то малые ни в чем не повинны.

— И у нас недавно гайдамаки бушевали под Корсунем, под Белой Церковью, так вместе с жестокими панами погибло много и простых людей, — сказала Татьяна Степановна. — Нельзя озлоблять крестьян рабской жизнью.

— Впрочем, я не думаю, что Елизавета Петровна будет расширять рабство на все свои земли, — заметила Елена Никитична. — Она женщина боголюбивая. А вот наследники ее… они-то могут всех закрепостить, если увидят в том выгоду[22]. Петр Федорович, хоть и из просвещенной Европы к нам привезен, но да ведь по натуре и воспитанию своему — чистый пруссак, ему русских людей не жалко. А супруга его… да кто ее разберет. Но, думаю, она себя еще покажет.

Татьяна Степановна с удивлением покосилась на собеседницу, удивляясь смелости ее речей. А Елена Никитична, словно угадав настроение собеседницы, рассмеялась:

— Не удивляйтесь, милая, моим крамольным словам. Я отвыкла бояться, ибо давно прошла через царские опалы. Муж мой погиб в жестокой ссылке во времена Анны Иоанновны. — Рассказав историю ареста Андрея и Льва Томских, Елена Никитична тяжело вздохнула и подперла щеку рукой.

— Вы сильная женщина, — невольно вырвалось у Татьяны Степановны.

— Да и вы не из слабых, — откликнулась Елена Никитична. — Одна, без мужа и родителей ведете хозяйство, присматриваете за взрослой дочерью. Наверное, уже нашли для своей Насти жениха?

— Какое там!.. — махнула рукой Криничная. — Об этом-то я и печалюсь более всего. Те женихи, что сватались раньше, все были не по ней, а потом и они ее стали побаиваться, избегать. Ну, думаю, видно, хочет моя Настя подольше в девушках оставаться, потому что свободой своей дорожит. Зная Настину строгость, я никогда не боялась за ее нравственность. Потому и позволила ей поехать к родичам в Глухов. Но прошло не более месяца, как я вдруг получила письмо от старого знакомого нашей семьи, который сейчас служит судейским чиновником в Глухове. Он пишет, что Настя увлеклась каким-то столичным вертопрахом, потеряла голову и теперь ее доброму имени и положению грозит непоправимый ущерб. Бог мой, я была просто сражена!.. Даже не верится, что Настя, которая всегда ценила людей серьезных, ученых, вдруг увлеклась каким-то пустым щеголем и повесой. Представьте, любезная Елена Никитична, с каким тяжелым сердцем я еду в Глухов, как я замираю от страха.

— Просто невероятное совпадение! — покачала головой Томская. — Меня тоже позвало в дорогу письмо. Вдова моего деверя пишет, что Денис увлекся некой сомнительной особой — не то куртизанкой, не то цыганской танцовщицей, не то колдуньей, которая бегает на лесные шабаши. И увлекся до того, что уже рисковал из-за этой особы своей жизнью. Представьте, милая Татьяна Степановна, каковы были мои чувства после чтения этого письма! Конечно, Денис не святой, у него случались в жизни увлечения, но при этом он никогда не терял голову из-за какой-нибудь пошлой девицы, никогда не забывал о своих делах. А тут, вместо того чтобы объезжать украинские коллегиумы[23], как он собирался, Денис прочно засел в Глухове, где научных заведений нет, а есть только светские увеселения. И это мой Денис, который всегда так дорожил своей свободой! Я уж давно перестала присматривать ему невест, потому что он смеется даже над самыми выгодными партиями. Боюсь, что эта девица послана ему в наказание за тех, которыми он раньше пренебрегал. — Елена Никитична тяжело вздохнула.