Соблазн и страсть - Джулия Энн Лонг

— И еще… — перебил молодой викарий. — Спроси его, что он знает о женщине по имени Анна Холт.

Сабрина вскрикнула и в ужасе отпрянула. Судорожно сглотнув, пробормотала:

— Но я когда-то спрашивала его…

Она умолкла, пораженная внезапной догадкой. Затем в волнении прошептала:

— Нет-нет, не может быть.

Джеффри же взглянул на нее с усмешкой и добавил:

— Расспроси его, Сабрина, или же оставь все, как есть, если хочешь пребывать в неведении. Поверь, я рассказал тебе все это лишь потому, что беспокоюсь за тебя и желаю тебе добра. Теперь все в твоих руках. Ты сама должна решить, как тебе жить дальше.

Сабрина скакала обратно в Ла-Монтань, то и дело подгоняя свою лошадь, так что мистер Крой едва поспевал за ней. Въехав на двор, она тотчас же спрыгнула на землю и, бросив поводья груму, взбежала по ступеням.

Миссис Бейли, с поваром обсуждали меню предстоящего обеда, когда в кухню ворвалась графиня. Уставившись на нее в изумлении, экономка пробормотала:

— Добрый день, леди Роуден… А мы как раз обсуждаем меню.

Но в этот момент Сабрину совершенно не интересовал обед. С трудом, переводя дыхание, она проговорила:

— Миссис Бейли, не могли бы вы сообщить мне… На днях в Ла-Монтань приезжали две молодые леди, не так ли?

Экономка с вздохом кивнула:

— Да, приезжали.

— А они, случайно, не расспрашивали обо мне?

— Да, миледи Роуден, расспрашивали. К нам заезжали леди Грантем и миссис Шонесси. Они разыскивали мисс Сабрину Фэрли, но лорд Роуден велел мне передать им, что девушки, которую они ищут, нет в Ла-Монтань.

У Сабрины все поплыло перед глазами.

— Да-да, очень хорошо… — пробормотала она, почти не слыша своего голоса.

И тут же ей вспомнилось лицо Риса, когда он смотрел на миниатюрный портрет ее матери. У него был такой вид, словно он с трудом сдерживал волнение.

Поднимаясь по лестнице, Сабрина шептала:

— Ах, так я и знала… Я ведь чувствовала, что моему счастью скоро придет конец.

— Я хотела бы поговорить с тобой, Рис.

Голос Сабрины прозвучал так напряженно, что он сразу же понял: предстоит крайне неприятный разговор. Но неужели она каким-то образом…

— Почему ты ничего не рассказал мне, Рис? Думаю, лучше будет, если ты теперь расскажешь мне обо всем, что тебе известно. В противном случае я сама докопаюсь до истины.

Граф вскочил на ноги. Протянув к жене руку, воскликнул:

— Сабрина!

Она поспешно отступила на несколько шагов.

— Рис, пожалуйста, расскажи мне правду.

Рис смертельно побледнел. Казалось, он хотел что-то сказать, но не мог произнести ни слова.

— Молчишь? — Сабрина пристально посмотрела на него. — Хорошо, в таком случае я помогу тебе. Я задам несколько вопросов, а ты ответишь на них. Так вот, не сколько дней назад сюда приезжали две молодые леди, не так ли?

— Да. — Он с вздохом кивнул.

— И ты знал… во всяком случае, догадывался, что леди Грантем и миссис Шонесси — мои сестры.

— Да, догадывался. — Рис чувствовал, что не может солгать.

— А когда я показала тебе миниатюру моей матери, ты сразу понял, что Анна Холт — моя мать, не так ли? — Голос Сабрины сорвался на последних словах, и лицо ее исказилось.

— Да, понял. — Он потупился.

— Но откуда ты знал ее? — Сабрина пристально смотрела на мужа.

Рис сделал глубокий вдох и, шумно выдохнув, проговорил:

— Я видел ее раньше.

— Так почему же ты ничего мне не рассказал о ней, когда я показала тебе ее портрет. Я прекрасно помню, какое странное у тебя тогда было лицо. Ты что-то скрывал и продолжаешь скрывать. Что именно?

Рис снова вздохнул. Он понимал, что должен что-то сказать в свое оправдание, однако нужные слова не приходили в голову. Но сейчас ни в коем случае нельзя было молчать.

— Сабрина, сядь, пожалуйста, и выслушай меня.

— Нет! — Она решительно покачала головой. — Я буду слушать тебя стоя. Говори же!

Рис окинул взглядом кабинет. Еще совсем недавно он чувствовал себя таким счастливым, и вот… Он перевел взгляд на жену. Ее лицо сейчас было чужим, холодным, отчужденным.

— Сабрина, я ведь говорил тебе, что мой отец потерял все — и состояние, и поместье. — Да, он потерял все, и мы стали нищими. Ну… возможно, не совсем нищими, но для нас, всегда живших в роскоши, это был ужасный удар. И вот тогда мой отец продал все, что еще можно было продать, а все вырученные деньги спустил за один вечер за игорным столом. И единственным нашим жилищем остался маленький ветхий дом… — Рис на мгновение прикрыл глаза. — Представляешь, Сабрина, мы топили камин мебелью. Она коротко кивнула:

— Да, прекрасно представляю. Но что же произошло потом? Я слушаю тебя, Рис.

— А потом… Потом отец в пьяном виде вывалился из седла и свернул себе шею. В результате на руках у меня остались мать и две сестры. Мать тяжело заболела, а следом за ней — одна из сестер. А у нас не было денег даже на доктора и на лекарства. Положение было отчаянным, безвыходным, безнадежным… Вот тогда ко мне пришел один человек. Он сказал…

Рис помнил этот визит и этот разговор во всех деталях — как будто все это происходило только вчера. В тот день он молился, словно маленький мальчик, молился, обещая Богу сделать все возможное, лишь бы жизнь его семейства хоть как-то улучшилась, лишь бы мать с сестрой выжили.

Но оказалось, что вместо Бога на его горячие мольбы откликнулся сам дьявол.

В тот момент он не думал, какие именно потусторонние силы откликнулись на его просьбы, главное — он был услышан, а больше он ничего не требовал.

— И этот незнакомец дал мне значительную сумму денег, а также передал мне купчую на дом в Йоркшире, которым я мог распоряжаться по собственному усмотрению — мог продать, заложить, сдать внаем или же поселиться в нем. И все это с одним лишь условием: наша договоренность сохраняется в глубокой тайне. А взамен я должен был… — Рис набрал полную грудь воздуха. — Взамен я должен был показать под присягой, перед судьями, что видел Анну Холт, тайком убегавшую из дома Ричарда Локвуда.

Он никогда в жизни никому не признавался в этом, хотя тот неблаговидный поступок стал краеугольным камнем его будущего процветания.

— Значит, ты… — Сабрина в изумлении смотрела на мужа. — Значит, знал, что Локвуда намереваются убить?

— Нет-нет, — решительно покачал головой Рис. — Тогда я ни о чем таком не подозревал. Но Ричарда Локвуда убили, и я начал кое о чем догадываться. Кроме того, я понял, что угрожает мне, если я откажусь от соблюдения условий нашей договоренности. И я дал в суде нужные показания. Но мое имя не упоминали в газетах — вероятно, из уважения к моему титулу и славному прошлому нашей семьи. Но я был не один, вместе со мной выступил свидетелем отец Джеффри, мой дядя, такой же родовитый джентльмен, как и я. Видимо, тот же самый дьявол предложил ему такие же выгодные условия, от которых он не смог отказаться. И суд поверил нашим показаниям. Анну Холт обвинили в убийстве, и она подверглась судебному преследованию, за ней устроили настоящую охоту. — «Непрерывную», — добавил Рис про себя.