Соблазн и страсть - Джулия Энн Лонг

— Прошу прощения, милорд, но леди Роуден не сообщила на кухне, какие блюда следует подать сегодня к обеду. Может, вы хотите, чтобы вам обед подали в ваши покои?

Рис пристально взглянул на пожилую женщину.

— Скажите, а когда леди Роуден обсуждает с вами меню предстоящего обеда?

— Обычно ближе к полудню, милорд. И даже в те дни, когда она обедала в одиночестве.

Рису послышались нотки осуждения в последних словах экономки. Хотя, возможно, это ему просто показалось. Он взглянул на часы. Большая стрелка точно указывала на цифру четыре. Следовательно, до захода солнца оставалось чуть более часа. Снова повернувшись к экономке, Рис задал очередной вопрос, хотя заранее знал ее ответ.

— Миссис Бейли, а когда вы в последний раз видели графиню?

— Сегодня утром, сэр. На кухне. Она спросила о тех двух леди, которые недавно приезжали в Ла-Монтань. Однако она, ни словом не обмолвилась об обеде. А ведь она всегда очень внимательна к подобным мелочам.

— Да, всегда очень внимательна, — со вздохом про бормотал Рис. Он прекрасно понимал: задавать еще один вопрос нет ни малейшего смысла. Но, все же, проходя мимо экономки, сказал: — Миссис Бейли, вы не могли бы найти графиню и передать ей, что я хочу ее видеть?

Не дожидаясь ответа, граф выбежал из комнаты и бросился к выходу. Он уже понял, что произошло, и теперь бежал к конюшне.

Мистер Крой в растерянности попятился.

— Прошу простить меня, сэр. Но графиня велела мне не ехать следом за ней.

— Мистер Крой, вы прекрасно знаете, что не следует выполнять глупые распоряжения, даже если их отдает графиня. Вы не заметили, в какую сторону она поскакала?

— В сторону Бакстед-Хита, сэр. Она помчалась… как бешеная. Никогда не видел, чтобы графиня так погоняла лошадь. И знаете, мне показалось… — Грум замялся.

— Так что же вам показалось, мистер Крой? — Граф уже седлал Галлего.

— Мне показалось, милорд, что она выглядела так, как будто точно знала, что будет делать дальше.

Рис на мгновение прикрыл глаза. Он прекрасно знал, что Сабрина очень неплохая наездница. Но ведь при быстрой скачке всякое может случиться. Например, ее кобыла могла неожиданно споткнуться на скользкой дороге, и тогда… Нет-нет, нельзя об этом думать!

Вскочив в седло, Рис галопом понесся в сторону Бакстед-Хита.

На церковном дворе у коновязи не было ни одной лошади. Но Рис все же спешился и заглянул в конюшню. Там стояла лишь серая лошадка священника, бодро жевавшая сено. Но где же буланая кобыла Сабрины? Куда Сабрина могла направиться?

Рис взлетел на спину Галлего и поскакал к дому священника. У дома спешился и, шагнув к двери, постучал. Минуту спустя дверь отворилась, и на пороге появился Джеффри.

— Где она? — спросил Рис. Молодой священник пожал плечами:

— Понятия не имею.

Рис сунул ногу в дверной проем:

— Ты позволишь мне войти? Джеффри кивнул и отступил на шаг.

— Конечно, дорогой кузен. Заходи. Мое скромное жилище не похоже на Ла-Монтань, поэтому твои поиски не затянутся надолго. Может, заглянешь под стол или под кровать? На конюшне ты, наверное, уже побывал, не так ли?

— Да, побывал. Но там пусто.

— Но поверь, кузен, ее и здесь нет. Сабрина не совершает опрометчивых и безрассудных поступков. Думаю, у нее есть план действий. И я полагаю, что она ушла от тебя, Рис.

Граф вперился взглядом в кузена. Потом вдруг спросил:

— Ведь это ты ей рассказал? Зачем?

— Рис, клянусь, я не хотел… Просто так получилось… — А сам ты откуда об этом узнал? Ты разговаривал со своим отцом?

— Да, Рис.

— И обо всем выпытал у него? — Да.

— Но зачем? Зачем?! Зачем тебе понадобилось ворошить прошлое? Разве нельзя было оставить все, как есть?

— Ты совершил дурной поступок, Рис. — Теперь в голосе Джеффри звучало праведное негодование.

— Разумеется, это был ужасный поступок, — согласился граф, — И твой отец тоже так считал. Но что нам еще оставалось делать? Кстати, ты, Джеффри, также не остался внакладе. Но ты промотал свою долю и ничего не добился, хотя твой отец сделал для тебя все возможное.

Джеффри побледнел и с обидой в голосе пробурчал:

— Ты никогда не принимал меня всерьез, Рис.

— А с какой стати я должен был относиться к тебе серьезно? — возмутился граф.

— И ты всегда был ужасно самодовольным, — продолжал Джеффри.

— Ты, в самом деле, так считаешь? Что ж, я польщен. Джеффри невесело рассмеялся.

— И даже сейчас, Рис, ты думаешь только о себе. Да, конечно, ты герой войны, знаменитый поэт! А меня ты презираешь, хотя я тоже человек. Возможно, я слаб и не настолько умен, как ты, но все же я не совершал таких гнусных поступков. Так какое же ты имеешь право меня осуждать?

— Имею, Джеффри! — Рис, наконец, не выдержал. — Имею полное право, потому что никогда еще не встречал человека с такой подлой душонкой, как у тебя!

Тут и Джеффри не на шутку рассердился. В упор, глядя на кузена, он процедил:

— Ты всегда получал то, что хотел. И ты всегда наслаждался жизнью, разве не так, Рис? Ты ведь женился на ней просто из-за каприза.

Рис болезненно поморщился. Слова кузена были оскорбительны, однако в них была доля правды. А Джеффри между тем продолжал:

— И ты никогда бы не познакомился с ней, если бы не я. Ты ей вскружил голову. А ведь она без тебя была бы счастлива… — добавил он с грустью в голосе.

— Это все, Джеффри? Тебе больше нечего сказать? Тут Джеффри вдруг с тяжелым вздохом опустился на стул и пробормотал:

— Мне нужны деньги, Рис.

Граф взглянул на него с издевательской усмешкой:

— Для твоей миссионерской поездки?

— Нет, Рис… — Голос Джеффри дрогнул. — У меня серьезные неприятности. Очень серьезные.

— Охотно верю, — холодно отозвался граф. — Но на этот раз сам решай свои проблемы.

— Но мы же с тобой родственники, Рис! — взмолился Джеффри. — Неужели для тебя это ничего не значит? Кроме того, не забывай: мне известно, что семнадцать лет назад ты совершил весьма неблаговидный и даже противозаконный поступок.

Рис наклонился и пристально посмотрел в глаза кузену:

— Джеффри, если я не найду ее, то пеняй на себя.

— Рис, клянусь, если ты не сделаешь…

— Что именно? Что же я должен сделать? Джеффри молчал, собираясь с духом. Наконец выпалил:

— Думаю, ты сам знаешь, насколько важна твоя тайна. Тебе ведь известно, кто сейчас сидит в тюрьме в ожидании приговора?

В комнате воцарилась гробовая тишина. Наконец граф отчетливо проговорил: