Дым на солнце - Рене Ахдие

class="p1">Кэнсин безразлично наблюдал, как сын последнего сёгуна принимает наказание. Размышлял о том, что за юноша скрывается под этой разбитой оболочкой. В нем было неповиновение. Сила. Это, очевидно, и были причины, по которым император не мог оставить Такэду Ранмару в покое. Как Марико назвала его?

Оками. Волк.

Волки были стайными животными. Они чувствовали запах крови за много лиг. Выслеживали ее несколько дней, даже по слякоти и мокрому снегу. Сражались, чтобы защитить своих без колебаний и угрызений совести.

И они не бросали ни одного члена своей стаи.

Когда император насытился кровопролитием, он приказал своим стражникам отступить. Солдаты заперли за собой камеру Ранмару и ушли, поклонившись Кэнсину, который ненадолго задержался. Уходя, Року повернулся к нему, вопросительно изогнув бровь.

– Вы хотите остаться здесь, Кэнсин-сама?

– Я хочу сам наказать этого мальчика за то, что он сделал с моей сестрой. – Кэнсин отвесил низкий поклон. – Если вы позволите, мой повелитель.

Выражение лица Року оставалось непроницаемым.

– Делайте, что хотите.

И он повел своих солдат по коридору к лестнице с приятной улыбкой на лице. Словно он был ребенком, которому подарили сладкое угощение.

Кэнсин приблизился к зарешеченной камере. За спиной он услышал звук возвращающихся шагов. Хотя император и сделал вид, что доверяет ему, Року все же послал одного из своих солдат проследить за Кэнсином. Это означало, что император не хотел, чтобы самурай оставался наедине с пленником, несмотря на все, что тот сделал, чтобы доказать свою верность. Несмотря на то что он угрожал своей сестре. Даже если он хотел таким образом защитить Марико, это не стерло его боль, когда он подумал о ее словах.

«Я лучше умру во имя любви, чем буду стоять и смотреть, как моя любовь гибнет».

Кэнсин прислушался к свистящему дыханию Такэды Ранмару. Наблюдал, с каким трудом тот пытался выпрямиться и больше не давиться кровью, текущей из носа и рта.

– Я слышал, что ты будешь свадебным подарком моей сестры.

Такэда Ранмару закашлялся. Это было подозрительно похоже на смех.

– Не пытайся сбежать, – продолжал Кэнсин глухим голосом. – Не сопротивляйся. Если ты снова попытаешься причинить вред кому-либо из членов моей семьи, я сдеру с тебя кожу заживо и буду носить ее как плащ.

Охранник посторонился, когда Кэнсин наклонился, чтобы поднять маленький камешек, лежащий между его ногами. Он швырнул его через железные прутья, ударяя мальчишку по плечу. Потом взял еще один. Возможно, вести себя таким образом было бесчестно. Но боль Кэнсина затмила его чувство приличия. Он бросил еще один маленький камешек в сломленного молодого человека внутри камеры.

– Я рад, что ты больше не будешь мучением для моей семьи.

– Как и я. – Такэда Ранмару снова закашлялся. – Я хочу как можно скорее избавиться от проклятого клана Хаттори.

Кэнсин бросил еще один камень. Он срикошетил от стены рядом с головой Ранмару.

– И мы тоже хотим избавиться от тебя. – Он пригнулся еще ниже и швырнул через решетку маленький мешочек, который отобрал у Марико. Он попал мальчишке в бедро.

Сын Такэды Сингэна сообразил вздрогнуть, хотя на его лице мелькнуло озарение. Он поднял глаза, встречаясь взглядом с Кэнсином.

Затем он один раз кивнул.

Кэнсин вскочил на ноги, сжимая кулаки по бокам.

– Я хочу, чтобы ты исчез из нашей жизни, Такэда Ранмару. Навсегда.

Святилище богини солнца

Сегодня был день свадьбы Марико.

Она готовилась к ней всего несколько недель. Возможно, слово «готовилась» здесь не слишком подходило. Она смирилась с ней. Однако ее союз с сыном Минамото Масару больше не волновал ее. Он оказался в тени, отбрасываемой гораздо большей целью.

Марико спасет Оками сегодня, даже если для этого ей придется выйти замуж за змею, поцеловать паука и сжечь дотла Золотой замок. Она ждала со своими сопровождающими в комнате с низким потолком, склонив голову и не сводя глаз с полированного деревянного пола.

Сукэ внимательно наблюдала за ней, предугадывая каждое ее желание, как самая лучшая придворная дама. После их разговора в императорских садах и довольно оживленной игры в го Марико попросила Сукэ стать первым официальным членом ее круга при дворе.

– Желаете чего-нибудь, моя госпожа? – спросила Сукэ.

– Способ повернуть время вспять.

Сукэ подавила улыбку.

– А если это невозможно?

– Способ ускорить его, чтобы я узнала, что может принести будущее. – Марико вздернула подбородок, и тяжелые украшения у нее в волосах, уложенных в классическую прическу невесты, больно потянули за искусственные пряди на макушке. Она поморщилась, а затем послала Сукэ улыбку. – Остальные придворные дамы по-прежнему холодны к вам? – Марико понизила голос, бросив взгляд вглубь комнаты, в сторону компании девушек, к которой когда-то принадлежала Сукэ. Марико узнала, что в это трио входят самые желанные молодые дамы императорского двора. Девушки с богатыми отцами, огромным приданым и склонностью к осуждению.

Сукэ тоже искоса глянула на них.

– Не холодны. Просто равнодушны.

– Вот и их хваленое абсолютное милосердие. – Марико закашлялась от смешка, сухость во рту застала ее врасплох.

Еще одна усмешка скользнула по губам Сукэ.

– Не желаете ли воды, моя госпожа?

– Да, спасибо.

Сукэ проскользнула мимо служанки Исы. Она взялась куском мягкого полотна за край пиалы, прежде чем поднести ее к губам Марико, потому что длинные рукава формального свадебного кимоно Марико были слишком тяжелыми, чтобы поднять их без посторонней помощи. Оно называлось дзюни-хитоэ[17] – двенадцатислойный наряд. Гора разноцветного шелка, начиная с белоснежного нижнего халата и заканчивая насыщенно-фиолетовым верхним халатом, цветом напоминавшим Марико весенние сливы. У каждого оттенка было свое сложное название. Когда все двенадцать слоев надевались вместе, цвета одежды составляли стихотворение. На воротнике и вдоль рукавов слои ткани напоминали радугу. Одежда была до нелепого тяжелой, хотя и выглядела красиво, как все смехотворно дорогие вещи. Каждое кимоно, которое когда-либо носила Марико, бледнело по сравнению с этим. А ведь ей посчастливилось надеть несколько эффектных нарядов за свою короткую жизнь.

Когда Марико заметила признаки беспокойства на лице Исы, она резко перестала пить.

– Что?

Иса качнула головой, как будто не осмеливаясь критиковать.

– Если что-то не так, не бойся сказать мне. За последние несколько дней мне неоднократно сообщали, что все взгляды будут прикованы ко мне. – Марико успокаивающе улыбнулась.

– Да, моя госпожа. – Иса поклонилась. – Помада из лепестков розы на ваших губах потекла по подбородку.

Марико повернулась к Сукэ.

– Я выгляжу неопрятно?

Нос Сукэ сморщился, оценивая ее.

– Вы выглядите