Когда исчезнет эхо - Людмила Мартова

Несмотря на яркий, солнечный, почти летний день, в комнате царил полумрак. Шторы отчего-то оказались задернутыми, и первым делом Юлька испугалась, что Олег заболел. Когда муж простужался, у него наступала резкая непереносимость яркого света, и, пока температура не падала, нужно было держать шторы задернутыми.

Уже потом Юлька увидела распростертую на рабочем столе мужскую фигуру со спущенными штанами, поверх которой сидела прекрасная амазонка, фигуристая, длинноволосая блондинка, ритмично двигающаяся в такт тихо играющей музыке. Девушка была обнажена, и когда она обернулась на звук открывающейся двери, Юлька увидела ее большие, очень красивой формы обнаженные груди, которые мяли мужские пальцы.

Торс и лицо лежащего мужчины были скрыты прекрасной незнакомкой, ноги в спущенных брюках могли принадлежать кому угодно, поскольку брюки были форменными, в таких ходила половина управления, но вот ботинки… Ботинки Юлька узнала бы из тысячи. Они вместе покупали их в маленьком магазине испанской обуви ручной работы, спрятавшемся на одной из узких улочек города Бланеса, где в прошлом году были в отпуске.

Ботинки были из мягкой кожи и очень дорогие, Олег вряд ли согласился бы потратить на себя такие деньги, но, во-первых, на ботинки была большая скидка, а во-вторых, они как-то сразу запали ему в душу, и он примерил их не один, а целых три раза, и все держал в руках, словно не в силах с ними расстаться, и Юлька уговорила их купить.

Скидка была связана с небольшой царапиной, почти незаметной, и сейчас Юлька смотрела на эту царапину, не в силах отвести от нее глаз. Мужчина, лежащий на столе, был ее мужем. И на нем, как на спортивном снаряде, скакала знойная красотка, бесстыдно подставившая под его жадные пальцы свои роскошные груди.

Юлька попятилась, мужчина на столе попытался встать, выбраться из-под своей любовницы, но видеть его глаза было сейчас выше Юлькиных сил, поэтому она опрометью бросилась вон из кабинета, слетела по лестнице, как будто за ней гнались, и выскочила на улицу мимо изумленного дежурного. Кто-то кричал ей вслед, по крайней мере, она точно слышала свое имя, но не остановилась и не оглянулась, не в силах сейчас никого видеть.

Вечер и ночь она провела у подруги Веры, выключив телефон. Понимала, что пойманный с поличным изменник будет ей звонить. Вере она к телефону подходить тоже запретила. Та послушалась, потому что спорить с Юлькой было, в общем-то, делом неблагодарным. Назавтра, включив телефон и обнаружив десять непринятых звонков от Олега, она написала ему СМС с просьбой забрать свои вещи до конца сегодняшнего дня.

Он в ответ спросил, не считает ли она нужным с ним поговорить, но Юлька не ответила, потому что вступать в переговоры нужным не считала. Измена была предательством, предательство прощать нельзя, и обсуждать тут нечего. К вечеру муж сухо информировал ее, что уезжает на две недели в Москву, на учебу, и что, когда он вернется, они во всем разберутся. По сухости тона Юлька с изумлением поняла, что он еще на нее и обижен. И это вместо того, чтобы мучиться угрызениями совести.

За две недели, которые длилось его отсутствие, пришедшееся очень кстати, она врезала в дверь новые замки, договорилась на работе о том, что переходит на удаленку, сообщила родителям, что разводится, и купила дом в деревне Сазоново, куда и уехала жить и зализывать раны.

Она знала, что Олег будет ее искать, потому что он не так легко расставался с тем, что считал по праву своим, однако надеялась, что мама и Вера ее не сдадут. Сдали, причем обе! Никому нельзя верить! Появление Олега нанесло такой удар по нервам, что стало ясно со всей очевидностью: они до сих пор оголены, и побег в глушь, а также разыгравшийся здесь детектив ничего не дали, ничего не решили. Борьбу за свои честь и достоинство нужно начинать заново.

Впрочем, вернувшийся Олег быстро поставил на место перевернувшуюся было с ног на голову жизнь. Нашел золото, разобрался с тайнами Джеммы и Василия Васильевича, вывел на чистую воду противного Виктора. Вот только ей-то теперь что с ним делать?

Глядя на мужа, такого родного, уверенного в себе, спокойного и обстоятельного мужа, каким она знала его уже больше десяти лет, Юлька со всей отчетливостью понимала, что не смогла его разлюбить, да и не сможет, наверное. Он был первым и единственным мужчиной в ее жизни. Человеком, которому она привыкла доверять, и без этого доверия жизнь казалась невозможной, немыслимой.

Лежа сейчас в кровати, Юлька вспоминала рассказ Джеммы о том, как после предательства Вадима она пыталась все забыть, склеить, но не смогла. Если это не получилось у семнадцатилетней напуганной девчонки, пережившей большое потрясение и оставшейся одной в совершенно чужом, враждебном, огромном городе, то и у Юльки тоже не получится.

Джемма смогла восстановиться после измены, найти новое счастье, создать семью, родить дочь. Но ей было всего семнадцать, и вся жизнь лежала впереди. Юльке тридцать два, и надежд на то, что она еще когда-нибудь сможет быть счастлива с кем-то, кроме Олега, она не питала.

Приезд мужа в Сазоново и его поведение здесь означали только одно: он ищет примирения и хочет вернуть Юльку. Согласиться, закрыв глаза на его поступок, и жить дальше, все время терзаясь болезненными воспоминаниями и новыми страшными подозрениями? Или гордо выставить его прочь, раз и навсегда закрыв дверь в прошлое? Ответа у Юльки не было, и не только потому, что ее страшила перспектива стать «брошенкой».

Все было гораздо серьезнее. Она любила Олега. Действительно, любила. Его взгляд, его голос, движение его рук, поворот головы будили в ней мучительную тоску и еще более мучительное желание. Ей не хватало его тела, его ловких уверенных пальцев, его жадных губ, впивающихся в ее рот. Она откинула одеяло, чтобы бежать к нему прямо сейчас, заставить понять, что нет никого лучше и желаннее, чем она. И снова вспомнила мужские пальцы на чужой женской груди, надо признать, восхитительной и безупречной. У Юльки такой груди не было, ее собственные физические параметры были гораздо скромнее, хотя Олег всегда смеялся над ее комплексами по этому поводу, утверждая, что его все устраивает. Выходит, врал?

Картина мужских рук, мнущих чужую грудь, встала перед глазами так отчетливо, что Юлька сердито откинулась на подушки и снова накрылась одеялом. Нет, она не может пасть так низко, чтобы ему навязываться! Вон, он даже не делает попыток к ней подойти, довольствуясь матрасом, положенным на кучу сена, лишь бы не спать с ней в одной кровати!

Чтобы не растерять решимость, Юлька начала в деталях вспоминать отвратительную сцену, которой стала свидетелем. Эти пальцы, которые могли быть такими нежными, такими умелыми, они теребили чужие соски, вжимались в пышную плоть, крепкие, бесстыдные пальцы с золотым ободком обручального кольца на одном из них. Стоп.

Юлька снова откинула одеяло и села в постели, словно озаренная внезапной молнией. Олег не носил обручального кольца. У него была очень чувствительная кожа, склонная к экземе, поэтому под кольцом она трескалась, краснела, начинала невыносимо зудеть. Первый год после свадьбы Олег промучился, а потом Юлька сама предложила ему не терзаться понапрасну. От кольца ничего не зависело, и оно ничего не решало.