Не мамкай! - Маша Трауб

В этом случае – как с посудой. Если стал раздражать цвет детской кроватки или стол давно требует замены, но вы никак не решитесь на обновления, попросите ребенка застелить постель или убрать со стола.

Чистить зубы, мыть и вытирать руки и лицо, причесываться.

Никаких возражений. Только важно помнить – у детей другое представление о причесывании. Мальчики обычно делают одно движение расческой – от затылка вперед. Все. Никак не в обратном направлении. Причем расчесываются они так класса до пятого. Впереди получается зализанная челка, сзади – уже неважно. Как правило, колтун. Девочки умудряются так запутать волосы расческой, что ближайший час вы будете бороться с желанием или отстричь клок, или одним движением вырвать расческу. При этом девочки еще и кричат, что им больно. И никогда, ни при каких обстоятельствах, ни за что на свете не давайте девочке-трехлетке круглую расческу. Да и вообще приберегите эти расчески до более старшего возраста. Просто поверьте мне на слово. Я видела девочку, которая гуляла с такой застрявшей в волосах расческой. Мама не справилась с нервами и решила закончить процедуру выпутывания после прогулки.

Самому раздеться, с небольшой помощью – одеться.

О, это мое любимое. Я сама не всегда способна одеться, особенно если речь идет о платьях с подкладом. Все время путаюсь в бретельках. Моя дочь в свои одиннадцать лет не каждый раз справляется с купальником на лямках с первой попытки. А что уж говорить про трусы, надетые шиворот-навыворот… Да, я однажды выступала на мероприятии в блузке, случайно надетой задом наперед. Кстати, неплохо выглядела на фотографиях.

Сейчас я завораживаю свою дочь, постепенно переходящую в пубертатный период, секретом снимания лифчика через руку. Когда нужно расстегнуть лифчик, вытянуть лямку через один рукав, а потом протянуть через второй. Я часто прошу Симу застегнуть мне платье. Потому что когда прошу мужа о помощи, рискую остаться и без платья, и с травмой. Однажды он застегнул платье вместе со мной. Как-то дернул и сломал замок вместе с молнией и моей кожей. Крови, как сейчас помню, было много. Платье пришлось выбросить – муж залил себя, меня и платье зеленкой. Был случай, когда я вывихнула себе плечевой сустав, пытаясь справиться с застежкой. Слишком усердно сворачивала руку. Дней пять терпела, но потом отправилась к врачу. Краснела, когда объясняла, каким образом умудрилась вывихнуть плечо.

Вытереть за собой следы «детской неожиданности».

Нет, как раз это мое любимое. Для начала надо определиться с понятиями – что конкретно означают следы «детской неожиданности». Мне кажется, вся жизнь трехлетнего ребенка – неожиданность с многочисленными следами. Вся квартира в этих следах. Только один отмоешь, тут же новый появляется. Опять же нужно уточнить – в каком месте требуется вытирать следы?

Вот однажды мой уже шестилетний или даже семилетний, а вовсе не трехлетний сын оставил следы на потолке. Он залез на шкаф для одежды, верхняя часть которого служила складом для мягких игрушек. Очень удобный шкаф с заграждением сбоку по всему периметру, чтобы игрушки или прочие вещи не вываливались. Как Вася туда залез, я до сих пор не знаю. Никаких возможностей вроде бы не имелось. Но он залез, залег среди медведей и ежиков и написал на потолке что? «Здесь был Вася»! Карандашом, а сверху надпись обвел ручкой. Сначала я свалилась на пол от хохота. Потом еще раз свалилась уже от обиды – только сделали ремонт, только потолки побелили! Муж предлагал оставить фразу «на память». Я говорила, что мне не нужны на потолке письмена, не имеющие литературной ценности. Но сначала мы с мужем в четыре руки пытались снять сына со шкафа, и это была настоящая операция по спасению. Вася изо всех сил изображал страх высоты, у него вдруг перестали гнуться ноги и руки. Мне надоело играть в эмчеэсников и пожарных, я набрала таз с водой, взяла стремянку и велела сыну смывать творчество с потолка. Даже пригрозила, что пока не смоет, не спустится. Хлопнула дверью, чтобы показать решимость. Минут тридцать держала себя в руках и не заходила в его комнату. Потом все же зашла, не сдержавшись. Долго ругала себя за проявленную в процессе воспитания стойкость. За полчаса Василий сумел напрочь стереть побелку на потолке – надпись он отмывал не тряпкой, а здоровенным плюшевым медведем синего цвета, который полинял и оставил синие разводы. Все игрушки в количестве штук пятидесяти были мокрые и грязные. Медведь в качестве тряпки явно был не первым. Тазик с водой оказался перевернут и протекал на одежду, висевшую в шкафу. Василий, утомленный уборкой, играл сам с собой в крестики-нолики. На потолке. Весь потолок был расчерчен аккуратными квадратиками. Судя по рисункам, Вася стабильно выходил в ничью.

Потолок требовал свежей штукатурки. Игрушки я перестирала в стиральной машинке, которая на последнем медведе сломалась и реанимации не поддавалась. Пришлось менять. Ущерб семейному бюджету от уборки в педагогических целях все возрастал.

Как я поняла, что сын способен не только залезать, но и спускаться со шкафа? По следам в холодильнике. Василий спускался, ел, пил сок, а потом быстренько залезал обратно на шкаф, где продолжал стенать и причитать. Муж ходил по потолку в соседней комнате, обвиняя меня в том, что я жестокая мать и наказание несоразмерно содеянному.

– Успокойся, он сыт, – отмахнулась я, – слопал полкастрюли макарон и утащил к себе в комнату плитку шоколадки.

– Нет, он не мог! Бедный ребенок уже три часа сидит на шкафу! А если ему в туалет надо?

– Ходил, – ответила я. – Полотенце для рук на полу валялось, а не на вешалке. И мыло плавало в раковине, а не лежало в мыльнице.

– Слезай, – велела я сыну.

Он быстренько слез со шкафа на кровать. Не то чтобы я была удовлетворена результатами его работы. Просто мне стало жаль имущества.

Моя подруга Катя, мама трех прекрасных девочек, о которых я уже рассказывала, поделилась собственной историей на ту же тему. Старшие девочки спали на двухъярусной кровати в детской. Малышка – в комнате с родителями. Старшая, восьмилетняя Алиса, вывела на обоях, почти у самого потолка, жирно и ярко «Алиса». Чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, кому принадлежит кровать. Средняя, шестилетняя Полина, понаблюдав за художествами сестры, потребовала маркеры, но думала долго. Дня три, за которые мама Катя гадала – переклеивать обои в детской или подождать. Вся детская по периметру была заклеена старыми обоями, чтобы девочки могли самовыражаться, но они к этому не стремились. Рисовали в альбомах, на обои не покушались. До тех пор, пока Алиса не вывела собственное имя под потолком. Катя рассказывала, что заметила надпись над кроватью Полины не утром, когда собирала детей в школу и в сад, а днем, когда зашла сделать уборку. И над кроватью Полины, на обоях, печатными буквами было выведено: «Наташа». Жирно и ярко. В три слоя, явно несмываемых.

Наташ, как ни пыталась припомнить Катя, ни в семье мужа, ни среди ее родственников не встречалось.

– Полин, почему ты написала «Наташа»? – спросила Катя уже вечером. Она успела проконсультироваться с детским психологом на предмет ассоциации ребенка с другим именем или с незнакомым человеком. Психолог подтвердила, что у Полины явно травма. Наташа на стене появилась неспроста, это звонок и тревожный сигнал. Надо наблюдать. Очень аккуратно, потому что отрицание собственного имени – очень, очень плохой знак.