Мир наизнанку - Марина и Сергей Дяченко

Он промок как мышь. Оба одеяла валялись на полу. Руслан пошевелился; у него заново появились силы. Он чувствовал, что может встать.

– Это никакая не лихорадка! – сказал он вслух. Голос вышел чужой, но громкий.

– Это лихорадка, – тускло отозвались от двери. – Ложись. Я рад, что тебе лучше, но ньюхоп действует всего пару часов. Так что ложись и не танцуй без надобности.

Руслан повернул голову.

Дверь была приоткрыта. Тускло горели лампочки в коридоре. Видно было лицо, закрытое синей хирургической маской и темными очками, черная бейсболка, козырьком надвинутая почти на нос, и рука в резиновой перчатке, уцепившаяся за дверной косяк.

Руслан попятился.

– Я вколол тебе лекарство, – сообщил мертвец. – Заметно, да?

– Я выздоровел? – прошептал Руслан.

– Нет.

– И у меня лихорадка Эдгара?

– Естественно.

– Но… лекарство, это же… у меня повысились… шансы?

– Твои шансы ничто не повысит и ничто не понизит. – Мертвец не двигался, но марля, закрывающая нижнюю часть лица, шевелилась. – Эта штука всего лишь облегчает течение болезни. Но ощутимо облегчает. Я серьезно говорю – сядь.

Руслан повалился обратно на диван.

– Давай переведем тебя в медблок, – помолчав, предложил мертвец. – Там все есть. Изолятор. Условия. Нормальная кровать. Можно будет менять белье. А садиться сейчас за компьютер тебе все равно нельзя.

– Вы кто? – помолчав, спросил Руслан.

– Ты не видишь, кто я?

Руслан перевел дыхание.

– Я слышал. Кто встает после… кто поднимается… они не думают и не говорят.

– Скажем так: девяносто семь процентов ходячих мертвецов в самом деле не думают и не говорят. Как рыбы, которым незачем думать. Они все знают. – В голосе мертвеца, лишенном обертонов, Руслану померещилась ирония. – А я знаю еще не все. Поэтому я счастливчик.

– Я ведь заразился от вас, – тихо сказал Руслан.

– Идиот, – на этот раз голос прозвучал бесстрастно. – Инкубационный период лихорадки Эдгара – от трех месяцев. Ты привез эту штуку сюда. Возможно, не только ты, но насчет тебя мы знаем определенно. Все, кто был с тобой в одном автобусе, кто находился с тобой в одной комнате – все уже вступили в игру.

– В игру?

– Лотерея, – пояснил мертвец. – С высоченными шансами на выигрыш.

Руслан подумал о Джеке и компании. Потом вспомнил о Зое. Крепко зажмурил глаза. Наверное, действовало лекарство: он видел девочку отстраненно. Как будто все, что с ним случилось, произошло двести лет назад.

– Пока ты под кайфом, – продолжал мертвец, – давай, пошли в медблок.

– Если бы я знал… – начал Руслан.

– Только не вздумай ныть. Будущее за людьми с иммунитетом. Не за теми, кто спрятался и не заболел, а за теми, кто переболел, выиграл и остался в живых. Ну, еще за теми, кто встал из гроба с мозгами. – Мертвец издал странный звук. – Если бы мировая организация здравоохранения вовремя осознала это, не было бы многих трагедий, всех этих карантинов, всех этих отвратительных бессмысленных мер… Где твои родители?

Руслан молчал.

– Если бы я обладал достаточной властью, – задумчиво сказал мертвец, – я бы наделил мертвых гражданскими правами. По крайней мере тех, кто может назвать свое имя, дату рождения и смерти и пять животных на «л».

– Почему на «л»?

– Для проверки памяти и сохранности интеллекта, – серьезно отозвался мертвец.

– Лев, лошадь, – Руслан запнулся. – Лемур. А больше я не помню. Мне не дадут гражданских прав?

– Хорошая вещь этот ньюхоп, – подумав, сказал мертвец. – Не зря его назвали «новой надеждой»… Пошли. Опираться на меня не предлагаю. Я сам едва на ногах стою.

* * *

У себя на бедре Руслан обнаружил следы от трех уколов: два он сделал сам, и теперь на их месте расплылись синяки. Третий он нашел только потому, что хорошо искал.

Он лежал в изоляторе в настоящей кровати. Здесь были отдельные туалет и душ в двух шагах и стопка чистых простыней с полотенцами.

– Я вспомнил – еще лисица. Четвертый зверь на «л»…

– Поздравляю.

Его собеседник распространял вокруг сильный запах дезинфекции. Руслан подозревал, что резкая химическая вонь служила маскировкой для чего-то другого, но приказал себе не думать об этом. Лекарство было причиной, или действовала болезнь, или просто наступила реакция на долгие дни и ночи, проведенные в пустом корпусе, – Руслан говорил много, бессвязно, шутил – или ему казалось, что он шутит, – и смеялся надо всем, что попадало в поле зрения.

– А рыбы считаются? Еще лещ…

– Рыба – это рыба, а не животное. Внимательнее к условиям задачи. Так что там с твоими родителями?

Руслан запнулся.

– В карантине. Их накрыло… первой волной.

– Значит, они уже определились, – мертвец кивнул. – Определенность – лучшее, что может быть.

– Лучше надежды?

– А, ты в этом смысле. – Мертвец помолчал. – Думаю, все-таки лучше. Что такое твоя надежда? Она промаринована страхом, как луковица в уксусе. Ты не столько надеешься, сколько боишься.

– А что такое ваша определенность?

– Уел. – Мертвец снова помолчал. – Зато я ничего не боюсь. Не чувствую боли. Холода. Не дышу.

– А как же вы говорите? – не выдержал Руслан.

– А как я двигаюсь? Как может двигаться труп, которому застыть бы и лежать тихонько? Как работают мои суставы? – Он замолчал. Руслан увидел, как он качает головой, укрытой слоями марли, стеклом очков и черной бейсболкой. – С биологической и медицинской точек зрения – полный нонсенс. Мой коллега, академик, не поверил в побочный эффект лихорадки, даже когда дверь морга снесли с петель бывшие пациенты…

– Вы врач? Ученый?

– Зови меня Питер, – сказал мертвец. – Кстати, тебя зовут…

– Руслан.

– Очень приятно. – Мертвец снова издал звук, который мог бы сойти за смешок.

– Я вас ужасно боялся, – признался Руслан.

– А теперь? Нет?

– И теперь, – Руслан смотрел в потолок, белый, с едва заметным желтым потеком в углу. – Но теперь как-то… по-другому. Леопард. Я назвал пять животных на «л». Я в здравом рассудке.

– Во-первых, не факт, – возразил мертвец. – А во-вторых, ты живой. Температура тела выше тридцати шести. Кровь давит на стенки сосудов. Сердце работает. Происходит обмен веществ. Короче, ты являешься человеком. Твои права называться так не подлежат сомнению…

Он замолчал. Руслан лежал на спине, прислушиваясь к своим ощущениям. Эйфория, накрывшая его после укола, таяла, как облачко пара на солнце, но ощутимо хуже пока не становилось. Руслан, прикрыв глаза, видел дорогу, весенний день, солнце, пробивающееся сквозь кроны. Солнечная искорка прыгала перед глазами, даже если зажмуриться. Проступали в золотом ободке кленовые листья и хвоя. Шелестели, задевая крышу машины, низкие ветки лип. Отец включил музыкальный центр… мама повернула к нему голову…