Холодные голоса. Академия «Редкие дары» - Татьяна Волчяк

— За тебя… — улыбнулся уголком губ некромант, а я смутилась. — Не переживай, Анна, все уже позади…

Профессор попытался приподняться, но силы к нему еще не вернулись. Он поморщился от боли.

— Не двигайтесь… не двигайся, Дар-Кан, прошу… — Я посмотрела в серые глаза — по моим щекам, покалывая, прошел жар.

— От помощи не откажусь. — Он улыбнулся и снова скривился.

Приподняв голову некроманта и подложив под нее в несколько раз сложенную накидку, я взяла стакан с оставшейся водой, поднесла к его губам. Он неторопливо сделал несколько глотков и откинулся на самодельную подушку. Прикрыл глаза. Выразительные брови сошлись на переносице. Потревоженное плечо давало о себе знать. Профессор стойко, не жалуясь, терпел боль, лишь временами морщась.

— Спасибо, — поблагодарил он.

— Тебе… — Как же непривычно было для меня такое к нему обращение. — Тебе необходимо поесть.

Я взяла миску с нетронутой похлебкой и поднесла наполненную ложку ко рту профессора. Он послушно съел почти все, поблагодарив за заботу.

— Где мы? Что это за место? — уже бодрее спросил Дар. На его щеках появился легкий румянец.

Я ему все рассказала. И упомянула о подозрительном поведении приютившей нас женщины. И о том, что она та сама Грина Лит, только совершенно спятившая. Дар-Кан слушал внимательно, не перебивая, очевидно, давая мне выговориться.

— Где она сейчас?

— Она так и не вернулась. Не знаю, — пожала я плечами.

— Хорошо, — кивнул он. — Мне необходимо еще немного времени на восстановление, и мы с тобой возвращаемся домой.

«Домой — это замечательно», — подумала я, не став доказывать Арку, что ему рано куда-то идти и что два дня пути до людей он не осилит. Профессор прикрыл глаза и, похоже, скоро уснул.

Мне же было не до сна. Я доела похлебку, не чувствуя ее вкуса, опустилась на глиняный пол, прислонилась спиной к кровати. Рассматривала убранство дома, нет, скорее времянки, слепленной саморучно — на глиняных стенах остались отпечатки женских ладоней. Круглое окошко, заделанное чем-то мутным. Ящик с кухонной утварью на полу, два жестяных ведра, стол, два стула и кровать. Вот и все, что имелось в этом жилище.

Однажды отец рассказывал, как в одной из поездок познакомился с человеком, отказавшимся от благ цивилизации. Тот говорил, что ему было в тягость находиться среди людей и он выбрал жизнь отшельника. Помню, как Матильда удивлялась. Она да и я тоже не понимали, как можно прожить в одиночестве все отмеренное тебе богами время. Отец говорил, что тот его знакомый отрекся от всего мирского после трагических событий, о которых умолчал. Жил он вдали от всех, а выбирался к людям лишь несколько раз в году, чтобы пополнить запасы продовольствия. Некоторые считали его сумасшедшим, другие — сдавшимся, переставшим бороться за себя и свою жизнь. Эйта Лит тоже, наверно, сдалась…

Засыпая сидя на полу, я прошептала:

— Не сдамся ни за что, скорее штырь сдохнет, — и провалилась в дрему.

Раздавшийся глухой стук разбудил меня. Я потерла тяжелые веки. Снова стук, кажется, снаружи. Сквозь мутное окно лился тусклый свет. Наступило утро, и в домике стояла невыносимая духота. Я поднялась на ноги, посмотрела на Арка. Он еще спал. Тихо подошла к двери, открыла ее и вышла за порог. Меня ослепило яркое солнце. Белые пески и безжизненная пустыня навевали тоску. Я обошла дом и на заднем дворе увидела эйту Лит. Она рубила заостренным концом камня толстые сухие ветки. Я стояла позади нее и гадала, в каком она сейчас состоянии. Подойти или лучше не рисковать? Вдруг не узнает, прогонит. Все же решившись, я ее окликнула:

— Доброе утро! — и затаила дыхание в ожидании ответа.

— Здравствуй, молодая эйта, — обернулась женщина, а я с облегчением выдохнула.

— Может, вам нужна помощь? — Я старалась быть любезной.

— Да, спасибо. Вон там, видишь, колодец. Набери воды, деточка.

«Здесь есть вода, это уже что-то». Я прошла к вырытой в песке глубокой яме, обложенной изнутри камнем, опустила в нее стоявшее рядом ведро на веревке и зачерпнула прохладной воды. Напилась вдоволь и вернулась к стоявшей уже возле входной двери хозяйке.

— Вот спасибо. Ноги болят, не могу долго ходить и тяжести таскать.

Кивнув ей в ответ, я вспомнила, как она недавно тянула на тележке профессора, нисколечко не страдая от болей. Притворяется или, когда меняется на злобную старуху, ей все нипочем?

— Как ваш спутник? Очнулся?

— Да, ночью. Ему уже лучше. Спасибо. — Я отвечала сдержанно, чтобы вновь не увидеть ее изменение в худшую сторону.

Женщина открыла дверь, а я внесла ведро с водой в комнату… и от неожиданности выпустила его из руки.

— Профессор?.. Дар-Кан, тебе еще рано вставать! — воскликнула я и подошла к стоящему возле окна и потирающему раненое плечо некроманту. — Порезы могут снова начать кровоточить! — убрала его руку от ран.

Сама тут же принялась осматривать их. Стараясь не навредить, провела по нетронутым местам руки. Отметила, что за очень короткое время раны стали выглядеть на удивление хорошо. Кровавые борозды от костлявых пальцев нежити подсохли и заметно затянулись. С удовлетворением поняла, что промыла их хорошо и воспаления не произошло.

— Все в порядке… Анна… — протянул мое имя Дар прикоснувшись к моей руке.

Неуловимое чувство нежности вперемешку с беспокойством за профессора озадачило меня. Поднялось где-то глубоко в груди приятным теплом, осталось там и не собиралось уходить. Я ощущала взгляд Арка на себе и боялась взглянуть на него в ответ.

— Мой резерв восстановился, и я слегка себя подлатал, — сказал он.

Арк не спешил отстраниться. Поглаживал мою ладонь, оставляя в душе приятное ощущение заботы. У меня перехватило дыхание, а сердце забилось чаще. Я подняла голову и окунулась в яркие радужки. Серый цвет глаз все больше вытеснялся увеличивающимися зрачками, а меня постепенно покидала тревога.

— Уважаемый эйт, вы пришли в себя? — спросила хозяйка и обратилась ко мне: — Деточка, давай-ка подогреем перекусить. Твоему мужчине нужен плотный завтрак. — Она открыла шкаф и чем-то в нем зашуршала.

— Он мой преподаватель, а не… — покраснела я и отошла на шаг от Дар-Кана. — Мы не… — пыталась объяснить, но ничего не выходило, и помог в этом тот самый, который, собственно, «мой»…

— Спасибо за гостеприимство, добрая эйта, но нам пора.

— Что? Ты совсем слаб, а нам идти двое суток!

— Нам пора, Анна, — с нажимом повторил Арк.

Да в чем