Спецназ ГРУ. Элита элит - Михаил Болтунов

Бандиты тем временем придумывали все новые «подлянки». То делегацию женщин пришлют к общежитию, те орут, мол, уходите отсюда, из-за вас наши дома страдают, то некий мужичонка забрел на первый этаж — оказывается, пришел услуги свои предложить по выводу защитников из окружения. Потом и вообще танк подкатил, из него вылез танкист, славянской наружности, кричит: «Выходите, я уполномочен командованием организовать для вас проход». Какой проход, если кроме одного танка никого нет?

Пришлось этих услужливых парламентеров проводить подальше от общежития и снова отбивать атаки бандитов.

Шли вторые сутки обороны общежития. На помощь надеяться не приходилось, и тогда было принято решение в ночь с 8‑го на 9 августа прорываться к своим. Загвоздка была только в одном. Защитники не ведали, где находятся свои. Казалось, что захвачен весь Грозный, Чечня и свои только в Ставрополье. Теперь, когда защитники общежития собираются вместе, шутят, смеются: мол, надо же, хотели в Ставрополье прорываться. Но тогда было не до смеха.

Словом, решили выходить несколькими группами. Договорились, что «вымпеловцы», кроме раненых, остаются на обороне и выходят последними.

Первая группа, в основном водители и опера, двинулась ночью и удачно проскочила. Это вселило надежду на успешный отход.

Во второй, решили, пойдут раненые и группа прикрытия. Естественно, Ромашина включили в эту группу.

Но бандиты уже опомнились и приняли меры, прямо на проспекте установили пулемет. Под его огонь и попали выходящие.

Вспоминает боец группы «Вымпел», участник обороны Андрей Я:

«Когда пошла вторая группа, пулеметчик начал крошить всех налево и направо. Там погибло человек тридцать, наверное.

Потом я встретил водителя, мне тогда было 24 года, а ему уже за 30 лет. Он подошел ко мне, обнял и расплакался: „Представляешь, я всю ночь пролежал лицом в грязи под пулеметным огнем, чтобы подумали, что я мертвый“.

Какая-то часть из этих людей вернулась обратно, но многие, как Сергей, не возвратились.

Помню, они идут к общежитию, я стою, всех спрашиваю: „А Серега, Серега-то где?“ Пожимают плечами, а кто-то говорит: „Да он зашел уже“.

Я поднялся наверх, на второй этаж, начинаю искать, не нахожу. Опять спрашиваю: „Где Серега?“ Вроде бы, говорят, проходил. Выхожу опять на улицу, нет Ромашина. Опросили одного, другого, пятого и поняли: он действительно не смог вернуться. Но говорили, что все-таки кто-то прорвался. Надеялись, может, среди них и Серега.

Однако, забегая вперед, скажу. Когда 11 августа мы вырвались и вышли к управлению ФСБ, стали там искать Ромашина. Нет, отвечают, не видели».

После неудачной попытки второй группы прорваться оставшиеся в общежитие вновь перешли к обороне.

Сражались 9‑го, 10‑го числа, днем 11 августа. Над городом кружили самолеты и методично сбрасывали бомбы. Это повторялось каждую ночь. Бомбы, судя по сотрясанию земли, домов, оказались мощными. Они ложились все ближе и ближе.

Порой, что греха таить, приходила мысль: если уж суждено погибнуть, то лучше под своими бомбами.

Один из участников обороны позже признался, что после очередной ночной бомбежки ему казалось — утром глянет в окно и представится взору такая картина: от Ставрополья до Грузии вокруг ничего, и только одиноко стоит их общежитие.

Но утром он выглянул в окно и увидел не пустыню от Ставрополья до Грузии, а воинственных чеченцев, собравшихся в их дворе, где еще четыре дня назад играли дети. Чеченцы замыкали круг и начинали свою ритуальную пляску с дикими выкриками и воем.

— Ну что, — сказал кто-то за спиной, — сейчас отпляшут и пойдут на штурм.

— Пойдут, так встретим, — ответил другой.

В это время, пока чеченцы «паровозили» по кругу, связист Сашка собрал несколько издыхающих аккумуляторов, подключил их к радиостанции и попытался вновь выйти на связь с управлением ФСБ. Вышел, спросил: собираются нас вытаскивать отсюда?

Из управления что-то далекое и неразборчивое пробулькало, а рядом, словно из соседней комнаты, влезая в наши частоты, прозвучал ясный и четкий голос с чеченским акцентом.

— Никто вас не собирается вытаскивать… — И бандит засмеялся.

Сашка разбил станцию о стену, а «вымпеловцы» поставили пулемет на выходе, на случай штурма.

Но штурма в этот день не было. Чеченцы закончили пляску, и все затихло.

10‑го вечером решили уходить. Однако сделать это надо было незаметно. Но как? Выход из общежития контролировали бандиты. В этом никто не сомневался. И тогда бойцам улыбнулась судьба.

Дело в том, что уже несколько дней они успешно применяли тактический прием: воевали из общежития, а отбив огневой налет, через пролом в стене уходили в соседнее здание, которое примыкало к общежитию. А боевики обстреливали пустую коробку.

Подумали, что неплохо бы из этого здания незаметно улизнуть. Проблема была только в одном: прежде в этом доме располагалось отделение Сбербанка, и на окошках — решетки.

Пока обсуждали, как убрать решетку, не поднимая шума, то ли от выстрела, то ли от детонации на их глазах решетка упала. Получилось, что судьба сама указывала им дорогу.

Бойцы забросили на подоконник матрац и двинулись в путь. Ночью пошел дождь, и это тоже помогло.

Они залезли в какой-то пустой дом, переночевали, а утром на них вышли ребята из комендатуры. Кстати, командачи, те самые водители, дежурные, как сказал один защитник общежития, «хлопнули по сто грамм для храбрости и пошли нас вытаскивать».

В этом бою погиб прекрасный парень, прапорщик Сергей Солдатенко. Тихий такой, скромный, неразговорчивый, в очках, все с книжкой сидел. И позывной у него был подходящий — «Профессор».

…Так последняя из групп, в которой были и бойцы «Вымпела», вышла к своим. И только их командир майор Сергей Ромашин не вышел. Погиб.

Из записок генерала Виктора Михайловича Ромашина.

«Понедельник, 9 сентября 1996 года. Месяц, как погиб наш сын Сергей Ромашин. Погиб в бою в Грозном. В ночь с 8‑го на 9 августа.

3 сентября его похоронили. Похоронили достойно, по-человечески. Я признателен за это руководству ФСБ, Антитеррористического центра, управлению „Вымпел“.

Нашел я его 26.08, а опознал окончательно в четверг 29.08.1996 года. В пятницу тело было доставлено в Москву, в госпиталь ФСБ, поздно вечером.

В Ростовской судебно-медицинской лаборатории я не узнал, скорее почувствовал, что это он.

Попросил прислать стоматологическую медкарту Сергея, а сам вылетел в Чечню. В Северном побеседовал с оставшимися еще в аэропорту очевидцами последнего боя Сережи. Записал детали его поистине самоотверженного поведения до и после ранения. После чего вылетел в Ханкалу вертолетом.