Война кланов. "Черный фронт" против НСДАП - Андрей Васильченко

Учитывая, как трудно было рядовым членам «Боевого содружества», Штрассер давал наивный совет — сообщать в «Немецкую революцию» о всех установившихся связях с лидерами революционного крестьянства. Во многом он паразитировал на имени Клауса Хайма. Превознося его как символ жертвенности и грядущих потрясений, сам лидер КГРНС отказывался от террористической тактики и актов насилия, на деле поддерживая политическую линию Хамкенса. Отказ от терроризма он объяснял рядом тактических и идеологических причин. С тактической точки зрения Штрассер должен был понимать, что, несмотря на все заявления и потрясания кулаками, он не имел никакого влияния на местах, а его сторонники вовсе не «унтер-офицеры Немецкой революции», как это заявлялось в официальных документах «Боевого содружества революционных национал-социалистов». С идеологической точки зрения Штрассер не видел никакой необходимости в терроризме и планомерном создании революционной армии по ленинскому образцу. Он полагал, что «якобинская» национал-социалистическая революция сама по себе неизбежна, а потому надо было просто дождаться, когда крестьянство встанет на радикальные позиции и начнет революцию. В этом взгляды Хамкенса и Штрассера совпадали. Штрассер верил в гигантский прорыв народных чувств, считая, что тогда политической школой должно было стать непосредственное действие. Хамкенс, отвергая насилие, полагал, что революция произойдет благодаря распространению современных идей и общественной взаимопомощи. В условиях повсеместных затруднений расколотого общества отдельные личности рано или поздно должны сплотиться в группы, чтобы проповедовать идеи всеобщей любви, которая должна базироваться на расовых и национальных ценностях. Народный идеализм должен найти отражение во всех аспектах, всех действиях человека, вылившись в определенный момент в помощь близким. Подобное развитие общества могло идти только в деревнях, но не в городах, развращенных индивидуализмом. Со слов Никиша, Бруно фон Заломон в своем романе «Город» назвал Хамкенса немецким Ганди.

Созданные Хамкенсом сельские комиссии, над которыми сразу же захотело получить контроль мюнхенское руководство НСДАП, должны были, по мнению Штрассера, образовать «специфический фронт», действующий одновременно с солдатскими и рабочими представителями.

В январе 1931 года Хамкенс и Штрассер распределили между собой сферы деятельности, но по сути их пути разошлись. Хамкенса интересовала лишь его личная известность и популярность. Штрассер просил предоставить ему «Газету „Ландсфолька“» как трибуну для выступлений. Со своей стороны Штрассер обещал, что разработает новую народную идеологию, которая будет предполагать особую хозяйственную модель — крестьянское государство. Решение Хамкенса и Штрассера было простым: они решили информировать своих сторонников о проводимых мероприятиях. Один надеялся прорвать информационный бойкот вокруг крестьянских беспорядков, другой же хотел стать причастным к крестьянскому мифу, оказать помощь одному из легендарных лидеров «Ландсфолька».

В принципе оба сдержали свои обещания. Штрассер получил несколько официальных собраний революционных национал-социалистических крестьян, все присутствовавшие, конечно, были членами «Ландсфолька». Центральным пунктом этих мероприятий традиционно становилась длинная речь Штрассера, в которой он анализировал причины сельскохозяйственного кризиса и излагал перспективы хозяйственной реорганизации страны. Эти тезисы должны были стать «переходным мостиком» между революционными национал-социалистами и представителями различных крестьянских организаций. Доклад был тут же напечатан отдельной брошюрой и распространялся на крестьянских демонстрациях и митингах. Программа представляла краткие выжимки различных статей по этому вопросу, которые уже были напечатаны. Наиболее ярким пунктом документа стала «Аграрная экономика и жизненные представления».

Запрет «Черного знамени», издаваемого Хартмундом Плаасом и Эрхардтом при участии членов групп Хамкенса и Штрассера, дал руководству штрассерианцев удобный повод использовать свои газеты для изложения позиций «Ландсфолька». Мартовский номер «Башмака» посвятили изложению специфических экономических тем, не уделив никакого внимания событиям на местах.

В апреле 1931 года статьи «Немецкой революции» изменили свой тон, в них освещались другие темы. Место экономических программ и призывов к Немецкой революции заняли нападки на аграрную политику НСДАП и КПГ. Последний номер «Башмака», увидевший свет, вообще нападал на традиционные крестьянские союзы, которые пытались решить аграрный вопрос при помощи переговоров.

Критика НСДАП, высказанная Штрассером, в основном касалась требования нацистов восстановить неприкосновенность частной собственности. Не удивительно, что это ему казалось существенным. Нападки на НСДАП у Штрассера всегда совмещались с критикой КПГ, его не устраивала поляризация крестьянства. В тот момент «Боевое содружество» как раз объединялось с революционными штурмовиками Штеннеса, которые всегда придерживались антикоммунистических взглядов.

Штрассер очень надеялся, что ему удастся переманить на свою сторону большинство членов «Ландсфолька». Но ему не везло: 15 мая 1931 года КПГ выпустила «Программу помощи немецкому крестьянству», и популярные в крестьянской среде интеллектуалы перешли на сторону коммунистов (Узе, фон Заломон и т. д.).

С конца мая 1931 года критика программы КПГ в «Немецкой революции» стала систематической. В этом программном документе, а точнее, в самом факте его появления, Штрассер видел негласное подтверждение того, что «нынешняя агитация крестьян была безуспешной». Коммунисты, по его мнению, прибегли к очередной тактической уловке, политическому трюку. Пока коммунисты не отделили крестьянскую программу от Коммунистического манифеста, они, как и все силы, пытавшиеся только на словах решать проблемы села, оставались для Штрассера врагами немецкого крестьянства. Между тем признание КПГ права собственности на землю было для лидера «Боевого содружества» первым признаком сближения их оценок сложившейся ситуации. Это было неким продолжением программы национального и социального освобождения немецкого народа, где коммунисты впервые признали понятие «нация» и затронули национальный вопрос.

Несмотря на острую критику в адрес коммунистов, Штрассер был все-таки готов признать превращение КПГ в национал-коммунистическую партию. Но это превращение было обречено на провал, так как коммунисты «влили революционную воинственность» в сознание рабочих и крестьян, которые должны были пойти за революционными национал-социалистами. Эта критика была продолжена в июньском номере «Черного флага», где анализировались чисто партийные предпосылки появления крестьянской программы КПГ. «Положение в Германии просто вынудило коммунистов сделать первый шаг, фактически отказаться от марксистской идеологии и приблизиться к консервативно-националистическим идеям». Каждая атака на крестьянскую собственность рассматривалась Штрассером как измена самой природе немецкого крестьянства. Когда же нападки совершались на крупное землевладение, то это было всего лишь еще одним доказательством либерального происхождения КПГ, так как коммунисты пытались решить фундаментальные духовные проблемы чисто экономическим путем.

Подобная жесткая реакция была следствием бессилия Штрассера и Хамкенса, которые теряли свое влияние на крестьянские массы. Одной из причин кризиса «Боевого содружества», который произошел летом 1931 года и характеризовался массовым оттоком членов из боевых групп Гамбурга и Киля, была именно крестьянская пропаганда, оторванная от реальности. К августу 1931 года и сам Хамкенс растерял всех сторонников и последователей в Шлезвиг-Гольштейне. За ним могло пойти всего лишь несколько человек, проживавших в Альбердорфе. В это время он даже перестал издавать «Газету „Ландсфолька“». Из-за финансовых проблем Хамкенс решился на открытый конфликт с ее редакцией — шаг для политика непростительный.