Зловещий шепот - Джон Диксон Карр

— Да! Но он не садился в поезд.

— Ошибаетесь, — покачал головой доктор Фелл. — Он, видимо, тоже вскочил на подножку. Вы на него не смотрели, видеть его не могли, ибо думали об этой женщине. Когда вы искали ее по вагонам, то, понятное дело, не обращали внимания на мужчин, читающих газеты… Ему тоже не удалось обнаружить Фэй Сетон — ее спас обостренный инстинкт самосохранения. Секрета тут нет никакого: она отбросила щепетильность и поступила так, как сейчас часто поступают хорошенькие женщины, — устроилась в купе проводника. Фэй отправилась в Лондон в полном отчаянии, охваченная лишь одним желанием: положить всему конец. Она расскажет всю правду! Но позже, когда инспектор Хэдли оказался у нее в комнате и попытался вызвать ее на откровенный разговор…

— Что же тогда? — не удержалась Барбара.

— Она поняла, что не сможет этого сделать.

— Вы думаете, она все еще влюблена в Гарри Брука?

— О нет! — сказал доктор Фелл. — Все прошло и травой поросло. Это было вызвано прежде всего стремлением начать новую, достойную жизнь. Нет. Теперь она чувствовала, что не в силах противиться судьбе, злому року, который ее всюду преследует. Вы сами видите — Гарри Брук, принявший обличье Стивена Куртиса…

Профессор Риго развел руками.

— Да, еще одна загадка. Как произошло это превращение? Когда и как Гарри Брук стал Стивеном Куртисом?

— Сэр, — сказал доктор Фелл, — я устал копаться в архивах собственной памяти с многими сотнями личных дел. Главное, что вы сами узнали в этом человеке Гарри Брука, а остальное поручим инспектору Хэдли. Я думаю, — он взглянул на Майлза, — вы не так давно познакомились с Куртисом?

— Года два назад, не более.

— По словам вашей сестры, он демобилизовался почти в начале войны?

— Да, после Дюнкерка, в сороковом.

— По моим предположениям, — продолжал доктор Фелл, — Гарри Брук не мог жить во Франции под дамокловым мечом разоблачения. Не выдерживали нервы. Мысль о том, что Фэй владеет неопровержимым доказательством… Картины неминуемой казни не могли не мучить его. И он решается на то, на что решались до него многие: исчезнуть и начать другую жизнь. Франция была оккупирована немцами, как ему думалось, навсегда; во всяком случае, деньги и имущество отца он потерял. Я считаю, что существовал настоящий Стивен Куртис, который погиб при эвакуации англо-французских войск из Дюнкерка. Вероятнее всего, Гарри Брук служил тогда во французских частях в качестве переводчика. В хаосе и неразберихе того времени он вполне мог присвоить одежду, документы и имя Стивена Куртиса. В Англии он сумел узаконить это имя. Прошло шесть лет или даже больше с того времени, когда взбалмошный парень мечтал стать художником. Теперь он занимает солидное положение. Он благополучно помолвлен с девушкой, богатой наследницей, которая держит его в руках, а он в глубине души этим очень доволен…

— Забавно, — пробурчал Майлз, — Марион говорит то же самое.

— Таково было положение вещей, когда явилась Фэй, чтобы положить конец его благополучию. Бедняга сначала не хотел ее убивать, вы это сами знаете. — Доктор Фелл часто-часто заморгал глазами, глядя на Майлза. — Вспомните, о чем он спросил вас на вокзале Ватерлоо за чаем после того, как услышал о Фэй Сетон.

— Минуту, — сказал Майлз. — Да, он спросил, сколько ей потребуется времени, чтобы привести библиотеку в порядок. Значит, вы говорите…

— Если бы речь шла примерно о неделе, как ему думалось, он нашел бы способ избежать с ней встречи. Но вы сказали, что потребуются месяцы. Этим все определилось. — Доктор Фелл щелкнул пальцами. — Появление Фэй разрушало его налаженную жизнь, даже если бы она не стала его обвинять в убийстве отца. И вот, вспомнив об эпизоде из жизни Калиостро…

— Я хотел бы кое-что добавить по этому поводу, — с раздражением прервал Фелла профессор Риго. — Я действительно как-то сказал, что человек со слабым сердцем может умереть от испуга. Но мне и в голову не приходило, что можно вложить в руку жертвы револьвер, чтобы заставить других подумать, будто стреляла сама жертва. Это — гениально подготовленное преступление!

— Совершенно с вами согласен, — сказал доктор Фелл, — и, надеюсь, в дальнейшем никто до такого не додумается. Вы всего лишь возродили такой способ убийства, когда жертва умирает от ужаса на глазах убийцы, следы которого тают в воздухе.

Профессор Риго никак не мог успокоиться.

— Я ничего не возрождал, мне ненавистны преступления!.. Я ни в коей мере не считаю себя причастным к хитроумному трюку этого бандита. — Он вынул из кармана платок, отер лоб, помолчал и добавил: — А был ли у Гарри Брука другой, столь же блистательный план, когда он ринулся вдогонку за Фэй Сетон в Лондон?

— Нет, — сказал доктор Фелл. — Он хотел ее убить без всяких затей и уничтожить улики. Мне страшно подумать, что он мог оказаться на Болсовер-стрит раньше Хеммонда и мисс Морелл. К счастью, это было невозможно, ибо он был вынужден следовать за ними: он не знал адреса Фэй и в поезде ее тоже не нашел. Но тут появляется Хэдли. Куртис из коридора слышит все, о чем говорится в комнате, и теряет голову. Теперь его единственное желание — во что бы то ни стало успеть вырвать из их рук плащ с пятнами крови, пока Фэй вконец не ослабла и не выдала его. Тогда он вывертывает электрическую пробку на щитке в коридоре, хватает портфель и удирает, а по дороге выхватывает плащ и бросает портфель. Выбегая из дома, он сталкивается с…

— С кем же? — машинально спросил Майлз.

— С полицейским, — ответил доктор Фелл. — Вы помните, что Хэдли даже не стал его преследовать? Только открыл окно и свистнул. Мы кое о чем договорились по телефону, предусмотрели и такой поворот событий. Гарри Брук, он же Стивен Куртис, пребывал в полицейском участке на Кемпден-Хай-стрит, пока мы с Риго возвращались из Гемпшира, а затем был препровожден на Болсовер-плейс, чтобы Риго его официально опознал. Когда я сказал, дорогой Хеммонд, что одному из присутствующих Хэдли доставит неприятность, я имел в виду вас. Ну и в конце хочу добавить еще несколько слов. — Доктор Фелл откинулся в кресле, собрался было раскурить свою пенковую трубку, но раздумал. От усталости или напряжения его сангвиническое лицо отекло и побагровело. — Сэр, — как всегда громко начал он, но тут же невольно сбавил тон, — я не думаю, что сейчас вам надо безотлагательно ехать к вашей сестре Марион. Может быть, это не по-джентльменски, но могу сказать вам, что эта молодая женщина крепка и здорова и легко переживет утрату Стивена Куртиса. Иное дело — Фэй Сетон.

В кабинете воцарилась тишина, слышно было, как шумит дождь за окном.

— Я вам рассказал всю или почти всю ее историю, — продолжал доктор Фелл. — Собственно, я больше ничего важного не сообщу, хочу упомянуть лишь об одном: последние шесть лет были для нее сплошной мукой. Ее преследовали не только в Шартрезе. Ее преследовали, грозя арестом за убийство, даже в Париже. Я подозреваю, что она не захотела показать Хэдли свой французский вид на жительство потому, что источником ее существования была улица. Но эта девушка обладает такими душевными качествами, назовем их высотой духа, фатализмом или как-нибудь еще, которые не позволили ей рассказать все как есть, даже теперь, и выдать человека, которого она любила. Она считает, что ее преследует злой рок, от которого нет спасения. Никто не знает, сколько ей осталось жить: месяцы или годы. Сейчас она лежит в больнице, без сил, без желания жить, без всякой надежды. Что вы на это скажете?