Белая сирень - Маша Ловыгина

Она стала сильной. Она всегда была сильной. Гораздо сильнее героинь любовных романов, которые ждут защиты от своих принцев, графов и благородных разбойников. Поэтому она истово верила, что внутренний голос и в этот раз не подведёт её, а судьба не оставит.

Из Плещеево ехали молча, всю дорогу никто не проронил ни слова. Гуциев вёл машину, Герман поглаживал разодранную щёку, следя за дорогой, Макаров, задумавшись, усмехался чему-то своему, при этом сжимая локоть Оли.

Центр города был пустынен. Они быстро миновали проспект и свернули на нужную улицу. Машину оставили под окнами пустого старого общежития, в тени разросшихся кустов. В полуоткрытое окно попала ветка сирени, моментально наполнив салон тонким ароматом. Макаров попытался избавиться от неё, закидывая обратно, но нежные цветы упрямо лезли внутрь, и тогда полковник просто закрутил стекло, обрубив часть светло-лиловых соцветий.

С Олей никто не церемонился: вытолкали из машины, продолжая придерживать с обеих сторон. Втащили в здание ресторана. Внутри было темнее, чем на улице. Окна плотно закрыты. Спёртый воздух, давно лишённый запахов кухни и человеческих голосов, кажется, можно было резать ножом. В тишине обеденного зала гулко раздавалось эхо их шагов. Мебель отсутствовала, но бархатные шторы, собранные посередине перекрученными золотыми шнурами, продолжали висеть вдоль дверных проёмов, Оля на автомате поправила плотную ворсистую ткань на входе, скользнув пальцами по длинной бахроме как делала это раньше.

— Электричество обрублено. Но где-то здесь есть фонарь. Держу на всякий случай, — Тищенко стал рыться за деревянной стойкой гардероба, пока остальные ждали в центре зала.

Свет ударил по глазам. Ольга обернулась как раз в тот момент, когда Герман направил луч в их сторону. На мгновение ослепнув, девушка дёрнулась и тут же получила ощутимый тычок от Гуциева. Мозг лихорадочно работал в оценке возможных вариантов. Но их практически не было.

— Говори, где! — прорычал Макаров прямо над ухом.

Оля выдохнула, несколько раз сжала и разжала кулаки, призывая себя успокоиться и собраться: «Всё хорошо. Всё почти получилось. Осталось совсем немного».

— Мне нужно оглядеться, я давно здесь не была, — она старательно тянула время, словно это могло хоть что-то изменить.

Макаров грязно выругался.

— Если ты решила водить нас за нос, то даже не думай! В последний раз спрашиваю — где?! Я ведь и сам найду. Или спалю эту псарню на хер вместе с тобой!

Оля зубами содрала корку с пересохших губ и почувствовала на языке солёный привкус.

— Да, да, я всё помню. Это на кухне. Я спрятала то, что мы нашли, на кухне, — на висках выступила испарина. До неё только сейчас дошло, что, если кухня так же пуста, как и обеденная зона, время её жизни стремительно сократится. Но, даже если она к этому была морально готова, её план останется нереализованным. И тогда к чему всё это?

Миновав коридор, они оказались на пороге кухни. Герман поднял фонарь, и Оля с трудом сдержала вздох удовлетворения. Всё пространство было заставлено столами, стульями, полками и стеллажами. Вокруг белели стопки тарелок, валялись фирменные подносы, пылились груды скатертей с вышитыми вензелями и какие-то тряпки.

— Твою мать… — фонарь в руке Германа качнулся. Свет пару раз мигнул, выхватывая корчившиеся по стенам тени.

— Давно надо было вывезти, — Гуциев неодобрительно цокнул языком.

— Собирался сделать это перед продажей, — в попытке оправдаться, Герман в сердцах пнул коробку с бокалами, стоявшую на пути. — Я подумал, можно было бы пристроить какие-то вещи, всё денег стоит…

— Послал же бог напарничков! Юродивые, мля! — Макаров сплюнул на пол.

Тищенко начал доказывать что-то, развернувшись к Гуциеву.

Пока они переругивались, Ольга нервно шарила глазами по кухне. Наткнувшись на то, что искала, протянула руку, указывая пальцем в дальний угол, где стояли жарочные шкафы. Голова кружилась от напряжения.

— Это там. Там я спрятала…папку.

— Папку?! — мужчины оживились и вытянули шеи, следя за её пальцем. Наконец-то появилась ясность и понимание того, что они ищут.

— Да, тонкую чёрную папку. Положила её под плитку.

Все трое уставились на неё. Если бы освещение было достаточно ярким, то Оле ни за что не удалось бы скрыть нервозность и испуг в глазах. И особенно — безумное отчаяние, которое овладело ею. Это было форменным сумасшествием, но Оля знала, что порой именно самые дикие выдумки и поступки приводят к желаемому результату. Она стала пробираться в нужную сторону, с лёгкостью залезая то на стол, то на плиту, согнувшись, проползая под длинной металлической стеллажной полкой. Чем ближе были жарочные шкафы, тем плотнее сгрудились завалы мебели. Лишь единственный раз конструкция медленно поехала в сторону, когда Оля неудачно облокотилась на неё. Но девушка была даже рада этому. Охнув, она подалась в ту же сторону, плавно переместившись ближе к нужному ей месту. Старательно изображая желание как можно быстрее дать им то, что они хотят, Ольга, наконец, упёрлась рукой в стену.

Прямо перед ней в ряд стояли тёмные тяжёлые цилиндры газовых баллонов. Закрывая спиной обзор, девушка вставила пальцы в «ромашку» вентиля. С силой надавила сверху ладонью, но вентиль не поддавался. Спина моментально взмокла, в такт сердцу пульсировало разбитое колено. Не оставляя попыток, навалилась всем телом, выворачивая кисть и покраснев от натуги. Кажется, дело пошло. Продолжая раскручивать одной рукой, вторую вытерла о джинсы.

— Что ты там зависла?!

— Сейчас! — хрипло ответила Оля, услышав, как раздался тонкий, еле слышный, свист из чёрного шланга, уходящего куда-то под ноги. Аккуратно перешагнула через него, вцепилась в следующий вентиль.

— Да что ты там мечешься?!

За спиной Оли стали падать стулья, под тяжёлым ботинком всхлипнуло стекло. Девушка обернулась, вытирая мокрый лоб.

— Мне не пробраться глубже. Здесь всё заставлено. Надо сдвинуть мебель немного назад, к вам.

Остановившись на полпути, Макаров шумно выдохнул. Недолго думая, ухватился за стоящий перед ним стеллаж и потащил его в сторону. Силы в полковнике было немерено. Гуциев с Тищенко смогли оттащить металлическую конструкцию ещё дальше только вдвоём, вцепившись в неё с двух сторон. Герман отложил фонарь в сторону, прямо на пол, и Оля, воспользовавшись тем, что луч не попадает в её сторону, продолжила раскручивать вентили баллонов. За шумом она не могла понять, какого качества газ, и было ли его достаточно, но она уже абсолютно точно слышала его запах. Оставалось избавиться от единственной помехи, которая мешала осуществлению плана. Фонарь.

— Марина была моим другом. То, что вы сделали с ней, это… это…

Сквозь скрип и лязганье передвигаемой мебели в ответ на слова Оли раздался общий смех.

— Бабы дуры не потому, что они дуры, а потому что бабы! — Гуциев, задрав рукава повыше, ещё на полметра продвинулся вглубь завала.