Исход из Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

— Конечно, — сказала ему майтера Мята.

— Точняк, — добавил Шифер.

— Я должна объяснить, что говорила с сержантом рядового Шифера, — продолжила майтера Мята, когда они вышли из караульной. — Это было в сфингсдень, на следующий день после спасения нашего кальде. Его зовут Песок, и он перешел на нашу сторону, сторону кальде, вместе со всем своим отделением. Или, скорее, с остатками отделения, потому что некоторых из них убил талос.

— Я знаю, что он чувствует.

— Да, насколько я могу судить. Ни ты, ни я, ни сержант Песок не хотели начинать войну в туннелях. Но я хочу сказать, что наш кальде и я вместе с сержантом Песком, генералиссимусом Узиком и генералом Саба обсуждали, как мы можем лучшим образом использовать Шифера и остальных немногих солдат, которые у нас есть. Довольно короткое обсуждение, в ходе которого все согласились, что ответ достаточно очевиден. Солдаты знают эти туннели, в отличие от всех нас, хотя кальде и провел в них какое-то время. Более того, здесь, внизу, они могут встретить других солдат и перетащить их на нашу сторону. Так что лучше всего послать их в туннели, где они могут наблюдать за расположением врага и, если получится, увеличить свое число.

— Лады, но как по грязи на штыке моей лопаты ты узнала, что он здесь?

— Она была свежей, как я и сказала. И даже слегка мокрой. Я спросила тебя о могиле, выглядевшей самой новой, и прочитала дату на бумажке; могила была достаточно старой. Значит, кто-то другой что-то закопал. Я подумала об ухе, вроде они так называются, или еще что-нибудь в таком духе, но, насколько я знаю, у Песка таких устройств нет. — Она замолчала, слушая эхо их шагов.

— Продолжай, — потребовал Паук.

— Наконец я сообразила, что та комната — лучшее место. Такой умный солдат как Песок безусловно предположит, что мы остановимся там, чтобы поесть и поговорить. Он захочет узнать, о чем мы говорили, потому что мы можем сказать что-либо ценное для него. И он был прав, потому что я стала задавать вопросы, как только мы пришли туда. В любом случае он приказал Шиферу спрятаться и слушать, и он знал, что, когда мы уйдем, то пойдем сюда.

Вскоре — слишком скоро, как показалось майтере Мята, — они прошли под огромной железной дверью, и Прилипала, раскрыв рот, уставился на Шифера.

— Все в порядке, Ваше Высокопреосвященство, — быстро крикнула она. — Мы спасены, и Паук — наш пленник.

Земля вокруг Прилипалы зашевелилась, и из нее появилось еще двое солдат.

Глава девятая

Кусок Паса

Гагарка постучал в дверь старого дома авгура на Кирпичной улице рукояткой игломета. Наковальня, стоявший за ним, прочистил горло, негромкий извиняющийся звук, который мог бы издать кролик или белка. Двадцать два человека, мужчины и женщины, стоявшие за Наковальней, зашептались.

Гагарка постучал опять.

— Он внутри, трупер, — объявил Кремень. — Кто-то там есть, точняк. Я слышу его.

— А я нет, — заметил Гагарка, — а у меня хороший слух.

— Недостаточно хороший. Патера, хочешь, я снесу дверь с петель?

— Ни в коем случае. Гагарка, сын мой, разреши мне.

Гагарка, устало, отошел от двери.

— Патера, если ты думаешь, что умеешь стучать лучше меня, вперед.

— Я совершенно уверен, сын мой, что мой стук ничем не эффективнее твоего. Быть может, менее. Однако я призову на помощь свой ум.

— Патера — самый башковитый био в Вайроне, — сказал Кремень толпе, — и самый башковитый био на всем Витке. — Они подвинусь вперед, пытаясь лучше рассмотреть его.

Наковальня вытянулся во весь рост, что вовсе не означало, что он стал высоким.

— Да будет сей дом благословлен Самым Священным Именем Паса, Отца Богов, во имя которого мы пришли. Да будет он благословлен именем Грациозной Ехидны, Его Супруги, а также именами их Сыновей и Дочерей, начиная с сего дня и до тех пор, пока План Паса не исполнится полностью. Да будет он благословлен именем Сциллы, Покровительницы нашего Святого Города Вайрона и моей личной патронессой.

Кремень наклонился к нему и сообщил грубым и громким шепотом:

— Они перестали носиться по дому, патера.

Наковальня опять наполнил легкие.

— Патера Тушканчик! Мы принесли тебе самое высокое и самое священное почитание. Я, который говорит с тобой, такой же святой авгур, как и ты. На самом деле я даже больше — я тот самый авгур, которого сама Сверкающая Сцилла выбрала руководить Капитулом Нашего Священного Города.

Меня сопровождают два мирянина, которые сами имеют величайшую нужду в твоем уважаемом внимании, ибо они — Гагарка и Кремень, биохимическая персона и химическая, совместно — были выбраны самим Лордом Пасом и должны исполнить его святую волю во время священного жертвоприношения, на котором я буду председательствовать, этом исключительно…

Дверь приоткрылась на ширину ладони, и появилось бледное испуганное лицо патеры Раковина.

— Вы… ты… Ты действительно авгур?

— Да, сын мой. Но если ты патера Тушканчик, авгур этого мантейона, то ты не тот патера Тушканчик, которого мы ищем.

— Он вообще не авгур, — заявил ближе всех стоявший последователь Гагарки из-за спины Кремня. — Посмотри на его тунику.

Наковальня повернулся и обратился к нему, маленькой ногой заблокировав дверь.

— Но он точно авгур, сын мой. Мне ли не узнать собрата? Никакая туника меня не обманет.

— Ага, — вклинился Гагарка, — он точняк авгур, или я никогда их не видел. Греби сюда, патера. — Схватив Раковину за запястье, он вытянул его наружу через дверной проем. — Как тебя зовут?

Раковина только глядел на него широко раскрытыми глазами, его рот открывался и закрывался.

— Он — патера Раковина, мой аколит, — объявил белобородый человек, занявший место Раковины; его дряхлый голос скрипел и стонал как колесо перегруженной телеги, хотя на нем была надета блестящая синяя туника, предназначенная для молодежи. — Я — патера Тушканчик, здешний авгур. — Его слезящиеся глаза остановились на Наковальне. — Ты искал меня. Я слышу не слишком хорошо, но твои слова я услышал. Очень хорошо.

Тушканчик переступил через порог и нарисовал в воздухе между собой и Наковальней знак сложения, сделав его длиннее и шире, чем было принято.

— Делай то, для чего пришел, но отпусти Раковину.

Гагарка уже так и сделал.

— Ты — тот самый парень, все в порядке. У тебя есть Окно в мантейоне, патера?

— Не бывает мантейона без Окна. Я… — Тушканчик закашлялся и сплюнул. — Я служу моему шестьдесят один год. Я бы… — Он замолчал, почмокал беззубым ртом и перевел взгляд с Гагарки на Наковальню и обратно. — Кто у вас главный?

— Я, — сказал ему Гагарка и