Исход из Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

протянул руку. — Я тот, кого называют теодидакт, патера. Патера Наковальня должен был сказать вам. Меня просветлил Тартар. А сейчас я работаю на его папашу. Как и они. — Он ткнул большим пальцем на Кремня и Наковальню, потом опять протянул руку.

На этот раз Тушканчик пожал ее своей, сухой и холодной. Пожатие оказалось странно слабым, несмотря на размер руки; на мгновение глаза Тушканчика вспыхнули.

— Я собирался сказать, что хотел бы умереть перед своим Священным Окном, сын мой, но ты пришел не для того, чтобы убить нас.

— Нет, лилия. Дело в том, патера, что в тебе сидит кусок Паса.

Раковина, который слегка расслабился, опять уставился на Гагарку.

— Он хочет его взад. И послал нас, чтобы его забрать.

— Сын мой…

— Это и есть дельце, о котором я толковал, патера. Во время теофании он попросил меня сделать это, для него.

— Сегодня в полдень, патера! — крикнул один из последователей Гагарки. — Мы были там!

— Так было еще одно? — Тушканчик поднял старое красное лицо к исчезающей золотой нити, которая была длинным солнцем, и на мгновение показался таким же высоким, как и Гагарка.

— В мантейоне Шелка! — крикнул тот же самый последователь.

Гагарка кивнул:

— Только на этот раз появился Пас. Ты уже знаешь об этом, а? Однажды ты уже видел его, так он сказал.

— Он видел, — неожиданно заявил Раковина.

— Крысота! — Гагарка почувствовал, что последняя задержавшаяся тень сомнения растаяла, и усмехнулся. — Вот это хорошо, патера. По-настоящему хорошо. Народ трепался о том, что уже очень-очень давно в Окна не приходил ни один бог; во всяком случае, так было до того, как появилась Киприда и сказала нам, что той ночью мы могем обчистить любой дом. Только никто не мог сказать, когда был последний раз и кто заставил бога прийти. Пас сказал, что это был ты, и назвал твое имя, но мы не знали, как тебя найти.

— Я не понял, патера. — Раковина умоляюще поглядел на Наковальню. — Воля Паса? Ты имеешь в виду Мир Паса? Патера принес Мир Паса тысячам, я уверен, но…

— Кусман от него, — объяснил Кремень. — Вроде как деталь, как если бы я отвинтил один из пальцев.

— Для этого нам нужны животные, — объявил Гагарка, поднимая голос. — Цельное стадо. Эй, парни, слухайте здесь! Мы нашли его. Здесь святой авгур, в голове которого есть кусок Паса, тот самый кусок, который Пас хочет возвернуть. Мы должны были найти его. Я имею в виду себя, Кремня и патеру.

Старая сгорбленная сивилла появилась как тень рядом с Тушканчиком.

— Они хотят обидеть тебя, патера? Я прошла через дом, нарушила все правила, но мне все равно. Если ты… если они собираются сделать тебе что-то плохое…

— Все будет хорошо, майтера, — уверил ее старый авгур. — Все должно стать хорошо.

— Мы свое дело сделали, теперь ваша очередь, — сказал Гагарка, обращаясь к своим последователям. — Хотите быть частью этого? Частью самого большого дела, когда-либо происходившего на Витке? Хотите привести Паса обратно к людям? Тогда достаньте нам животных, хороших животных. Возьмите их там, где только возможно, и приведите их в мантейон.

* * *

— Ты не можешь открывать собственную дверь, — упрекнула майтера Мрамор Шелка. — Просто не можешь.

Он снова уселся на свой стул, смутно несчастный оттого, что долгожданную передышку от кипы документов, лежавших перед ним, придется отложить. На различных городских счетах в фиске хранилось — он постучал карандашом, неосознанно подражая Ласточке — больше четырехсот тысяч карт. В частных руках — огромное состояние, но надо платить гвардейцам, комиссарам, клеркам и другим чиновникам, не говоря уже о подрядчиках, которые иногда убирали улицы и, как предполагалось, должны были поддерживать их в хорошем состоянии.

С кривой усмешкой он вспомнил собственное обещание — так легкомысленно данное! — наградить тех, кто храбро сражался, на обеих сторонах.

За всех четырех талосов надо будет заплатить раньше, чем Ласточка поставит даже первого; так написано в контракте, который он подписал меньше часа назад. И задолго до того, как талосы будут закончены, гвардии понадобятся еда и боеприпасы; а еще надо отремонтировать пять бронированных поплавков. (В десятый или двенадцатый раз за сегодня Шелк подумал об использовании их в туннелях и опять отверг эту идею.) Тем временем гвардия непрерывно использует обоих оставшихся после сражения талосов, и за это тоже надо платить.

Опять вошла майтера Мрамор и наклонила голову:

— Генералиссимус Узик, патера. Он хочет поговорить с вами, немедленно. — В приемной, за богато украшенным дверным проемом, уже маячила массивная фигура Узика, нетерпеливо расхаживавшего вперед и назад.

— Конечно, — с удовольствием сказал Шелк. — Майтера, пригласите его, пожалуйста. Извини, что попросил тебя поработать секретаршей.

— Без проблем, патера. Я делаю это с радостью.

Узик уже влетел в комнату; остановившись перед рабочим столом Шелка, он отдал честь и щелкнул полированными каблуками.

— Надеюсь, раны не слишком беспокоят вас, кальде.

— Беспокоят, но не слишком. Спасибо, майтера — это все.

— Кофе, патера? Чай?

Узик покачал головой.

— Нет, но спасибо. — Шелк, махнув рукой, отослал ее. — Берите стул, генералиссимус. Садитесь и отдохните. Вы нашли?..

Узик покачал головой:

— Сожалею, но нет, кальде.

— Садитесь. Тогда что?

— Вы видели парад, как и я. — Узик принес стул без подлокотников, который выглядел слишком маленьким для него.

— Отряд гвардейцев был в отличной форме, хотя, как мне кажется, только что сражался.

— Да ну! — Узик отмахнулся от гвардейцев. — Благодарю вас, кальде. Вы очень любезны. Но что вы скажете о Тривигаунте? Орда Сиюф, вот то, на что надо было смотреть.

Шелк, который спрашивал себя, как бы перейти к тому, что занимало все его мысли в полдень, попытался воспользоваться возможностью:

— Наиболее важным мне показалось то, чего я не увидел. Садитесь, пожалуйста. Мне не нравится смотреть на вас снизу вверх.

Узик сел.

— Вы видели их пехоту. Я надеюсь, что вы впечатлились не меньше меня.

— Конечно.

— И их кавалерия. Ее очень много, кальде. Вдвое больше, чем я ожидал. — Узик обмотал белый кончик одного из усов вокруг пальца и потянул.

— Да, конечно, кавалерия великолепна, но меня больше всего поразили их орудия; я никогда не видел таких больших. А у нас — у вас — есть хоть какие-нибудь?

— Да, несколько. Не так много, как я хотел бы. Что вы думаете об их поплавках, кальде?

— У них их нет.

— А талосов? Я бы хотел услышать ваше мнение, кальде.

Шелк тряхнул головой.

— Откуда вы их взяли, генералиссимус. Их тоже нет. Это вопрос…

— Вот именно! — Узик отпустил ус и махнул указательным пальцем, подчеркивая свою точку зрения. — Я