Имперские ведьмы - Святослав Логинов

Госпожа Шайба была представлена как начальник аналитического отдела базы. Никакого аналитического отдела в штатном расписании не числилось (каждый отдел имел свою аналитическую группу), и уж тем более никто из столичных кураторов провинции Великая Ньянма слыхом не слыхал ни о новом отделе, ни о подобном начальнике. Ситуация складывалась анекдотическая, но сведущие люди знают, что самые серьезные последствия проистекают из самых дурных анекдотов.

На следующий день по прибытии Мирзой-бек был приглашен на аудиенцию, и в это же самое время служба безопасности послала своих сотрудников арестовать Хакима и Шайбу. Расчет был на то, что командующий начнет дергаться и наделает ошибок, выдав себя с головой. Кроме того, допрос близких к Мирзой-беку людей мог прояснить, наконец, невразумительную ситуацию. На последнее надежд было немного, столичные особисты понимали, что Мирзой-бек не лыком шит и, скорей всего, зная, что на допросе никакой тайны скрыть невозможно, не станет брать с собой людей, допущенных к настоящим тайнам.

Увы, неудачи преследовали службу безопасности с самых первых шагов. Хакима арестовали, привезли к дознавателю, без долгих слов вкатили ему препараты правды, после чего дряхлый старик мирно уснул, и добудиться его смогли лишь на следующий день. Единственное, что успел выяснить следователь, что с восточным домом Хаким, а судя по всему, и сам Мирзой-бек, не имеют никаких связей уже лет тридцать. С Шайбой конфуз вышел еще более полный. Группа захвата вернулась, доложила о выполнении задания, но никого не привезла. Когда агенты появились в номере и вознамерились взять босоногую старуху под микитки, она с легкостью увернулась от сноровистых рук и гневно вопросила:

— Что это значит?

— Нам поручено арестовать вас, — покорно отрапортовал старший.

— Кем? — начала допрос «начальник аналитического отдела».

Особист, обученный сопротивляться любым формам психического давления, послушно ответил, кем именно дано распоряжение об аресте.

— Ступай и доложи своему начальнику, что задание выполнено, — приказала Шайба, нежно поглаживая чехол, в котором прятался неведомый агрегат.

С тем группа и отбыла восвояси, а Шайба таинственным и непостижимым образом оказалась вместе с Мирзой-беком на аудиенции у императора.

Там все и вовсе пошло наперекосяк. Нет нужды описывать торжественный прием у его императорского величества, поскольку всякий нормальный подданный видал эту церемонию в кадрах кинохроники. Но на этот раз извечный распорядок был грубо нарушен. Его величество, выйдя к собравшимся, прочел рескрипт, утверждавший Мирзой-бека в должности, благосклонно улыбнувшись, назвал дальнего родственника кузеном и уже собирался уйти, когда Мирзой-бек негромко произнес:

— Ваше величество, мне нужно поговорить с вами наедине.

Император приподнял бровь, но, к удивлению знавших его, не повернулся молча, чтобы уйти, а кивнул, дозволяя наглецу пройти во внутренние покои. И почему-то следом за Мирзой-беком в распахнутые двери прошла и босоногая старуха, а стража, буффонадно наряженная, но более чем эффективная, никак не отреагировала на подобное самоуправство. И если бы только стража!.. В эту минуту под контролем скучающей старухи находились едва ли не все правительственные структуры. Конечно, мать Шайба, несмотря на всю свою силу, в одиночку никогда не сумела бы совершить такое, но сейчас через ее метлу, раскаленную от напряжения, текла сила нескольких тысяч ведьм, решивших поучаствовать в увлекательнейшем занятии: государственном перевороте на Старой Земле.

Император и Мирзой-бек уселись в мягкие кресла друг напротив друга, Шайба осталась стоять. Некоторое время они молчали, и стороннему наблюдателю могло показаться, что ничего не происходит. Затем император негромко, обыденным тоном произнес:

— Я так понимаю, что я свергнут. Меня казнят?

— Что вы, — в тон повелителю ответил Мирзой-бек. — Вы же не казнили меня когда-то. Вы даже дали мне образование. Кем бы я был, не обрати вы на меня внимание? Историком, заштатным профессором в заштатном университете, человеком, который изучает свершения давно умерших великих людей, но сам ни на что не способен. А вы не оставили мне иного пути, кроме занятия политикой. По здравом размышлении, я должен быть благодарен вам. Так за что же вас казнить? Более того, вы даже не свергнуты. Мне будет некогда участвовать в утомительных церемониях, носить корону, принимать восторг и обожание подданных. Все это я поручаю вам. А мне достаточно числиться одним из ваших советников. Я достаточно понятно высказался?

— Да, ваше величество, — покорно ответил император.

Вроде бы все было нормально, и в очередную ночь Малой Луны Влад с Чайкой предполагали слетать к одному из ведьминских поселков, где они еще не бывали, порадовать молоденьких ведьмушек доброй сказкой, но в последнюю минуту Чайка сказала, что они, пожалуй, не полетят, потому что малыш просится на волю и может родиться уже сегодня.

Этого Влад почему-то не ожидал. Он привык с нежностью смотреть на огрузневшую фигуру своей подруги, привык ночью, положив ладонь на ее тугой живот, ощущать, как ворочается и толкается ребенок… «Дерется, — мечтательно говорила Чайка, — ой, непоседа будет!» — но почему-то Влад полагал, что это будет когда-нибудь потом, в далеком и неопределенном будущем. И вдруг далекое будущее подошло вплотную и решительно стало настоящим.

Как поступать в такой ситуации, Влад не представлял. Для подобных случаев существуют врачи, которые помогут родить быстро, безболезненно и в комфортабельных условиях. Вот только на расстоянии двухсот парсек от их планеты не было ни врачей, ни комфортабельных условий. Так что будущему папаше оставалось беспомощно метаться и не знать, что делать. В летном училище по традиции читался курс выживания, куда входила и первая помощь при ранениях, но не было ни малейших сведений по акушерству.

А Чайка была совершенно спокойна, словно рожать в наспех слепленной хижине, лежа на шкурах инопланетных зверей, было для нее самым обыденным делом.

— Очень больно? — спрашивал Влад, где-то слыхавший, что во время родов следует кричать и тогда ребенок легче родится. — Ты кричи, я же понимаю…

— Не очень, — сдавленно отвечала Чайка, кричать никак не желавшая. — Я его задавить боюсь, он же такой маленький…

В это минуту ребенок вовсе не казался Владу маленьким, скорее наоборот. Живот у Чайки стал огромный, вдвое больше, чем день назад, а быть может, это только казалось Владу со страха. Чайка лежала, прижав ладони к животу, и не кричала. И было совершенно неясно, как «оно» (сказать в эту минуту слово «ребенок» казалось совершенно невозможным) появится на свет. Разве что разорвет все на своем пути и выйдет, убив мать.

— Все будет хорошо, — шептал Влад трясущимися губами и сам не знал, кому твердит эти жалкие слова: успокаивает он себя, Чайку или заклинает судьбу.

А потом Чайка вдруг захрипела натужно, между широко расставленных ног непостижимым образом прорезалась облепленная мокрыми волосенками головка, выплеснулись воды, и следом, а верней, вместе с ними выплеснулся ребенок, так что не происходи роды на полу, он мог бы упасть и разбиться. В первое мгновение Владу почудилось, что ребенок родился мертвым: он был неживого густо-синего цвета, лежал скорчившись, как на картинке в учебнике анатомии, и толстая, с палец, жила пуповины тянулась от него к лону матери. Но уже в следующую секунду он распахнул беззубый рот и завопил требовательно, громко, на весь мир, на обе обитаемые Вселенные.