Тысячелетняя битва за Царьград - Александр Широкорад

На этом кампания 1769 г. закончилась.

Несколько слов стоит сказать о действиях русских на Северном Кавказе. Боевые действия там начались нападением кубанских татар на калмыков в апреле 1769 г. Калмыкам удалось отбить нападение и нанести большой урон татарам.

В ответ против кубанцев и кабардинцев, которые формально были подданными Порты, был двинут отряд под начальством генерал-майора Медема. К его отряду присоединилось большое число конных калмыков во главе с ханом Убаши. Медем взял крепость Копыл и вышел к реке Кубань.

В июле 1769 г. отряд Медема вместе с калмыками нанес «сплошное поражение неприязненным народцам на Кубани». О результатах поражения можно судить по тому, что победителям досталось 30 тысяч голов скота.

Современного читателя не должно удивлять, что в реляциях о победах над кочевниками на первом месте идут сведения о захваченном скоте. Если свидетельством эффективности операции против Швеции или Пруссии могут служить, к примеру, захваченные орудия, то для кочевников главное — скот. Потеря нескольких пушек для татарской орды не имела никакого значения, поскольку они все равно не умели их грамотно использовать, а захват скота противником мог вызвать в орде голод.

В августе 1769 г. значительная часть кабардинцев присягнула на верность России.

Летом 1769 г. отряд графа Тотлебена вышел из Моздока, перешел Кавказские горы долинами Терека и Арагвы и расположился на зимних квартирах в Имеретии.

Кампанию 1770 г. первыми начали турки. Их сильный отряд двинулся к Рущуку на Фокшаны, чтобы разрезать русские силы между двумя главными городами княжеств — Бухарестом и Яссами. Генерал-майор Подгоричанин и Потемкин со сравнительно незначительными силами разбили неприятеля после упорного сражения.

Нападение неприятеля на Бухарест было отбито. Но Штофельн после удачной битвы с турками вынужден был отступить от Браилова, найдя укрепления его слишком сильными. При отступлении он выжег 260 селений, чтобы отнять у неприятеля возможность опять напасть на Фокшаны. Узнав, что опасность снова грозит Бухаресту от Журжи, Штофельн перешел сюда, поразил турок под Журжой, сжег этот город и 143 селения. Пространство по Дунаю на 250 верст от Прута до Ольты было совершенно опустошено опять с целью предохранить Бухарест от нового нападения.

В этих движениях прошли два первых месяца 1770 г. Румянцев все стоял в Подолии и писал императрице, что давно перешел бы в Молдавию, если бы там не было недостатка в провианте и фураже, которые надо было отправлять туда из Подолии и для небольших отрядов, там действующих. Румянцев сокрушался, что Браилов остался в турецких руках, что у турок много и войска, и запасов, а у русских мало и того и другого. Екатерина ободряла главнокомандующего. «Как теперь Журжа взята, — писала она, — то не сомневаюсь, что сие вам подаст средства обратить в пользу новое истребление неприятельской толпы. Браильской же замок уже, кажется, не стал важен, был, так сказать, окружен нашими войсками и постами. Более всего меня беспокоят трудности в заведении магазинов в покоренных землях».

Донесение Румянцева о действиях Штофельна сильно возмутило Екатерину. «Упражнения господина Штофельна в выжигании города за городом и деревень сотнями, признаюсь, что мне весьма неприятны, — писала она Румянцеву. — Мне кажется, что без крайности на такое варварство поступать не должно; когда же без нужды то делается, то становится надобно тем делам, кои у нас исстари бывали на Волге и на Суре. Я ведаю, что вы, так как и я, не находите удовольствия в подобных происшествиях. Пожалуй, уймите Штофельна: истребления всех тамошних мест ни ему лавры не нанесут, ни нам барыша, наипаче если то суть христианские жилища».

Румянцев отвечал императрице, что «не находит удовольствия в подобных происшествиях», но старался оправдать Штофельна, которым он очень дорожил. Более откровенно Румянцев написал графу Григорию Орлову, надеясь, что тот замолвит слово перед Екатериной: «Я по вашим словам заключаю, да и сам, конечно, того мнения, что поджигать селения, а паче здания великолепные есть обычай воюющих варваров, а не европейцев. Но с другой стороны, надобно представить ту особливость, что настоящая война в себе имеет, в которой иные меры и иной образ, как во брани в других частях Европы. Те ли обычаи свойственны нашему неприятелю, что европейцам? Он дышит зверством во всех делах; селения, что в иной войне использовали бы, ради таких выгод здесь на тот конец нельзя никак обратить, потому что неприятель ежели не успеет со всеми своими пожитками убраться, то сам оные истребляет, чтобы нам ничего не доставалось».

23 апреля 1770 г. армия Румянцева выступила с зимних квартир к Хоти ну, где был устроен мост для переправы через Днестр. Из-за сильных дождей русское войско пришло к Хотину только 12 мая и 15 мая перешло Днестр. В русской армии насчитывалось около 39 тысяч человек (вместе с больными), тогда как турки выставили 200-тысячное войско. «Иду с армиею за Днестр, — писал Румянцев, — и походом моим прямым по сей стороне Прута стараюсь в неприятеля вложить больше мыслей, чем суть прямые мои силы, и прикрывать недостаток оным видом наступательных действий». Непроходимые от дождей дороги представляли страшные препятствия, так что Румянцев мог двинуться из-под Хотина только 25 мая. Поход был тяжелый. «Здешний климат, — писал Румянцев, — попеременно то дождями обильными, то зноем чрезвычайным нас тяготит, ибо в ясные дни, коих и немного было, при самом почти солнечном всходе уже жар величайший наступает, которого на походе солдаты, паче из новобранных рекрут, снести не могут, а ночи, напротив, холодом не похожи на летние». Поход тяжкий, а впереди солдата ждала не славная смерть на поле битвы, а смерть в госпитале от чумы. Поэтому Румянцев решился идти по левой стороне Прута, безлюдными местами, где не было еще опасности от чумы.

В первых числах июля Румянцев встретил 72-тысячное турецко-татарское войско при 44 орудиях. Армия Румянцева насчитывала 37,5 тысячи человек при 112 орудиях полевой и 142 орудиях полковой артиллерии.

Несмотря на численное превосходство противника, Румянцев решил атаковать и разгромить его, для чего силами дивизии Репнина (8 тысяч человек) и главными силами армии (23 тысячи человек) нанести главный удар по его правому флангу. Корпус Боура (около 4 тысяч человек) получил задачу наступать на левый фланг противника, отвлечь его силы от направления главного удара и затем совместно с главными силами атаковать укрепленные позиции. Отряд Павла Потемкина должен был переправиться через реку Прут и, двигаясь по правому берегу, снова форсировать ее и нанести удар в тыл неприятельской позиции.

16 июня русские войска продвинулись вперед на 9 км и расположились на виду у противника.

Атака была произведена на рассвете 17 июня. Корпус Боура и главные силы под прикрытием артиллерийского огня подошли к центру турецких позиций и атаковали высоту, где располагался лагерь противника. Турецкое командование, отвлеченное действиями этих частей, не заметило выхода на свой правый фланг корпуса Репнина. Турки попытались контратаковать войска Репнина и главные силы русских войск конницей, но эти атаки были отбиты огнем артиллерии. Русские каре повели атаку на основную вражескую позицию. Одновременно в тыл туркам стал действовать корпус Павла Потемкина. Противник не выдержал атаки с трех сторон. «Напоследок, ужаснувшись со всех сторон веденных на него движений, сорвал свой лагерь и обратился в бег».