Вандалы – оклеветанный народ - Вольфганг Акунов

Так с полным на то основанием пишет Фердинанд Грегоровиус в своей непревзойденной по подробности изложения и глубине оценок «Истории города Рима в Средние века». Однако «людская молва — как морская волна», «добрая слава лежит, а дурная — бежит»… Дочери Евы и сыны Адама во все времена склонны верить не тем, кто разоблачает сенсации, а тем, кто их создает, раздувает и тиражирует. Из всего того, что творили вандалы, у себя дома в Африке или в походах, нет ничего, в чем они могли бы себя меньше упрекнуть, чем в этом «опустошении» (используя термин Грегоровиуса) «Вечного Города» на Тибре. Почти через сто лет после нашествия на Ветхий Рим вандалов, остготский царь Италии (и наместник в ней константинопольского императора) Теодорих Великий и его магистр оффиций Кассиодор Сенатор при всем своем желании никак не могли бы заботиться о сохранение римских архитектурных шедевров, если бы те были в свое время разрушены вандалами. А то, что средневековый Рим лежал в руинах и оставался безрадостным скопищем развалин вплоть до начала XVI в., объясняется последствиями многолетней войны на уничтожение, развязанной восточными римлянами цезаря Юстиниана I на территории Италии против остготов. Истребительной войны, в ходе которой Вечный Город многократно переходил из рук в руки, пока не был действительно разрушен (только вот не вандалами). И весь христианский мир не позаботился о том, чтобы поднять Рим из руин, меланхолично сокрушаясь о том, что Форум превращен в коровье пастбище (кампо ваччино), как, к примеру, делал это Н. В. Гоголь в своей повести «Рим»…

Однако Вечный Город во все времена был в центре внимания. Происходящие в Риме на Тибре события сразу же становились известны всему земному кругу. И даже тот, кто раньше никогда не слышал о вандалах, присоединял свой возмущенный голос к горестному хору, оглашавшему, в частности, Галлию. Хотя мир, казалось бы, испокон веков переживал куда большие ужасы и жестокости. Достаточно вспомнить зверства, творимые, как нечто само собою разумеющееся, даже самым культурным народом античного мира — греками, в завоеванных ими греческих же городах (не говоря уже о городах не греков, варваров — к примеру, Трое или Персеполе). И, тем не менее, две недели спокойного, организованного, без эксцессов, разграбления града на Тибре, продолжавшего считать себя «пупом земли», закрепили каинову печать на челе вандалов, наложенную на него мнением Церкви. Восточноримский стратиг Нарзес, истребитель италийских остготов и разрушитель италийских городов, удостоится всяческих почестей и благодарной памяти потомства, как сокрушитель варварской гордыни. А Гейзерих останется в учебниках как некое исчадье зла, проклинаемый проповедниками с церковных амвонов и кафедр как предтеча Антихриста. По возвращении в Карфаген из основательно разграбленного его воинами Рима, Гизерих был вынужден запретить своим православным подданным читать проповеди о Навуходоносоре и прочих безбожных тиранах, не без основания подозревая, что проповеди в действительности направлены не против этих ветхозаветных нечестивцев, а против него, многогрешного.

К слову говоря, вандалы весьма расчетливо превратили свою челядь, двуногую добычу, в деньги. Они отпустили взятые ими в Риме в полон сенаторские семьи, которым, правда, пришлось провести в Карфагене и его окрестностях несколько не слишком приятных месяцев, за выкуп на свободу. Однако похищенные в городе на Тибре драгоценные произведения искусства оставили себе, прекрасно отдавая себе отчет в их ценности. Они и не подумали переплавить шедевры древних мастеров, лишь потому, что те были изготовлены из золота. В отличие от христианнейших королей Испании (кичившихся своими вестготскими корнями), именно переплавивших золотые предметы искусства, захваченные испанскими конкистадорами в ацтекском Теночтитлане и инкском Куско. К захваченным в Риме сокровищам Иерусалимского храма иудеев, вывезенным в свое время римлянами в град на Тибре, вандалы отнеслись с таким благоговением, что Велизарий впоследствии, завоевав царство вандалов, смог перевезти их целыми и невредимыми в Константинополь, где их следы затерялись лишь после захвата Второго Рима на Босфоре турками-османами в 1453 г.