Секреты - Лесли Пирс

Но по-прежнему бывали времена, когда она забиралась в постель и не хотела вставать. Она все еще не ценила того, как тяжело работала Адель. Но на день рождения Адель в июле, когда ей исполнилось семнадцать лет, она подарила ей маленький серебряный медальон на цепочке. Она просто сказала: «С днем рождения» — и ничего больше, но Адель подумала, что, может быть, она, как бабушка, не умеет выражать свои чувства.

В этот раз Майклу каким-то образом удалось уговорить своего брата Ральфа, его жену и детей, а также мистера Бэйли приехать на Рождество. Они намечали приезд на завтра, канун Рождества, и Адель очень надеялась, что семья сможет уладить свои разногласия.

* * *

— Я не ждала тебя сегодня! — удивленно воскликнула Хонор, когда на следующий день после обеда Адель зашла в коттедж.

Адель сняла пальто и стряхнула с него капли дождя, прежде чем закрыть дверь.

— Мне просто нужно было увидеть тебя, — сказала она.

— В чем дело? — спросила бабушка, выбираясь из кресла.

— Ни в чем, — успокоила ее Адель. Она подняла корзинку, которую держала в руках, поставила ее на стол и вынула оттуда ярко упакованный подарок, маленький пудинг в фарфоровой формочке, пакет с мандаринами и коробку из жесткой фольги. — Я просто принесла тебе это на завтрашнее утро, — сказала она.

— Ты хочешь сказать, что завтра не придешь? — сказала бабушка, и по ее тону Адель догадалась, что инстинкт не обманул ее и бабушка чувствовала себя очень одиноко.

— Конечно приду после обеда, — сказала Адель и протянула руку, ласково дотронувшись до бабушкиной щеки. — Я бы ни за что не оставила тебя на Рождество одну, даже если бы Уоллес Симпсон зашла ко мне в гости, чтобы отдать парочку своих старых платьев.

Хонор считала, что Уоллес — это дьявол в юбке, посланный прямо из ада, чтобы свергнуть монархию. И все же несмотря на ненависть, которую питала к этой женщине, она часто отмечала, насколько великолепно та одевается.

— А что в коробке? — спросила бабушка, поднимаясь посмотреть.

— Рождественский пирог, — сказала Адель, улыбаясь. — Сделанный и покрытый глазурью моими собственными белыми ручками.

Адель наблюдала, как бабушка подняла крышку, но вместо ожидаемых вопросов или замечаний по поводу неровной глазури она увидела, как по бабушкиной щеке пробежала слеза.

— Я не брала продуктов для пирога, — сказала поспешно Адель. — Я купила их на свои деньги и подумала, что не будет ничего страшного, если я поставлю в печку сразу два пирога.

— Он такой красивый, — сказала бабушка, и ее голос был мягким и тихим. Она стерла слезу и улыбнулась. — Ты очень изменилась с тех пор, как пришла ко мне в дом маленькой оборванкой пять лет назад. В тот день я сделала лучшее в моей жизни.

У Адель по спине пробежали мурашки, когда она почувствовала любовь в бабушкином голосе.

— Еще и пудинг! — воскликнула Хонор. — Имей в виду, не наедайся там, а то у тебя не останется места для обеда со мной.

— Мне нужно уже идти обратно, — сказала Адель. — Подарок откроешь завтра утром.

Бабушка покачала головой.

— Нет, я подожду, пока ты придешь. Так что не позволяй ни себя задерживать слишком долго.

Идя под проливным дождем в Винчелси, Адель пожелала про себя, чтобы к концу Рождества миссис Бэйли сообщила ей, что возвращается к мужу в Гемпшир.

Она больше не хотела быть прислугой, сейчас она хорошо знала, что это означает. Несколько лет назад она думала, что это просто означает зарабатывать деньги у кого-то, кто богаче тебя. Это не отличалось в ее глазах от каменщика, который для кого-то строит дом, или от мясника, который продает мясо своим покупателям.

Но это было не совсем так. До нее дошла вся реальность положения прислуги сегодня, когда приехал Майкл с семьей. Отец сунул ей в руки пальто и шляпу и прошел в гостиную, а остальные последовали его примеру, даже маленькие дети. Будто она была вешалкой.

Майкл слегка пожал плечами и попытался улыбнуться ей. Он, по крайней мере, сам повесил свое пальто, но пошел за остальными и закрыл за собой дверь.

Майкл сидел и пил имбирное пиво у бабушки в кухне, он помогал освежевывать кроликов и собирал хворост, как член их семьи. И хотя Адель убирала за его матерью, когда ее тошнило, уговаривала ее есть, стирала и гладила ее одежду и спала в ее доме, чтобы удостовериться, что она не подожжет дом, она не могла разговаривать с Майклом на глазах у всей семьи. Она могла сказать: «Счастливого Рождества» или «Взять вашу шляпу, сэр?», но не могла спросить: «Как у тебя дела в Оксфорде? Расскажешь мне?»

С их точки зрения, ее место было в кухне вместе с горшками и кастрюлями. Если она работала в каком-то другом месте в доме, она должна была молчать и быть невидимой, и предполагалось, что у нее нет прав, нет личности, нет чувств. Сейчас они, вероятно, сидели в гостиной, радуясь огню в камине и украшенной елке и предвкушая завтрашнего жареного гуся и сливовый пирог. И все же она знала, что они ни на секунду не задумаются о том, как это попадет на их стол, равно как и обо всех планах по подготовке счастливого Рождества для них.

— Пора тебе двигаться дальше, — пробормотала она сама себе, приближаясь к Хэррингтон-хаус. — В конце концов, эта работа предполагалась как временная.

Когда Адель открыла входную дверь, в холл вышел мистер Бэйли. Она всегда представляла, что он будет выглядеть как Майкл — высокий, стройный и темноволосый, но, по сути, он был полной противоположностью — ростом не больше пяти футов семи дюймов, тучный, с остатками волос, которые уже были седыми.

Она знала, что ему за пятьдесят и что он любит плотно поесть и выпить, судя по его толстому животу и красному лицу. А еще ему не хватало обаяния и терпения — несколько раз, когда она подавала ланч, он отдавал ей распоряжения, как собаке.

— Ах, вот и вы, — сказал он резко, пока она вытирала мокрые ноги о дверной коврик. — Я звонил в звонок, но никто не отвечал.

— У меня во второй половине дня есть несколько свободных часов, — пояснила Адель. — Разве миссис Бэйли вам не сказала?

— Она пошла вздремнуть, — сказал он. — Но мы ожидали, что вы будете в нашем распоряжении, пока в доме гости.

На Адель нахлынуло раздражение, но она заставила себя улыбнуться.

— Я сейчас только сниму пальто, а потом приду к вам, и вы скажете, чего хотите, — сказала она.

— Мы хотим, чтобы дети выпили чая, — рявкнул он ей, побагровев. — И они могут оставаться с вами в кухне, пока им не будет пора ложиться в постель.

Адель подмывало сказать, что она не нянька и что неправильно и несправедливо ожидать от нее, что она приготовит ужин, пока под ногами будут крутиться двое возбужденных детей. Но она знала, что, если она это скажет, мистер Бэйли, вполне вероятно, выместит все на своей жене или на Майкле.

Как оказалось, Анна и Джеймс, дети Ральфа и Лауры Бэйли, не доставили хлопот. Адель предположила, что они большую часть своей юной жизни провели в обществе слуг, потому что в кухне они выглядели намного более расслабленными и спокойными, чем были раньше в гостиной. Анне было шесть, Джеймсу — четыре, и они были маленькими симпатичными копиями своей светловолосой голубоглазой матери. Ральф пошел в отца: хотя он был немного выше и у него были великолепные густые темные волосы, у него уже намечался тот же цвет лица и животик.