Адония - Том Шервуд

Перебежав поляну, оборотни недалеко углубились в лес. Филипп встал, опустил патера на землю, вынул из-за пояса длинный тонкий стилет, поднял с земли небольшой круглый камень.

— Быстро Симеона сюда! — крикнул он Адонии.

Через минуту мальчик сидел у ствола дерева, а его левая ладошка была прибита к этому стволу тонким ромбовидным лезвием.

Люпус бежал теперь сам. Часто дыша, бормотал сам себе:

— Как удачно! Теперь он задержится не меньше чем на десять минут! Будет издалека смотреть на лежащего, опасаясь подвоха, подкрадываться. Потом найдёт мальчишку — и какой благородный разбойник прошёл бы в такой ситуации мимо?! Да, мы успеем, успеем, успеем!..

Спустя два часа, сделав круг, они были в Бристольском порту. В этот день отходил единственный корабль — на юг, в Плимут. Поднявшись на борт и щедро заплатив капитану, трое беглецов закрылись в арендованной ими каюте и, сев на матросские узкие, с бортиками, кровати, долго молча смотрели друг на друга.

— Итак, — глухо произнёс Люпус, есть главное: мы видели, кто это.

— Да, — кивнул, соглашаясь, Филипп. — Приметы есть. Теперь не пожалеть денег, нанять наблюдателей — и выследить: где он бывает, с кем он встречается, и узнать, кто вообще он такой.

— Глюзия победил, словно ребёнка, — пробормотала Адония.

Люпус, зябко передёрнув плечами, устало сказал:

— Если это «дон Кихот», одиночка, мститель за упокоенных нами — ещё полбеды. А вот если чей-то наёмник… Как узнать — чей?!

ДОМИНИК

Случайные встречи — вот загадка, которую, кажется, никто из земных мудрецов до сих пор не попытался осмыслить! Какими дорогами, влекомые каким притяжением приходят в нашу жизнь новые люди? И почему их визиты случаются именно тогда, когда мы этого меньше всего ожидаем? Остаётся лишь или класть трепетную ладонь на охваченное солнечно-жгучим томлением сердце, немым шёпотом, сквозь сладкие слёзы произнося слова благодарения доброй судьбе, или удручённо и горестно качать головой, подчиняясь факту события.

В Плимутский порт корабль вошёл глубокой ночью. На берег высаживались при свете масляных фонарей. Ступив на мол, Люпус и Адония спешно покинули освещённое место. Они прошли к окраине порта и там, встав вплотную к стене какого — то здания, молча, невидимые в темноте, стали ждать.

Спустя какое-то время послышались медленные шаги и чьё — то пьяное бормотание. Хоть и пьяный, человек довольно уверенно шёл по узкой улочке, петляющей между портовыми зданиями, — очевидно, привычной, хорошо знакомой ему дорогой. Вдруг, когда он уже миновал затаившихся возле стены людей, послышались другие шаги — быстрые, невесомые. Затем раздался глухой удар — и всё смолкло. Не было слышно даже звука падения тела. Люпус и Адония замерли. Протянулась долгая, томительная минута. Затем раздался характерный треск щелчка кресала по кремню, и в нескольких шагах от двоих таящихся беглецов тусклым оранжевым огоньком зачадил нитяной трут. Он осветил неподвижно лежащего пьяницу и склонившуюся над ним тёмную фигуру в шляпе с широкими полуобвисшими полями. Человек в шляпе, подняв над головой огонь, второй рукой проворно шарил в карманах лежащего. Блеснула серебряная монетка. Из-под шляпы вылетел довольный, едва слышимый хохоток.

— Скудная добыча! — послышался вдруг совсем рядом с грабителем старческий насмешливый голос.

Мгновенно погас огонь. Скрипнуло выхваченное из ножен лезвие.

— Не пугайся, — нарушил гнетущую тишину тот же голос. — Мы не констебли.

— Я-то уж точно не констебль, — весело проговорила невидимая в темноте девушка.

— Что надо? — хрипло спросила шляпа.

— Случайно увидели твою работу, — ответила темнота. — Имеем намерение дать тебе поручение.

— Уж не прикончить ли кого?

— Именно. Получишь сто монет. Таких, как вот только что спрятал.

— Сто монет?!!

— Да. И половину — вперёд.

— Уж не короля ли Георга мне нужно будет прикончить? Сто монет!!

— Нет, не короля. Простого человечка. Местного кучера.

— Шутите, господа?

В начале улицы послышались топот копыт и скрип колёс. Мигнули выставленные над крышей экипажа два свечных фонаря.

— Никаких шуток. Вон повозка, видишь? Это за нами. Если предложение принимаешь — просто открывай дверцу и влазь внутрь. Там обговорим детали.

— И этого, — добавила девушка, — с дороги-то оттащи.

Экипаж, скрипя ветхим, много раз чиненным кузовом, поравнялся с компанией. Это был старый, громоздкий, давно отслуживший своё дилижанс. Адония, шагнув из темноты, резко стукнула в дверцу. Последовал окрик в кучерское окно и экипаж, протащившись ещё пару ярдов, остановился. Девушка и монах, открыв дверцы, поднялись внутрь. Было слышно, что и с другой стороны открылась дверца и кто-то протискивался в её проём; и тут же раздался сдавленный стон.

— Отпусти его, Филипп! — быстро сказал Люпус. — Это к нам.

— Фонарь зажечь? — спросил Филипп, когда дилижанс тронулся.

— Самое время, — ответил ему старик.

Зажжённая в стеклянной призме свеча осветила сидящего перед бристольскими беглецами широкоплечего, с бритым лицом человека лет тридцати. Под старой, с измятыми, обмахрившимися полями шляпой резко выделялся хрящеватый нос — длинный и острый.

— Как звать? — поинтересовался монах.

— Рыло, — ответил человек и быстро добавил: — Только не смейтесь! Не люблю.

— Прозвище с детства прилипло? — участливо поинтересовалась Адония.

— Да, леди. Ещё в дворовой компании.

— Так ты сейчас — с компанией или сам по себе? — спросил Люпус.

— Откуда быть компании, — поднял плечо и потёрся о него щекой Рыло. — Давно уже кто в кандалах, кто в матросах, а кто и на эшафот прогулялся. Один я.

— Филипп, — распорядился монах. — Отсчитай ему пятьдесят шестипенсовиков.

Без лишних вопросов, молча и быстро были переданы деньги. Ущипнув себя за кончик носа, Рыло, не сдерживая радости, спросил:

— Кого прикончить?

— Вот этого кучера, что нас везёт. После того как он нас доставит на постоялый двор. Нас могут разыскивать люди, с которыми мы не желаем встречаться, — нет, не полиция, — и хотелось бы, чтоб никто не мог сообщить, куда мы отправились из порта.

— Сделаю! — выдохнул, кивнув шляпой, новоявленный рекрут.

— Но! — Люпус приподнял руку с висящими на ней чётками. — Сделай так, чтобы это не выглядело убийством. Сам понимаешь, за сто монет…