Паприка - Ясутака Цуцуи

«Но все же – что заставляет меня гнать машину?» – размышляет Ацуко. Вряд ли она по-настоящему переживает за Химуро. Неужели, случись убийство в борьбе за МКД, их с Токидой имена будут как-то скомпрометированы? Ерунда. Или, говоря словами Инуи, ее «подгоняет жажда славы»? Чуточку раскаиваясь и презирая себя, она все же хотела как-то оправдаться перед собой. Но не ради себя. Ради своего возлюбленного, Косаку Токиды.

Со стоянки Ацуко идет прямо в больницу. Ее взволнованный вид опять вызывает нездоровый интерес в зале ожидания.

Ацуко направляется в корпус к своим больным, и тут, выскочив из ординаторской, ей преграждает путь худощавая пожилая женщина – Суги, старшая медсестра этажа, за который отвечает Хасимото.

– Куда вы? Этим корпусом теперь заведует Хасимо-то-сэнсэй.

– Химуро – мой пациент. Я беспокоюсь за него и иду осмотреть.

– Нет. Я не могу вас пропустить.

– Но послушайте, Суги,- спокойно продолжает Ацуко.- Вы что, хотите, чтобы я полицию вызвала? Я тороплюсь и пройду, пусть даже силой. Или хотите, чтобы наши фамилии попали на первые страницы газет?

Суги бросает взгляд на медсестер, словно зовет на подмогу, после чего нехотя отодвигается к стене.

Такое бывает только в кошмарах: стоит ей войти в палату, оправдываются ее худшие опасения. Химуро сидит на кровати на корточках – и он мертв. Весь синий, ему явно ввели яд. И без того искаженное лицо Химуро скривилось еще сильнее. Ацуко глядит на это лицо, и ей кажется, будто Химуро самому не терпелось мысленно вернуться к предпосылкам собственного убийства.

Нельзя, чтобы ее обвинили в этом убийстве. Ацуко пулей выскакивает из палаты.

– Куда вы смотрели? Химуро мертв,- вбежав в ординаторскую, кричит на медсестер Ацуко. А когда те испуганно срываются с места во главе со старшей сестрой, она кричит им вдогонку, уже схватившись за телефонную трубку: – Я сама сообщу в полицию. Позовите сюда Хасимото.

Но набирает не дежурную часть – 110, а прямой номер кабинета Тосими Конакавы в управлении полиции.

– Что? Химуро умер? – Речь Конакавы на удивление неспешна.

– Убит,- говорит Ацуко, а сама думает: «Откуда он узнал?»

– Кто же убил Химуро? – вяло спрашивает он.

– Могли Осанай, Хасимото, старшая медсестра Ханэмура. – «И еще… кто же еще?..» Кроме них Химуру мог прикончить кто угодно.

Ацуко бежит к себе в лабораторию, надеясь увидеть там Хасимото. И обнаруживает его труп. Хасимото задушили, повалив на ее стол, а шею его стягивает галстук желты и с черными каплями, его часто повязывал Торатаро Сима. Стянув галстук, Ацуко берет его и бежит в лабораторию Осаная. На лестнице у нее темнеет в глазах. Ступени ходят ходуном.

В лаборатории Осаная на полу лежит Мисако Ханэмура. «Но почему?» – недоумевает Ацуко. Она еще не успевает до конца распахнуть дверь, а ей уже кажется, что Ханэмура умирает, приняв яд. «Значит, они там». И затем… Затем она бежит в кабинет замдиректора. Дверь открыта, но едва Ацуко вбегает в кабинет, с грохотом захлопывается за ней. Ацуко роняет галстук. Дверь захлопнул Осанай. Он стоит у нее за спиной. А за столом напротив сидит Сэйдзиро Инуи. Он смеется.

– Господин Инуи? Нашли время для смеха.

– А, Тиба. Успокойся. Может, и бесполезно, но все же успокойся,- говорит Инуи, растягивая слова. Затем пожимает плечами и опять смеется. Из-за спины Ацуко его смех подхватывает Осанай.

– Никто и не собирался посылать сон Химуро из больницы. Он воспроизводился из его квартиры,- говорит Инуи, показывая на Осаная.- Только малость подстроили, чтобы вливался в наши сны.

– Я так и думала, что это заговор. Хоть вы и ломали комедию, мол, ничего не знаете. Зачем вам эти опасные… Ведь сами свихнетесь.

– О чем ты? Мы-то сразу после этого проснулись.- Инуи смотрит на Осаная, и они, улыбнувшись, кивают друг другу.- Не пробудилась только ты.

Заметив, что Инуи обмолвился «после этого», Ацуко говорит:

– Да, чтобы проснуться, пришлось поднапрячься. Инуи и Осанай хохочут. Раскатисто. Женщины так не

умеют.

– Конечно. Я так и подумал,- убедительно кивает Инуи.- Как и в тот раз, когда ты отняла МКД у Осаная, он считал, что проснулся, а на самом деле еще спал. У МКД есть даже такая функция, как неоднократное чередование действия и побочного действия, например сон… сон о пробуждении… причем сон о пробуждении, очень сильно похожий на реальность… а на самом деле более глубокий сон… и еще глубже и глубже глубокий сон.

Ацуко прекрасно понимала Инуи. Более чем. Даже несмотря на его сбивчивую речь, а запинаться ему было несвойственно. Будто бы, проникая в сон пациента, она могла читать его мысли, но их абсурдность принимала за собственную иллюзию.

– Вы это исследовали, а затем… ой, мамочки… применили на мне. Поэкспериментировали, да?

Не отвечая Ацуко, Инуи стоит, словно приподнявшись над полом.

– Похоже, ты начинаешь догадываться. В неопубликованном докладе ты сама упоминаешь, что долгое подключение к снам больных шизофренией затрудняет пробуждение, ввергая в бессознательное.

– Подсмотрели?

– Какая разница? – пренебрежительно бросает Инуи.- Я поважнее… э-эй… вот поэтому женщина…

– Поважнее,- подхватывает Осанай из-за спины Ацуко.- Ты только начинаешь смекать, но сейчас, именно сейчас мы и испытываем на тебе… эту функцию.

Мысли Осаная тоже проникают в ее сознание. Ацуко от ужаса мигом прокрутила в памяти все недавние события. Косноязычная, словно во сне, речь Инуи. До странности безучастная реакция Конакавы на ее телефонный звонок. Череда нереальных убийств. Унылые городские улицы. Откуда-то возникший Хасимото – он теперь стоит рядом с Осанаем с малодушной улыбкой на лице.

Отпрянув к стене, Ацуко вся подбирается.

– И это сон?

– Быстро соображаешь.- Осанай скривился в усмешке, приближаясь, чтобы снять с головы Ацуко МКД.

– Именно так, Паприка,- говорит Инуи, с ненавистью глядя на Ацуко.

«Вы сказали – Паприка?»

Ацуко замечает, что на ней красная майка и джинсы. Она знает, что инстинктивно перевоплотилась в Паприку в тот миг, когда стремительно отпрянула, догадавшись, что у нее хотят отнять МКД.

При всей этой небывальщине – подумать только, до чего же явственным был ее сон. После того как Ацуко потряс за плечо инспектор Убэ и она проснулась,- уснула опять. А раз так, Убэ будил ее по-настоящему или тоже во сне? И если Инуи и Осанай утверждают, что проснулись только они,- выходит, продолжала спать лишь она? Значит, видела сон, как заснула и проснулась. Если предположить, что беспокойство за Химуро в беседе с инспектором Убэ, а также разговор по телефону с Конакавой – тоже сон, уж очень реалистично ей все это снилось.