Личная жизнь Петра Великого - Елена Майорова

По рассказам Голикова, однажды, спустя некоторое время после учреждения Двенадцати коллегий, Петр, покидавший Сенат в одиннадцать часов и проводивший дообеденное время в прогулке по саду, «сидя за столом, излагал на бумаге предначертания об образовании областных судов. Когда кончил, восторженный мыслью о пользе сего нового постановления, полный благоговения ко Всевышнему за видимую благодать его предприятиям, положил перо и, вознесши к небу признательные очи, громким голосом произнес благодарственную молитву».

И Всевышний ему ответил. Следовательно, его деятельность была угодна Творцу.

Ни с чем не сравнимое удовольствие Петр получал от тушения пожаров. Смириться с Москвой он мог только благодаря возможности тушить часто горящие деревянные дома старой столицы. Юст Юль рассказывал, что при обычной деревянной застройке и при неосторожности простолюдинов пожары возникали весьма часто. Царь с необыкновенным азартом орудовал топором и баграми. Если же, к несчастью, настоящих пожаров не случалось, Петр устраивал пожары потешные — своеобразное проявлений царского юмора.

Он ввел в обиход такое развлечение, как маскарады. Берхгольц (Беркгольц) свидетельствовал, что происходили они также весьма своеобразно. «Персонажи в костюмах и масках собирались на Троицкой площади, покрыв костюмы плащами. По сигналу царя все снимали плащи и демонстрировали костюмы на помосте в течение двух часов..». По рассказам другого современника «посреди множества испанцев, греков, турок, китайцев и индейцев являлись карлы, все с длинными бородами, возившие в тележках царских гайдуков, спеленатых как дети».

Маскарадные развлечения были принудительными, дорогими и утомительными. Под угрозой штрафа шили костюмы, царь их просматривал и заставлял перешивать за несколько дней. «Тяжелое удовольствие были эти маскарады по указу! Участвовать в них должны были, например, по списку, составленному в канцелярии, люди семейные, у которых были дома больные, назначались лица, живущие в других городах. Можно себе представить, с какой охотой ехали толпиться в ненавистном маскараде эти весельчаки по указу, но ехали, надевали маски и костюмы и проделывали все, что заставлял их делать царь, одетый голландцем и изо всей силы барабанивший в старый барабан», — пишет С. Князьков.

Наиболее известным московским маскарадом стало шествие 1722 года. Маскарадный поезд состоял из 60 саней, представлявших корабли на полозьях. Суда были разной величины и вида. В процессии участвовали шутовской маршал, папа в длинной красной мантии, подбитой горностаем, Бахус с кубком, кардиналы, Нептун в короне и с трезубцем и другие персонажи. Дамы были преимущественно испанками, крестьянками, пастушками, скарамушами. Поезд замыкал вице-маршал маскарада, одетый гамбургским бургомистром. Процессия двигалась по Тверской улице через триумфальные ворота, построенные Строгановым, к Красной площади и Кремлю и остановилась около императорского дворца. Как видно, аллегория маскарада и его оформление служили пропаганде государственных идей, хотя и были близки к святочному ряженью.

«Любил его величество женский пол», — вспоминал один современник. Но, любя женщин, царь не оставался равнодушным и к мужчинам. Бисексуальность Петра была широко известна. Берхгольц вспоминал, что при дворе был молодой и красивый юноша, бывший лейтенант, которого держали только «для удовольствия государя». Окружением царя воспринималось как данность, что для удовлетворения своих потребностей царь использовал денщиков. «Полудержавный властелин» частенько разделял с Петром эти забавы. Известно, что царь заказал саксонскому художнику Данненхауэру портрет одного из своих пажей, Василия Поспелова, в «натуральном» виде. Говорили, впрочем, что в этом Поспелове не было ничего особенно привлекательного. Виллебуа писал, что у царя были приступы неистовой влюбленности, и когда они наступали, возраст и пол партнера не имели большого значения.

«Ощущение Европы не мешало ему оставаться до корней волос русским. Напрасно он старался соперничать с голландцами, англичанами, французами и даже шведами, его безумные развлечения, его нетерпение, выносливость, упрямство, живость, пренебрежение комфортом, смелость, перепады настроения, энтузиазм и упадок сил, ярость и радость были типичными чертами славянского характера, во всем доходящего до крайностей», — считал А. Труайя.

Это был предпоследний «до корней волос русский» царь. После него только одна из царских племянниц, Анна Иоанновна, будет по крови чисто русской российской царицей.

Религиозные взгляды первого российского императора, наверное, в точности не известны никому. Вряд ли он сам четко обозначивал их для себя.

В дореволюционную эпоху его было принято изображать глубоко верующим православным христианином, чье проявление религиозных чувств, правда, несколько отличалось от привычного большинству населения, однако не выходило за рамки духовнорационалистических идей своего времени. Он верил в Бога, сотворившего мир, в свою избранность на Руси, считал любое ослушание царя преступлением против христианской веры.

Все его победы отмечались хвалебными песнопениями, которые продолжались по пять часов. Никогда он не отправлялся в кампанию, не взяв с собой хоругвь с изображением лика Спасителя, которую считал залогом своей жизни. Он часто повторял «Господь превыше всех» и участвовал во всех праздничных церковных богослужениях. Для хулителей Церкви были обнародованы суровые наказания.

В советский период Петр стал знаменем воинствующего атеизма: снимал колокола, отнимал церковные земли, упразднил патриаршество, организовал «Всешутейский собор» — делал практически то же, что делали большевики.

Сейчас оценки религиозности Петра более осторожны. Да, не всегда соблюдал обрядность; да, проявлял активность в общении с представителями других религиозных убеждений: католиками, кальвинистами, лютеранами, квакерами; выказывал большой интерес к устройству церковной организации, проведению служб, выслушивал рассказы о преимуществах той или иной конфессии. Но он вовсе не собирался изменять Православию, им руководили лишь жажда познания и желание приобрести опыт в более рациональной организации церковного устройства.

Говоря о религиозных воззрениях Петра, необходимо вернуться назад, чтобы рассмотреть хотя бы в общих чертах положение и состояние Русской православной церкви и те проблемы, в решение которых со свойственным ему напором бросился Преобразователь.

Горячее попечение патриарха Филарета о единомыслии, свирепые меры вкоренения в людские души ненависти к иноверию и иномыслию, пресечение малейших отклонений от церковных правил не могли принести Церкви положительных результатов.

Преемник Филарета патриарх Иосаф печалился, что в Церкви «всякие беззаконные дела умножились, эллинские блудословия, кощунство и игры бесовские… всякою бесстыдною нечистотою языки свои и души оскверняют».

Патриарх Никон настаивал на церковном служении по греческим образцам и приказал православным креститься тремя перстами. Несогласных назвали староверами и раскольниками.

Несмотря на разрыв между Никоном и царем, преследования староверов продолжались. Старые книги сжигали, священников бросали в узилища и казнили. Последователи старой веры проклинали новое государство, новую культуру и церковные новшества.