Темный пакт - Сергей Извольский

Поднявшись — высота салона позволяла, я прошел к открытым полостям, рассматривая оружие. «Изъятое», но еще не сданное. Ассортимент богатый, глаза даже разбежались. Все что душа пожелает, от современного русского «Рокота», до потертого Нагана. Вдруг мой взгляд натолкнулся на Глок. Семнадцатый, точь-в-точь как тот, что остался у охранников «хозяина». Только сейчас вспомнил, что оружие мне ведь в тот вечер не вернули. Это как я тогда взволнован был, что забыл про отцовский пистолет?

На этой мысли неожиданно споткнулся. Потому что уже начал полностью отождествлять себя с прошлым Олега. Запомним, но подумаю об этом позже — кивнул сам себе, снимая с держателя пистолет. Достал магазин, проверил наличие патронов, осмотрел ствол. Чистое оружие, ухоженное.

Глок отправился за спину — в специальный кобуру-карман куртки, а я обернулся к стенду с холодным оружием. Кастеты, ножи — лишнее сейчас. Да и отберут все равно, без вариантов — когда к Хозяину приду на турнир записываться, на подобные мероприятия со своим не пускают. И получится ли потом забрать — большой вопрос, так зачем лишние траты? Пистолет конечно тоже отберут, но перемещаться по городу в одиночку без огнестрела точно не стоит.

Холодное оружие, кстати, в нижнем городе ценилось очень и очень высоко. Если огнестрел — банальный инструмент нападения и защиты, то все колюще-режущее — в первую очередь признак статуса. Так что по цене, допустим, кинжала Ферберна-Сайкса или «Мстителя 1870» можно целую тележку штурмовых винтовок приобрести. Сам я, кстати, в номенклатуре боевых ножей дома не разбирался, а вот Олег знаток оказался весьма изрядный.

Взгляд вдруг натолкнулся на портативный парализатор скрытого ношения — в виде браслета, интрегрирующегося с личным терминалом или курткой охотников. Чувства при испытал смешанные — именно таким, думаю, меня Степан и убил.

— Разлоченный? — обернулся я к сержанту, показывая на широкий браслет.

— Да, — просто кивнул тот.

Обычная гражданская версия позволяла дать лишь небольшой разряд — без опасности убить. Этот парализатор уже перепрошитый, с убранными ограничениями. Хоть мегавольта из старого мультика создавай — что со мной Степа и сделал, в принципе.

Надев браслет, перевел его на ручное управление — терминала то нет. Настраивать пришлось еще и куртку, чтобы рукав расходился при активации браслета, открывая путь выдвигающему жалу. Сделал несколько пробных движений, изгибая кисть подобно человеку-пауку. Все работает убийственно четко, заряд почти полный. Напоследок взял из выемки на стенде еще один магазин для Глока — больше не было, и обернулся к сержанту.

— Сколько?

— Двести пятьдесят за все.

Недорого — моментально прикинул я, вспоминая цены, в которых Олег ориентировался очень хорошо даже без калькулятора валют личного терминала. Даже не то, что недорого — дешево совсем.

— Почему такая щедрость?

— Догадайся с одного раза, — ровным голосом произнес сержант.

Догадался, и действительно с первого раза: даже самый большой город, когда речь идет о любой определенной деятельности, оказывается удивительно маленьким, причем все в нем друг друга знают. Это аксиома.

Войцех Ковальский постоянно брал левые подработки, так что наверняка пересекался с рейнджерами. Колхозники и градская стража друг друга недолюбливали, но перед лицом безнаказанной элиты — такой как наследник Юсуповых, уничтоживший патруль, неприязнь эта казалось мелкой.

— Понял, — просто кивнул я, доставая из потайного кармана на поясе золотую монету номиналом в двадцать пять рублей.

— Двадцать пять рублей, Катерина золото, минус двести пятьдесят кредитов, — произнес рейнджер.

Вообще эту популярную в расчетах монету называли по-разному, самое приличное — «Катька золотарь». Но в присутствии любых конфедератов подобные неуважительные к русской императрице слова могли стать серьезной ошибкой. В иных случаях даже ошибкой фатальной.

Говорил сержант кстати сейчас не для меня — для себя: после этих слов он расфокусировал взгляд, всматриваясь в одному ему видимую дополненную реальность, и быстро отсчитал сдачу. Бумажными деньгами — английские фунты, пара франков и даже один засаленный доллар.

Машина между тем уже выехала на нужную площадь, и прямо по грязной раскатанной поляне, бывшей некогда ухоженным газоном, подъехала к торцу погруженного во тьму здания. Свет не горел ни в одном из окон, а у крыльца стояли две бочки, в которых чадил живой огонь. Народ вокруг сразу рассосался — рейнджеров не любили гораздо сильнее чем городских патрульных и старались держаться от них подальше.

Кивнув сержанту, я взялся за дверную ручку.

— Олег, — обратился ко мне патрульный.

Не открывая дверь я обернулся, вопросительно глянув.

— Степана в городе нет, если ты за ним.

— Информация есть? — тут же поинтересовался я, прикидывая оставшуюся наличность.

Знания — одна из твердых валют в этом мире, где твой легальный информационный интерес контролируется почти полностью, и представляют ходовой товар с соответствующей стоимостью.

— Из протектората он улетел, в Москву, Цюрих или Барселону. На каком рейсе не знаю, но приехал в аэропорт в этом промежутке, других вылетов тогда не было.

— Сколько?

— Нисколько.

— Понял, спасибо, — кивнул я и нагнулся, рассматривая нужное мне здание в небольшое окно-бойницу двери. Я хорошо знал, как перемещаться здесь, чтобы не попадать под взор систем наблюдения. Но нужно было еще обойти вон тот угол…

— Эта камера не работает, — показал на торец здания сержант. — Если за угол пойдешь, на рынок, уже нужна обманка.

— Нет, я только к Халиду.

Сержант кивнул и бросил мне арафатку пустынной расцветки. Поблагодарив кивком, я намотал ткань на манер шарфа и выпрыгнул из машины. Едва сделал первый шаг, как вздрогнул от волнения.

В первый раз я испытал подобное чувство — очень и очень тонкого льда под ногами, в разговоре с Демидовым и Безбородко. Второй — во время беседы с княгиней, когда мы оговаривали условия нашего совместного существования.

Сейчас я снова в ситуации, когда любая, даже малейшая ошибка может иметь катастрофические последствия. Причем вокруг теперь не цивилизованный, а совсем другой, дикий мир, где — в отличие от предыдущих случаев, слова уже ничего не значат. Здесь они часто бывают даже лишними — русский, английский, польский, французский — местные обитатели не факт, что хорошо знают хоть один из языков. В первую очередь здесь котируются действия.

Площадка перед лавкой была пустынна — при появлении массивного внедорожника на рубчатых колесах местная «дворовая знать» рассосалась по периметру освещенного огнем круга. Но я чувствовал на себе многочисленные взгляды из кустов и щербатых провалов окон первых этажей. Наверняка у курируемой Халидом лавки была очередь, но соблюдать нормы вежливости я не стал — по статусу не положено. Патрульная машина в качестве такси уже подразумевает важность визита, и игнор интересов всякой швали.