Гала и Элюар. Счастливый соперник Сальвадора Дали - Ирина Эренбург

— Сиамский близнец? — хохотнул Луи.

— Пусть так. Мне кажется, в «Повторениях» стихи и рисунки — едины. Я жалею, что мы не подписались как-нибудь «Поль-Макс» или «Элюрст». Для нового сборника мы обязательно что-нибудь придумаем. Ты знаешь, сейчас мы готовим новый сборник. Макс очень, очень талантлив. На этот раз он выступит не только как иллюстратор, но и как поэт. Макс — это чудо, он французский язык чувствует подчас лучше француза.

— Макс в Париже?

— Мы пишем друг другу. Кто-то из нас начинает первую строку, другой, бывало, правит, потом продолжает. Это не как у Луи Бретона с Супо в «Магнетических полях», но тоже должно выйти гениально. Вот послушай. Поль вынул из кармана сложенный вчетверо лист.

— Над кокетством круглых столиков гусиные лапки сокращают крики призыва женщин в белом…

— Тебя все еще тревожат женщины? — Луи хохотнул.

— Любовь к женщинам, желание и прочее, что связано с плотью, так ничтожно, если брать в сравнении с единением мужского духа. Нам с Максом даже общие сны снятся. Так мы с ним сроднились.

— Вы спали вместе? Или вчетвером? Или менялись парами? — продолжал ерничать Луи.

Поль вдруг разозлился.

— Дурак ты, Луи, у тебя только похоть на уме, — сказал он, и голос его дрогнул. — Нас с Максом объединяют высокие чувства.

— Может, я и дурак, в чем, в общем-то, очень даже сомневаюсь, но если ты способен хоть немного пораскинуть мозгами, ты вспомнишь, что уважаемый доктор Фрейд считает по этому поводу. Подавление сексуальности ведет к неврозам. Не в этом ли причина твоего депрессивного состояния?

— Оставь, Луи.

Поль почувствовал глубокую усталость. К тому же выпитое вино начало давать о себе знать. Он вновь уселся в кресло, вытянул ноги.

— Послушай, Поль, можешь считать меня каким угодно дураком, но помни, что я тот дурак, которому не наплевать на тебя. — В голосе Луи с каждой фразой появлялись новые интонации. — Так что лучше послушай друга. Я не хочу выяснять, что там происходит в твоей семье, но хочешь верь, хочешь нет — твоя жизнь волнует меня. Такие, как ты, — единичные экземпляры. Мне не хочется, чтобы тебя затопили твои же собственные комплексы.

— Пошел ты к черту. — Поль рассмеялся, и ему самому его смех показался натужным и неискренним. Он злился на Луи, что тот не хочет его понять.

— Поль, прими мой совет. Будь откровенен с самим собой. Если ты ищешь новые ощущения, это нормально. Остановиться для поэта — равнозначно смерти. Ты знаешь, из какого сора рождаются стихи. Что касается Эрнста…

— Давай не будем больше говорить о Максе.

— Что, если я тебе скажу, что понимаю, почему ты так относишься к этому немцу? Поверь, я понимаю. Сколько бы я ни валялся в грязи, я по-прежнему остался романтиком. Я считаю, чувства нам не подвластны. И если…

— Оставь! — Поль даже хлопнул ладонью по подлокотнику кресла.

Луи только покрутил головой.

Поль налил себе еще вина. Через некоторое время он уже не чувствовал ни гнева, ни раздражения.

— Я открою тебе один секрет, — сказал он. — Я не знаю, что происходит со мной. Я все время думаю о Максе, даже когда я один на один с собой, мне кажется, я постоянно с ним разговариваю. Мне хочется знать, что он думает по тому или иному поводу, мне хотелось бы увидеть, как он реагирует. Мы часто пишем друг другу. Вот затеяли совместный сборник стихов. Я все время чувствую его рядом с собой. Он как будто живет во мне.

— Твоя жена знает об этом? Ты с ней делился своим открытием?

— Мы были несказанно счастливы, когда гостили у Эрнстов в Кельне. Нам было здорово всем четверым, когда мы встретились на Пасху в Имсте. Макс обладает каким-то чудовищным обаянием. Он как будто электризует воздух вокруг себя. Гала с ним бесконечно кокетничает, а меня эго возбуждает. Я знаю, Луи, как ты относишься к супружеству…

— Наверное, я тебя удивлю, Поль, но вот к какому выводу я пришел. Супружество — неизбежное зло. Вот живут двое, спят в одной кровати. Никакой новизны, никаких неожиданностей. Становится скучно. И тогда ты вылезаешь из супружеского ложа и идешь на поиски приключений. Небольшие интрижки будоражат кровь. И опять вроде брак становится терпимей. А если совсем никуда — так можно сразу бритвой по горлу. Для супружества полезны приключения. Как вы там в Имсте, развлеклись?

— В Имсте как будто что-то с нами случилось. Гала была бесподобна. Я сам себя не узнавал. Мы занимались любовью, как будто готовились к Олимпийским играм.

— Ну, Поль, за это стоит выпить, — сказал Луи и вновь наполнил бокалы.

Поль осторожно хлебнул вина. Впервые за многие дни он почувствовал, что меланхолия наконец оставляет его.

— Расскажи мне о Максе подробнее, дружище. Ты его ценишь как художника, или тебя привлекает нечто иное?

— Боюсь, я не смогу ничего толком сказать. То, что Макс талантлив — несомненно. В нем есть искра Божья. И он не конформист. Если ему что-то неинтересно, не сдвинется с места. А иногда он творит такое… Он бывает слишком страшен в своих фантазиях. Я боюсь за него.

— Или за себя?

Некоторое время они сидели в темной комнате, потягивая вино.

— А как твоя жена? У тебя с ней сейчас все в порядке? — нарушил молчание Луи.

— Вполне, — ответил Поль.

Он не осмелился сказать правду. С тех пор как они вернулись в Париж, он стал испытывать сложности в супружеских отношениях. Он не хотел Гала и всячески избегал близости. В последнее время их как будто разнесло в разные стороны. Если его радовал солнечный день, она лежала на кровати без движения, отвернувшись к стене. Если у него было спокойно на душе, то у Гала было наоборот, и ее нервное состояние действовало на него угнетающе. Он еще больше отдалялся от нее. Но как бы она ни действовала ему на нервы, как ни была неприятна своей экзальтацией или мрачностью, даже нежностью и любовью, он осознавал, что виноват перед ней. Он не готов был на полный разрыв, но должен был подвести ее к мысли о раздельной спальне, а затем и раздельном проживании. Он не хотел, чтобы она страдала, чтобы догадалась, как изменилось его отношение к ней. К тому же он был не уверен, что желание близости навсегда покинуло его. В их супружестве было уже не раз, что он остывал к ней, но затем что-то менялось в их отношениях, и он вновь стремился к близости. В прошлом он получал удовольствие от ее смелых ласк, удивлялся мгновенно вспыхивающей страсти — только задень, только протяни руку, теперь же ее притязания он расценивал как посягательство на его свободу. Он хотел передышки. Ему необходимо было разобраться в самом себе. Неужели и их постигла участь любого другого супружества: все начинается с того, что жизнь приобретает особый аромат, а заканчивается отвращением из-за предсказуемости и отсутствия интриги. Его жена перестала его будоражить своей тайной, Гала уже не сулила праздника, а предсказывала унылые супружеские будни. Его жена заставила его принять, что женщина обладает желанием, может быть, даже большим, чем мужчина. Поль привык, что она готова поддержать его во всех его экспериментах, без слов, каким-то особым чутьем угадывала то, в чем он нуждался. При его некоторой скованности перед новизной он думал о том, сможет ли он и в дальнейшем заниматься любовью с кем-то еще, кроме нее. Поля пугала мысль, что отныне он привязан к одной женщине. Ему приходило в голову, что он с облегчением бы воспринял, если его жена завела бы роман на стороне. Он не раз замечал, как начинали блестеть ее глаза, как вся она будто наполняется особым свечением, стоит ей оказаться в компании, где присутствует незнакомец. Поль не прочь был бы на время ее отпустить, пусть она заведет себе тривиальную интрижку, будоражащую кровь, как порнографический рисунок: кратковременный всплеск желания без подстежки серьезных чувств. Или самому вновь попробовать всколыхнуть свои чувства, банальным образом посетив кокотку?