Избранные письма. 1854–1891 - Константин Николаевич Леонтьев

бывает середина и которого голова постоянно увенчана либо терниями, либо розами. Так-то, душечка. «Не поучай, да не поучен будешь!» А все-таки если Вы в самом деле в сентябре вернетесь в Россию, то решитесь же наконец заехать в Кудиново. Сами будете здесь веселиться и ржать. <…>

Что я буду делать теперь с кн. Горчаковым и К°, из кокетства не скажу Вам пока. Да Вы ведь и не хотите думать о моих делах. Это трудно и скучно! Обнимаю Вас крепко.

К. Леонтьев

Впервые опубликовано в журнале: «Русское обозрение». 1895, ноябрь. С. 353, 354.

1 Александр Степанович Троянский (1835–?) – дипломат и писатель. Служил консулом в Янине, Палермо и Пирее. Автор книг и статей о славянских землях в Турции и Австрии.

2 Билатерален — т. е. двусмыслен, «и нашим, и вашим».

3 Ольга Сергеевна — О. С. Карцева.

97. Е. С. Карцевой

3 июля 1878 г., Кудиново

<…>…Двор мой очень зелен, липовые аллеи очень тенисты, розы на этом зеленом дворе так же милы, как бантик на голове Вашей практичной дочери… Пока в роще есть грибы, и мальчики, стерегущие лошадей, поют русские песни и вовсе не враждебно трепещут гласа моего (я люблю, чтобы в доме меня трепетали, любя, однако). Пока приходят ко мне лечиться после обеда больные, и я могу серьезно иногда помогать им, или даже на катковский гонорарий (какое скверное слово!) покупать им лекарства; пока в прохладном флигельке моем, окруженном акацией и бузиною, теплится лампадка перед афонским образом юноши-мученика Пантелеймона2, образом, обделанным мною в золото и серебро и убранным рукою моею искусственными фиалками, розовыми бутонами и зеленью… Пока есть Оптина Пустынь, такая прекрасная в сосновом бору недалеко отсюда, есть друзья, подобные Вам и злым детям Вашим, Н-м3, Губастову, друзьям, не жалеющим деньги на телеграммы, чтобы узнать, где я… Пока все это есть, хоть на 2 месяца… И есть искусство, и есть молитва, и есть отличный кофе, который подает мне фаворитка моя4 в сарафанчике и в красной рубашке (honni soit, qui mal y pense[32] – ей всего 13 лет). Зачем я буду на стену лезть, согласитесь…

Пусть начальство будет умно, и я к его услугам. А умирать от лихорадки в Солуни или в Янине я нахожу тем более неприятным, что нынешняя Россия мне ужасно не нравится. Не знаю, стоит ли за нее или на службе ей умирать? Я не решаю, что не стоит, я спрашиваю, стоит ли? Я люблю Россию царя, монахов и попов, Россию красных рубашек и голубых сарафанов, Россию Кремля и проселочных дорог, благодушного деспотизма. <…>

Впервые опубликовано в кн.: Памяти К. Н. Леонтьева. СПб., 1911. С. 278–282.

1 …Вашей практичной дочери… – т. е. О. С. Карцевой.

2 Св. Пантелеймон – почитается помощником врачей и призывается в молитве за немощного. Обезглавлен после страшных мучений в 305 г.

3 Н-м – вероятно, речь идет о семействе Неклюдовых.

4 …фаворитка моя… – горничная в доме Леонтьевых Варвара.

98. О. С. Карцевой

26 июля 1878 г., Кудиново

Милый, хитрый, русский (как будто бы добрый на этот раз) образ Ваш я поставил на письменном столе моем. Рамку (золоченую, не золотую, а только снаружи сияющую и деревянную внутри) я выписал из Калуги, а пока я прислонил его к «memento mori»[33], который у меня стоит на самом видном месте. Это череп какого-то неизвестного мне человека; я на нем учился анатомии, когда был студентом. Ваш портрет совсем почти прикрыл его, и теперь, занимаясь, я вижу Вас, а не образ смерти. Это вредно, хотя и приятно. Надо будет найти Вам другое место. Хотите, я Вам сознаюсь, что мне очень грустно и очень тяжело теперь. Обстоятельства мои очень трудные. Я бы Вам писал гораздо серьезнее, если бы был уверен, что ответы тоже будут серьезные. Письмо мое, я знаю, очень поверхностное и пустое, шуточное какое-то. Но этому Вы сами причина. Мы могли бы быть с Вами гораздо дружнее и проще, именно вследствие разницы наших лет и настроений. Но у Вас есть всегда что-то такое, чего я по отношению к себе не люблю. «Яйца курицу учат». Пишите лучше искренно и просто, и я буду Вам подражать… <…>

Впервые опубликовано в кн.: Памяти К. Н. Леонтьева. СПб., 1911. С. 284–286.

99. К. А. Губастову

6 августа 1878 г., Кудиново

<…> Недавно мы праздновали именины Марьи Владимировны. Накануне была всенощная. Были гости, обедали, ужинали и танцевали запросто и пели русские песни до рассвета; иные уехали на другой день, напившись кофею на воздухе, под большим тополем. Крестьяне водили хороводы. Одна из младших девиц Раевских, очень красивая (18 лет), одета была по-русски, в голубом платочке, и плясала по-русски же, восхитительно с одним простым 17-летним мальчиком, брюнетом и красавцем в красной рубашке. Н. Я. Соловьев был тоже, старался быть приличным, но когда расходилась эта парочка под звуки очень хорошей гармонии, то дикий характер его взял верх (тем более что эта барышня ему очень нравится), и он сперва завизжал, как восхитившийся зверь, а потом начал кричать:

– Азия! Азия! Здесь нужна Азия…

Пришлось остановить его и напомнить, что азиатцы веселятся истово, а визжат только тогда, когда идут в кавалерийскую атаку. <…>

Впервые опубликовано в журнале: «Русское обозрение». 1895, ноябрь. С. 354, 355.

100. Н. Я. Соловьеву

26 августа 1878 г., Кудиново

Многоуважаемый драматург! Знаете ли этимологию слова этого «драматург»? Оно значит созидатель, творец, выдумщик разных драм.

Вы именно таковы. Вам необходим всегда какой-нибудь раздирающий финал Вашему пребыванию [нрзб.] Кудинове… Зная это по долгому опыту, я ничуть не удивился, что Вы уехали. Мне даже понравилась эта хотя и не совсем учтивая, положим, но артистическая и суровая выходка. Об учтивости, собственно, с нами нет и речи, мы на нее уже отчаялись рассчитывать, но относительно девиц карманов-ских, которые все-таки нарочно приехали, чтобы слышать Вашу прекрасную драму, превращенную Вами в недурную, но обыкновенную комедию, можно было бы и остаться. Барышни были справедливо недовольны. Но мне эта штука Ваша понравилась, повторяю, гораздо больше других Ваших «судорог». – «Отойди от зла и сотвори благо». По-моему, это несравненно милее и скотского упоения с добродушным оттенком в кругу как бы то ни было не совсем скифском и ядовитых придирок к уважаемым мною гостям (Дятловы, Муромцевы1 и т. п.). Одним