Свидетель защиты. Шокирующие доказательства уязвимости наших воспоминаний - Кэтрин Кетчем

11 февраля, примерно в 7:30 утра, Джон и Сьюзен Пича прилетели из Лас-Вегаса в Сан-Диего и были доставлены на место работы Хаупта, где они опознали его как человека, которого они видели в отеле с мальчиком. Степень своей уверенности в правильности опознания она оценили как «между 9 и 10 баллами». Позже, когда им снова показали подборку цветных фотографий, Джон Пича указал на фото № 3 и сказал: «Вот человек, которого я видел. Но вживую он больше похож, чем на фотографии».

16 февраля 1988 года было официально возбуждено дело «Штат Невада, истец, против Говарда Хаупта, ответчика». Преступления описывались с использованием разных цветистых формулировок и формализованных оборотов, которыми отличается наш юридический язык:

В переводе на обычный язык это означало, что Говарда Хаупта обвинили в похищении первой степени и убийстве в штате Невада. И что если его признают виновным, ему грозит смертная казнь.

* * *

Стив Стайн был человеком одержимым. Я положила трубку так, чтобы иметь возможность что-то записывать, пока он говорит, но мне все равно пришлось сдерживать себя, чтобы не закрыть уши руками, потому что его баритон заполнял все пространство моего крошечного кабинета. Картотеки, эти надежные хранилища моей истории в Вашингтонском университете, казалось, давят на меня со всех сторон. С каждым годом, по мере добавления папок, пространство для хождения, разговоров и просто дыхания постепенно сжималось. Такое впечатление, что скоро меня раздавит, как в том эпизоде «Звездных войн», когда стены эффективного, но беспощадного уплотнителя отходов начинают двигаться друг к дружке. Иногда, сидя в своем вращающемся кресле, я упиралась ногами в эти металлические шкафы и некоторое время несильно, но непрерывно давила на них. Это позволяло мне почувствовать, что я все-таки что-то контролирую.

— Этот человек невиновен! — гремел Стайн. — Я на сто тысяч процентов уверен в этом, у меня в этом нет абсолютно никаких сомнений. Нет никаких доказательств причастности, никаких привязок Говарда Хаупта к этому преступлению. Это дело создано свидетелями, это ясно как день, и показания свидетелей столько раз менялись, что голова кругом идет. Хаупт — просто козел отпущения для полиции Лас-Вегаса, которую так ругали за вялотекущее расследование этого дела, что они арестовали первого попавшегося человека, который более или менее подходил под общее описание.

Доктор Лофтус, — продолжил Стайн, — я не беру дела о насилии над детьми и о похищении детей, потому что это отвратительные преступления, самые отвратительные из всех, которые может совершить человек. Но когда это дело возникло и я прочитал все сообщения о нем, я сказал себе: «Это дело не похоже на доказуемое». Мои партнеры говорили мне, что я сошел с ума. «Не нужно нам браться за такое дело», — говорили они. Но когда Хаупта экстрадировали из Калифорнии, я поехал в тюрьму, чтобы повидаться с ним. И я поверил ему, поверил, что он невиновен. Я защищаю уголовников двадцать лет, и за все это время у меня было, ну, может быть, пять невиновных клиентов. И поверьте мне, если вы занимаетесь этим делом двадцать лет, вы уже чувствуете, говорит человек правду или врет. Язык тела, зрительный контакт, предыстория, то, как полиция исполняет свои функции…

У меня в голове возник образ Стива Стайна: молодой безрассудный тип в ковбойской шляпе и кожаных штанах пришпоривает и так скачущую сумасшедшим галопом взмыленную лошадь, чтобы спасти невинного человека от кровожадной толпы. Я подавила возникшее было желание воскликнуть «Вау!» и вместо этого просто прервала его монолог.

— Мистер Стайн. — сказала я.

— Да?

Казалось, он был даже рад этому: можно будет перевести дух.

— Расскажите мне об опознании подозреваемого свидетелями. Главный свидетель — сам мальчик — мертв. А кто остальные?

Стайн коротко описал мне пятерых свидетелей.

— Говард Хаупт был единственным постояльцем отеля, который хотя бы отдаленно соответствовал описанию, — продолжил он. — Причем само описание постоянно меняется со временем, и не сказать чтобы почти незаметно. Через несколько дней после исчезновения Билли Чемберса двое свидетелей утверждали, что у мужчины-похитителя были каштановые волосы и весил он от 75 до 80 кг. Между тем Хаупт блондин и весит 67 кг. Девочка, находившаяся в зале аркадных автоматов и видевшая, как мужчина схватил мальчика за руку, описала его как человека «коренастого» и «мускулистого» с двумя темными пятнами на лбу, или язвами, или шрамами. Хаупт — мужчина стройный, и ни шрамов, ни родимых пятен у него на лице нет. Один из взрослых свидетелей утверждал, что у похитителя была полноценная шевелюра, а у Хаупта — очевидная лысина. У Хаупта есть алиби, подтвержденное свидетелями (он был на слете любителей буерного спорта), но никто не обращает на это никакого внимания. У него нет судимостей, но полицейские при обыске его квартиры нашли экземпляр «Плейбоя», и теперь хранят его в качестве доказательства того, что он растлитель малолетних. Ну вы поняли. Они нашли подозреваемого, который казался похожим, и мало-помалу искажали те минимальные свидетельства, которые у них были, так, чтобы сделать образ преступника более похожим на Хаупта.

Стайн продолжал:

— Я проверил Хаупта на трех самых строгих полиграфах, какие смог найти, причем сеансы проводили прекрасные специалисты с большим опытом, про которых было известно, что они с подозрением относятся к обвиняемым. Ни один из полиграфов не показал, что он лжет. Именно тогда я впервые подумал: э, да этот парень и вправду невиновен. Тогда я начал копать и находить маленькие «подсказки», с помощью которых полиция наводила свидетелей на своего единственного подозреваемого. Каждый свидетель сначала выбирал кого-то другого, а потом, в ходе дальнейших допросов, полицейские «за ручку» подводили их к образу Хаупта.

Между тем Хаупт сидит словно бессловесный чурбан. Он должен возмущаться, кричать, рычать, взрываться гневом и негодованием, а он просто сидит, с виду спокойный как удав и говорит: «Я не делал этого, я не знаю, о чем вы говорите». Я не мог понять, что с ним происходит. Он сдерживал все свои эмоции; вокруг него как будто была сплошная стена. Но однажды ночью у себя в офисе мне удалось расколоть его. Нам предстоял прямой допрос, и я показал ему фотографии трупа маленького мальчика. Он просмотрел фотографии одну за другой, и вдруг плечи у него затряслись, и он заплакал. «Я не делал этого, — сказал он, — я не мог сделать такое с ребенком. Уберите фотографии». Тогда я понял и теперь говорю вам, что виновный, увидев эти фотографии, не отреагирует таким образом. Говард Хаупт не убивал этого мальчика.