Дети Ирены. Драматическая история женщины, спасшей 2500 детей из варшавского гетто - Тилар Маццео

Йозеф смотрел и ждал. Оказалось, это правда! Первые прибывшие в отель зарегистрировались, и им сказали ждать. Они заняли ярко освещенные комнаты на верхних этажах, и немцы не приходили сюда, чтобы их арестовать. Это действительно походило на рай. Внутри отеля в коридорах и номерах жильцам предоставлялась невиданная свобода. Здесь евреям не нужно было носить звезду Давида, да и гестапо старательно – слишком, по мнению некоторых, старательно – игнорировало отель. Небольшой кусок тротуара перед главным входом служил кафе-рестораном, и стоя на углу улицы, Йозеф своими глазами видел, как хорошо одетые евреи наслаждаются чашкой кофе, сидя за залитыми весенним солнцем столиками, и никто их не тревожит. Люди приходили и уходили, а ночью квартал наполнялся звуками проходящих в отеле бурных, веселых вечеринок. Женщины извлекали припрятанные меховые накидки и доставшиеся от матерей жемчужные ожерелья и гуляли по коридорам, шурша атласом. Влюбленные парочки, мечтавшие о жизни и свободе, навеселе бродили по коридорам, и им не было никакого дела до участи других.

В отеле «Польский» чудо следовало за чудом. Но близкий к отчаянию Йозеф по-прежнему был настороже. А 21 мая замолчали даже самые убежденные скептики. В то утро шестьдесят четыре человека из отеля – без сопровождения охраны и при вежливом обращении со стороны немцев – погрузились на комфортабельный поезд до лагеря Витель у восточной границы Франции, где условия, по слухам, были вполне цивилизованные. В поезде даже у детей были свои отдельные места, и они радостно махали на прощание Варшаве из сверкающих окон.

Разумеется, на поезд сумели сесть только те, кто смог позволить себе заплатить самые крупные взятки. Некоторые семьи отдали по 750 000 злотых – больше двух миллионов долларов – за один драгоценный паспорт. Многие семьи отдавали по 20–30 тысяч злотых за документы, которые могли помочь получить его. Когда из Вителя пришли письма от тех, кто уехал, подтверждающие безопасное прибытие и хорошие условия, люди словно сошли с ума. Больше двух с половиной тысяч евреев устремились из своих убежищ на «арийской» стороне, кто-то говорил даже о трех с половиной тысячах. Все они боролись за место в списке эмигрантов – бросить кости в том, что даже те, кто приходил сюда, считали самой захватывающей и опасной лотереей войны.

Друг Ирены Йозеф Зисман был среди них. Это не значило, что он поверил немцам, он просто потерял веру в свои шансы выжить в бегах. Ведь еврею-мужчине скрываться было куда труднее, чем женщине или ребенку. И по каким-то причинам – может быть, это была гордость, может быть, чувство, что он и так попросил у Ирены слишком многого, отдавая маленького Петра, – к ней Йозеф не пошел. Он не верил, что протянет на «арийской» стороне еще достаточно долго, и если есть шанс выжить, то стоит рискнуть.

Подполье пыталось предупредить евреев, что это ловушка. Настойчивые сообщения неслись отовсюду. Но тех, кто уже пришел сюда, невозможно было переубедить. Надежда была слишком сильна. Несколько месяцев отель «Польский» жил, словно в сказке, и вечеринки здесь продолжались до тех пор, пока гангстеры не убедились, что жильцы истратили свои последние сбережения. Отель действительно был ловушкой, возможностью – по договору, заключенному между гестапо и несколькими еврейскими коллаборационистами, – ободрать варшавских евреев до нитки, лишив их всех средств. Среди этих коллаборационистов и тех, кто распространял заманчивые слухи, была женщина, которую Ирена и Йозеф хорошо знали еще по гетто. Она пела в кабаре на улице Штука и звали ее Вера Гран. Ирена была убеждена, что Вера работает на гестапо301.

В своем мнении Ирена была не одинока. Многие из ее ближайших друзей видели предательство Веры. Секретные документы Армии Крайовой предупреждали ее агентов, что «Вера Гран, еврейка, бывшая танцовщица в кабаре, сейчас руководит группой доверенных лиц гестапо, занятых в основном розыском евреев»302. В «Жеготе» доктор Адольф Берман также считал ее пособницей нацистов. Как и Марек Эдельман, друг Ирены, а ныне прославленный герой восстания в гетто. Йонас Турков, спасенный Алой и Нахумом на Умшлагплац, заявлял, что видел ее предательство собственными глазами. Ирена, когда ее позднее попросили описать певицу, выступавшую на сцене кабаре в ту ночь, когда она была там вместе с Алой еще до начала Aktion, была откровенной в оценке кузины Алы: «Это была Вера Гран, певица из кабаре… она работала на гестапо вместе с Леоном Скосовским… Мне больно видеть, что рядом с великими людьми еврейской нации упоминается она – преступница, продавшая свой народ»303.

По слухам, одним из тех, кого Вера Гран продала в тот год, был и Йозеф Зисман. Вместе с тысячами других он пришел к потертой стойке отеля «Польский» и отдал необходимую для регистрации сумму. Потом Йозеф неделями бродил по коридорам отеля, его последние сбережения стремительно таяли посреди всеобщего радостного хаоса. Наконец одним июльским утром кто-то услышал радостную новость. Они уезжают! Поезда наконец прибывают! Сначала Йозефу все показалось таким цивилизованным, нормальным. Евреи спокойно погрузились на поезд, ожидая, что едут на запад, навстречу жизни и свободе. Сколько же времени им понадобилось, чтобы понять, что рельсы ведут в одну сторону – в концентрационный лагерь Берген-Бельзен? А когда поезда не вместили их всех, гестапо, с нетерпением дожидавшееся дела, уже перестав притворяться, оставшиеся несколько сотен забрало в печально известный Павяк. Кого-то, выстроив рядами вдоль вязов в тюремном дворе, расстреляли. Других вывели из ворот тюрьмы на улице Джельна, где над котлованом с остатками фундамента сгоревшего дома установили грубую деревянную платформу. Когда звучали выстрелы, тела падали с этого парапета вниз, в огромную могилу, где уже лежали десятки изувеченных тел вперемешку с негашеной известью. Среди жертв отеля «Польский» был и Йозеф Зисман. «Этот прекрасный человек погиб смертью мученика, подло обманутый варварами», – таков был приговор Ирены304. Она и ее друзья не забыли роли Веры Гран в этом убийстве. Вера защищалась, утверждая, что невиновна, но Ирена была непреклонна. После войны будет следствие и много обвинений. Будут судебные процессы, и Ирена станет лично свидетельствовать против Веры.

Тем летом по каналам «Жеготы» разнеслась еще одна изумительная и волнующая новость, и Юлиан Гробельный поделился ей с Иреной. Группа решительных еврейских бойцов, пойманных в последние дни восстания, были отправлены вместо Треблинки в трудовой лагерь в Понятове. Здесь узники изготавливали немецкую униформу для текстильного магната Вальтера Теббенса, и большинство из тех спасенных от газовых камер были евреями, до того работавшими на его фабриках в гетто305. Одной из них была Хеня Коппель, мать малышки Беты. Стало известно, что часть из них организовали в лагере ячейку Сопротивления и им даже удалось подготовить путь для побега. Кто-то из их ячейки сообщил о себе организации Марека Эдельмана. Им нужна была помощь, чтобы продолжать сражаться. Кто-то в ячейке также связался с Юлианом Гробельным и «Жеготой». Среди них, как удалось выяснить Юлиану, была женщина, медсестра, которая уже устроила в лагере тайную медицинскую клинику и молодежный кружок. Ее команде нужны были фальшивые документы, деньги и, конечно, оружие. С помощью местных оперативников «Жеготы» начались операции по спасению детей. После этого они планировали массовый побег и еще одно еврейское восстание. Этой медсестрой была Ала.