Учебник по химии - Анатолий Ключников

Они покивали в знак согласия.

— Отвечайте «так точно!», мать вашу! — гаркнул я, включая роль «плохого капрала». — Вас что, на службе этому никогда не учили?!

Конечно, учили, но на службе в малом городе и в малом коллективе отношения между начальниками и подчинёнными неизбежно скатываются к шаблону невоенных.

Я быстро ткнул обоих остриём напряжённой ладони в живот. Они скорчили рожи:

— Так точно, понятно!

— Понятно!

— Вот и хорошо, что понятно. Седлать коней!

Мы выехали из города, положив копья поперёк седла. Гвоздь и Гном держались позади.

Путешествие в компании с недовольными мужиками шло не так весело, как с вредной химичкой. К тому же было холодно, небо заволокло малоподвижными грязно-серыми тучками, плачущими короткими дождиками. Пролитая вода уже не высыхала, оставаясь на дороге мутными лужицами с вязкой грязью. Не стрекотали насекомые в полях; леса тоже стояли молчаливыми. Под корнями могучих деревьев ещё можно было кое-как наскрести сухой мусор, так что промозглой ночью мы обогревались костром. Гвоздь и Гном послушно подкладывали сырые дровишки, что смогли наломать, а я назначил им поочерёдное ночное дежурство, чтобы не расслаблялись. Перед рассветом, однако, дымящий огонь поддерживал уже я сам, а мои бойцы дрыхли, прижавшись друг к другу, как малые дети, и даже обнялись.

Озябшие и невыспавшиеся, мы к полудню кое-как добрались до указанного села. Я, боле-мене привычный к походным неудобствам, чувствовал себя бодро, только позёвывал, а вот мои спутники представляли собой жалкое зрелище, то ёжась, то клюя носом. Наши лошадки тоже оказались не в восторге от ночёвки в осеннем лесу и от кормёжки пожухлой травой и топали, уныло кивая головами. Гвоздь попытался что-то гундеть, но я злобно на него цыкнул, и оставшийся путь мы проделали в полном молчании: Гвоздь и Гном — в обиженном, а я — в безразличном.

Мы заехали во двор местного старосты. Свирепо залаяли две здоровущие собаки, брызгая голодной слюной; Гвоздь и Гном невольно придержали своих испугавшихся коней, оказавшись за моей спиной. Из построек вышел степенный хозяин, окинул нас оценивающим взглядом:

— Вы кто ж такие будете?

Я протянул ему верительную грамоту:

— Из города. Охрана обоза.

Он понимающе кивнул, взял и не спеша прочёл мою бумагу, колупнул задумчиво сургучную печать:

— Понятно. Давно вас ждём.

Я и без него знал, что давно: начальник городской стражи королевский приказ получил отнюдь не позавчера, но не торопился высылать своих людей: нечего им тут на халяву крестьянские харчи жрать, дожидаясь, когда соберётся весь обоз. Пусть лучше в городе хоть что-то полезное делают. Да и городских жителей не стоило баламутить раньше времени подготовкой к войне. Поэтому нас и послали в самый последний момент: завтра весь собравшийся обоз уже должен выйти в путь.

Я соскочил на землю, не выпуская поводьев, чтобы лошадь из-за собак не нервничала:

— Где нам располагаться?

— Дык, у меня же. Сёдла оставьте вон в том сарае; конюшня — рядом. Ночевать твои ратники будут с моими батраками, а ты давай ко мне в дом.

Я огляделся. Да, мужик жил богато. Его дом больше походил на хутор, да и стоял на отшибе, опасаясь пожаров. Все постройки представляли собой единый комплекс сооружений под одной крышей, примыкавший к хозяйскому дому, т. е. имелась возможность зайти в любой сарай, не одеваясь, даже зимой и в ливень. Как оказалось, в отхожее место тоже шёл отдельный коридор, выстроенный из плетёной лозы: староста, несомненно, жил с барским комфортом, словно граф какой-нибудь!

Имелся и добротный колодец, вырытый зажиточным хозяином прямо во дворе для личных нужд, чтобы не таскаться за водой к колодцу общественному, в село. Оно и понятно: когда у тебя столько скотины, то уже невозможно её поить-кормить, если под рукой нет воды в изобилии — обязательно свой собственный колодец нужен.

— Гвоздь, Гном — расседлайте коней и отведите к кузнецу. Пусть поменяет ВСЕ подковы, да без халтуры. Я потом сам всё проверю и ему заплачу, по совести.

В лесу я свою лошадь сам седлал и рассёдлывал, по-солдатски, не чинясь, но тут, при чужих людях, так делать ни в коем случае нельзя: у них должен быть пиетет перед «начальством из города». Так что пусть мои орлы летают за троих.

Гвоздь, вспоминая, КАК Гном в лесу седлал своего мерина, направляемый моими дружескими тычками, закатил глаза и горестно вздохнул. Гном же спешился раньше него и торопливо зашагал к указанному сараю, быстро сообразив, что теперь Гвоздю, а не ему, придётся вести двух лошадей и потом их рассёдлывать. Ленивый Гвоздь тут явно дал маху.

Я поднялся по крыльцу, отметив про себя, что у старосты даже тут придраться не к чему: все ступень оказались плотно подогнанными, не гнилыми, не скрипучими. Казалось, у него тут всё делалось, как по королевскому заказу, и даже собачьи будки поражали своей основательностью, как будто бы их построили для житья людей, а не животных!

Вошли в дом; ко мне подошла молодуха и с поклоном вручила чашу с горячим глинтвейном, стрельнув озорными глазками и хихикнув. Я с изумлением покосился на добродушного хозяина: да когда ж он успел знак-то подать, чтобы напиток изготовили?!

Пить было, вообще-то, рановато: время-то ещё только обеденное, но продрогшему человеку лучше об этом не рассуждать. Как только мои ладони ощутили живительное тепло чаши, я с жадностью припал к горячему напитку:

— Вот уж спасибо огромное! Не ожидал…

Староста довольно хмыкнул:

— Ну, по бедности нашей вин заморских не предлагаю, но чем можем — угощаем… Извольте супчику с дороги похлебать, гороховый: у меня работники сегодня земляной орех копают, а он, гороховый, — самое то для тяжёлой работы, и с дороги тоже хорошо идёт.

Суп оказался и вправду «бедняцким», сваренным на обрезанных говяжьих костях: содрать к них зубами хотя бы кусочек мяса оказалось непростой боевой задачей. Но зато сам костный бульон оказался жирным, насыщенным, приправленный тушёным с морковью луком. И горошины друг за другом по тарелке не гонялись, так что я с одной порции вполне насытился и окончательно прогрелся, — даже лоб и шея вспотели, тем более, что после глинтвейна.

— Спасибо, хозяин. Покажи-ка мне обозников… Надо хотя бы познакомиться с ними до завтра.

Я остался стоять на крыльце, чтобы возвышаться над дворовой площадью. К нему стали подтягиваться обознички: ездовые и охранники. Я невольно упал духом: получалось, что мы трое оказались единственными ратниками. Остальная охрана представляла из себя странное сборище людей, вооружённых рогатинами (ну, на них хотя бы надели стальные наконечники, т. е. такой штукой человека убить всё-таки можно), топорами и одним ржавым мечом, неумело наточенным, тогда как лезвие требовало ещё и правки.

— А что, мужики, про щиты никто никогда не слышал, что ли? И на все деревни ни одного доспеха не нашлось, — хотя бы дедовского?