Погонщица единорогов - Анатолий Махавкин

А потом, неожиданно для самого себя, уснул и сам.

Первое, что я ощутил, – сильнейшую боль, пронзающую тело от бедра к груди. А уж потом увидел серый свет начинающегося дня и услышал тихие голоса. Кто-то с кем-то спорил, убеждал, что начало пути намекает на его окончание и стоит трижды подумать. Опершись рукой о колючую сухую траву, я привстал и тут же встретился с изучающим взглядом Саши, сидящего рядом. Или – сидящей, я до сих пор не определился.

– Очухался, – констатировал он (она?) и щёлкнул пальцами.

Спор тотчас умолк.

– Уже? – Семён подошёл ближе и вытаращил глаза. – Ух ты, первый раз такое вижу! Ногу покажи.

Саша отбросил тряпку, которая закрывала нижнюю часть моего тела. Наш отряд, успевший обступить меня со всех сторон, во все глаза уставился на бледный шрам, уходящий под трусы и рубашку. Я тоже с интересом изучил ноющее место. Та резкая боль, которая возникла при пробуждении, быстро сходила на нет, оставив лёгкий зуд. А вот то, что засело в голове, мучило намного больше. Весьма неприятно, когда близкий человек поступает с тобой вот так. Впрочем, теперь я лучше понимал состояние Ксюхи пару лет назад, поэтому послал обиду и рефлексию ко всем чертям.

– Шашлык не получился, – констатировал Егор и похлопал меня по плечу. – Дед в общем-то предупреждал, дескать, тебя не так просто убить. Но, честно говоря, когда мы стаскивали тебя с кола…

– Ганс предлагал похоронить с мечом в руке, – наябедничал Морис. – Типа отправишься в Валгаллу.

Ганс вздохнул, посмотрел на говорящего, и тот спрятался за спину Франка. Светлана потыкала пальцем в шрам и покачала головой.

– Больше так не делай, – сказала она. – Тебе-то ничего, а Франк, когда пытался тебя спасти, чуть сам вниз не свалился. Мне кажется, он на твои фокусы выздоровления не способен.

– Интересно было бы проверить, – заметил Морис и тут же получил тычок локтем от товарища. – Больно же!

– Делу время, – одёрнул всех Егор и, подняв с земли штаны, бросил их мне, – а время – деньги.

– Куй деньги, не отходя от кассы, – подхватил Семён и под изумлённым взглядом Джона расплылся в широкой улыбке, – как говорил один шеф.

– Это они так радуются, – пояснил Ло и поправил тёмную шапку, сдвинутую на затылок. – А поначалу в панику впали.

– Ло впал в панику, – не унимался Морис. – Очень хотелось бы посмотреть, как это выглядит. А вот Семён – да, сильно паниковал. Особенно когда тебя с кола стаскивал. Половину выражений я слышал первый раз.

Пока я заканчивал свой туалет, Светлана, Марк и Франк устроили оживлённую дискуссию, почему Егор не ощутил даже намёка на западню. Сам командир молча выслушал все предположения, потом обозвал спорящих дураками и отдал мне Кровопийцу. Принимая оружие, я коснулся ладонью рукояти и тут же ощутил знакомый толчок в висках. Кажется, железяка что-то пыталась сказать. Я крепко сжал пальцы.

«…И держи меня в руках, всё время держи! – в потустороннем рёве ощущалась ярость. – Ещё никогда у меня не было такого бестолкового напарника! Я, я подскажу тебе, если ещё встретятся ловушки, понял?! Только не выпускай рукояти из рук».

– Хорошо, – согласился я, передумав цеплять меч на спину.

Саша задумчиво уставился на меня, а потом опустил взгляд на клинок.

– Ты только болтай поменьше, а то меня за психа примут.

«Лучше быть психом, чем покойником, – огрызнулся Кровопийца. – Хорошо, станем разговаривать только по делу. Кстати, у этого громилы с размалёванной рожей что за хрень на спине?»

– Топор, ну или секира. Не знаю, как такое называется. «Что-то с ним не так. Какие-то чары. Держи ухо востро».

– Хорошо, – вновь согласился я и обнаружил Сашу, стоящего совсем рядом.

– Значит, это правда, – благоговейно сказал парень, как никогда похожий на девушку. – Кровопийца способен говорить?

– Лучше бы он молчал, – вздохнул я. – И кажется, ваш командир рекомендует выходить.

Рекомендует – это отпускает пинка Морису и за ухо тянет вперёд Семёна. Джон расковырял в земле ямку и вытрусил туда пепел из трубки, которую курил в рукав куртки. Светлана решительно двинула следом за Морисом, горячо, но очень тихо втолковывая здоровяку некую мысль. Ло и Франк задержались, поджидая меня, а Ганс так и вовсе остался позади, всем своим видом показывая, как ему не терпится отправиться в путь.

– В тебе появился какой-то надлом, – Саша приподнял руку и провёл открытой ладонью перед моим лицом, – и он никак не связан с падением в яму.

Что-то словно толкнуло в лицо. Глухо и неразборчиво заворчал Кровопийца.

– Блок, – обескураженно пробормотал парень и пожал плечами. – Ну и понятно: кто я, чтобы сканировать Лорда Защитника?

– Вы идёте? – нетерпеливо-дружелюбно осведомился Франк. – Или подождём, пока все ловушки сдохнут от старости? Есть легенда о богатыре, который во время войн ложился спать на пару-тройку сотен лет. Так он пережил всех соперников и стал самым сильным богатырём в Стране.

– Спать – это хорошо, – согласился я, тщетно пытаясь вспомнить, как выглядит сон в его изначальном варианте. В смысле, когда ты просто спишь, а не ныряешь из реальности в реальность.

– Вот и Семён тоже так считает, – отозвался Ганс из-за моего плеча. – Один раз Егор послал меня его будить, так синяк у меня под глазом сходил целых две недели.

– Меня – будить? – проворчал я, вспоминая старую сказку.

– Вот именно так он и сказал, – согласился Ганс, – перед тем, как ударить.

– Семён хороший, – вставил Саша.

– Да кто же спорит? – Франк рассмеялся. – Разве плохой человек так ударит?

Солнце ещё не успело высоко подняться над серым, плывущим в мареве горизонтом, но с каждой минутой пухлый сияющий шар отвоёвывал у неба всё новые сантиметры, точно пытался как можно быстрее укрыться в пелене облаков. Их плотная подушка нависала над миром, напоминая крышку кастрюли, которую неведомый повар приподнял, чтобы взглянуть на готовящееся блюдо.

Очевидно сообразив, что нормальной каши тут не сваришь, разочарованный кулинар опустил крышку: подушка облаков начала опускаться, и спустя приблизительно час, как мы снова тронулись, её края коснулись горизонта со всех сторон. Светило окончательно скрылось, и наступил серый сумрак, похожий на предвечерие.

Я не выпускал Кровопийцу из ладони, но меч почти всё время молчал, как я его и просил. Лишь иногда в сознание проникали странные звуки, как если бы одушевлённый клинок пел какие-то песни. Впрочем, вслушиваться особо не хотелось: в неразборчивых напевах ощущалась плохо скрываемая ярость и совершенно не человеческая тоска.

Ну а полной тишины никто и не обещал. И если природа ограничивалась тихим гудением равнодушного ветра, избегая даже птичьего пения, то у людей такого и близко не наблюдалось.