Летучий корабль - Андрей Белянин

– О чем разговор, бабуль? Уже иду!

Я быстренько откинул в сторону половичок, поднял тяжелую крышку погреба и спустился по ступенечкам вниз. Сметана стояла в коричневой кринке, на полке слева, ее я нашел сразу. А повернувшись, увидал ухмыляющуюся морду кота Василия, передними лапами опускающего крышку…

– Ах ты, гад! – с чувством выругался я и полез по лесенке в полной темноте. Не рассчитав скорости, гулко ударился головой. Крышка подвала легко подалась, и сквозь хлынувший водопадом свет мне навстречу протянулась мужская рука… с командирскими часами на запястье.

– Вылезай, Ивашов! Пошли быстрее, а то без тебя все ученья кончатся.

Я ошарашенно поднялся наверх и ахнул. Неизвестно какой замызганный домик, два улыбающихся сержанта, мои товарищи по прошлой службе в Москве… Где же я?! В разбитом оконце виднелась шоссейная дорога с пробегающими автобусами, на горизонте белели айсберги многоэтажек, моросил мелкий подмосковный дождь…

– Да ты что, Ивашов, не в себе?!

– Не в себе… А где же Яга, где Митька, где мое Лукошкино? Как я сюда попал? За что?! Я не хочу! Я… я… ма-ма-а-а!

– Никита! Никитушка! Да что же с тобой, сокол ты наш ясный?! – Баба Яга встревоженно трясла меня за воротник. Я открыл глаза, вцепился в нее обеими руками, обнял, прижал к себе изо всех сил и срывающимся голосом прошептал:

– Сон… просто страшный сон… Приснится же такое!

– Да что же тебе, касатик, приснилося? – искренне поинтересовалась бабка, не избалованная такими знаками сыновней привязанности с моей стороны.

– Ку-ка-ре-ку-у-у-у!!! – с яростным, душевным надрывом проорал петух во дворе, начисто перекрывая мой ответ. Мы подозрительно переглянулись… Неподходящее для кукареканья время – час ночи!

– Неужели опять Кощей?

– Навряд ли, он ить в цепях, в темнице, царского суда дожидается…

– Тогда с чего петух орет?

– Не ведаю… Я ж излечила его, бедного, он теперича тока вовремя голосить должон.

– А… не извольте беспокоиться, – с удовлетворенным прихрапыванием донеслось из сеней. – Я это в честь победы великой, над Кощеем, значитца, решил это… петушка нашего геройского побаловать. Угостить от души! Насыпал ячменю отборного в мисочку да зеленым вином залил, не поскупился… Пущай птица порадуется, шутка ли – самого Кощея одолели! Так вы уж… а-а-хр-р! на петушка-то не серчайте, это он с похмелья поет!

– Бабуля, – страдальчески взвыл я, – пустите меня, я его все равно уволю!

– Ну не надо! Не сердись на мальчоночку, – пустилась уговаривать Яга. – Мы-то вот сядем-ка лучше да чайку попьем. А хоть время и позднее, ты мне про сон свой страшный все порасскажешь. Я ить в снах ох как разбираюсь…

– Ладно… сейчас чай, а Митьку уволю завтра, – угрюмо решил я.

Хотя на завтра, если честно, оказалось столько дел… И послезавтра тоже, а там дальше – больше! Беготня, суета, утрясение всех бумаг, отчетов и докладов. В сущности, ничего особенно интересного, рядовая рутина. Следствие мы закрыли. Гражданин Кощей Бессмертный получил пожизненное заключение в самом дальнем сибирском остроге. Летучий корабль подкрасили и теперь используют для катания публики на ярмарках и по воскресеньям. Мастера трудятся над созданием новой, более усовершенствованной модели, но Горох уже охладел к этой идее. Дьяка вновь взяли на работу в думский приказ, дней пять он говорил со всеми необычайно вежливо, но вроде вчера опять сорвался… Псурова боярин Бодров еще более приблизил к себе как безвинно пострадавшего великомученика от милицейского произвола. В награду за удачно проведенную операцию государь выдал нам премию. Большая часть денег ушла на откуп Митьки от женитьбы. Я беседовал с Ягой насчет Олёны, но это слишком уж личное… В остальном все было хорошо. Тихо, скромно, просто, но со вкусом. Вы не поверите, мы жили без проблем вплоть до самой зимы! А с первым снегом нам выпало такое-е-е дело… Но это, сами понимаете, уже совсем отдельная история…

Рассей пустую думу. Бомарше

Говаривал мне: «Слушай, брат Сальери,

Как мысли черные к тебе придут,

Откупори шампанского бутылку

Иль перечти „Женитьбу Фигаро“».

А.С. Пушкин

Пушкинский Бомарше, цитируемый Сальери в разговоре с Моцартом, конечно же был прав. Прав как истинный сын своего века, века «отрицанья и сомненья». Веселость, легкость литературного произведения считалась в XVIII веке одним из главных его достоинств. «Поучая, забавлять» – такую задачу ставили перед писателем теоретики классицизма.

Пишите языком доходчивым и внятным,

Умея сочетать полезное с приятным, –

призывал собратьев по перу Никола Буало. «Имеет право на существование любой литературный жанр, кроме скучного», – утверждал Мольер. Так было…

Со временем литература разучилась просто улыбаться. В особенности это относится к российской словесности. Даже в благословенном остроумном XVIII столетии наши ведущие поэты, драматурги и прозаики не улыбались, а насмехались, критиковали, жгли огнем «пламенной сатиры». Уже в следующем, XIX веке «серьезность» стала одним из основных требований, предъявлявшихся критикой и обществом к литературе. И редкие смельчаки, пытавшиеся писать смешно, вынуждены были маскироваться. У Гоголя – не просто смех, а «смех сквозь слезы». Примерно то же (конечно, со многими оговорками) мы видим и у Салтыкова-Щедрина.

XX век – век революций и двух мировых войн – тоже не очень-то давал расслабляться. Аверченко, Ильф и Петров, Булгаков, Войнович, Стругацкие (имеются в виду «Понедельник…» и «Сказка о Тройке»), многие другие, коих уже и не упомнишь. Разве они улыбались? Так ли смешны Максудов, Чонкин и даже сам неподражаемый Остап Бендер? Все та же «муза пламенной сатиры» вдохновляла авторов на создание их бессмертных творений. А как хотелось порой именно расслабиться, отвлечься за бутылкой «Советского шампанского» и книгой нашего собственного Весельчака от грустных раздумий о судьбах Отечества, о хлебе насущном, очередях и дефиците…

Но вернемся к мысли Мольера о скучных и веселых жанрах. Детектив уже по определению – нескучный жанр. Однако можно ли считать веселой книгу, где описываются кражи, убийства, розыск и задержание преступника? Бывает и такое. Например, польская романистка Иоанна Хмелевская создала едва ли не классические образцы так называемого «иронического детектива». Или Картер Браун с его сериалом о детективе в юбке Мевис Зейдлиц – «зеленоглазой блондинистой дурище». Да чего далеко ходить. Взяв в руки любой из детективов современной российской писательницы Татьяны Поляковой, вы будете хохотать уже на второй или третьей странице. Кстати, не заставляет ли задуматься тот факт, что почти все иронические детективы повествуют именно о женщинах-сыщиках (вот вспомнилась и шеф детективного агентства Берта Кул из романов Гарднера). Это симптоматично – все же детектив серьезный жанр. Следствие, как правило, в нем ведет мужчина. Сыщик-женщина (за исключением разве что мисс Марпл) уже с самого начала воспринимается как насмешка над благородной и достаточно тяжелой профессией. Не случайно до недавнего времени в школах милиции девушки-курсанты были редкостью.