Резервисты - Егор Лосев

Деревяха лежал не шевелясь, только шерсть на загривке встала дыбом.

Бородатый пузан, видимо, обладал завидной интуицией. Буквально за секунду до того, как четыре приглушенных выстрела слились в один хлопок, он молча бросился в глубь рощи, петляя между деревьями. Симха шепнул команду. Деревяха запечатлел Хозяина взглядом, на случай если не выпадет удача, и рывком бросил вперед поджарое мускулистое тело.

Для преследовавшего жертву пса не существовало ни солнца, ни деревьев вокруг, он видел лишь черный коридор, в конце которого мелькала спина, обтянутая зеленой футболкой. За мгновение до прыжка Деревяха заметил в руке врага пистолет и изменил траекторию. Сомкнув зубы на предплечье, он крутанулся, разворачивая человека, заламывая руку в попытке свалить его на землю. Бородатый вскрикнул, падая, но сумел извернуться и сунуть левую руку в карман. Раздался щелчок, а затем огненный шквал ударил Деревяху, оглушив и отбросив его от разорванного осколками гранаты человеческого тела.

Пес пришел в себя и сгоряча попытался скакануть на трех лапах навстречу подбегающим спецназовцам. Боль вспышкой затмила мозг. Он неуклюже упал и лишь виновато дергал хвостом, пока Симха звал Алекса в гарнитуру рации. Вдвоем они обработали и перевязали множество ран, и хотя большинство осколков достались террористу, Алекс лишь мрачно качал головой. Группа находилась далеко за красной линией, на вертушки надеяться не приходилось. Всю дорогу обратно Деревяха трясся на носилках, ныряя в забытье и снова приходя в сознание. Ему то слышался вой Нелли, зовущий куда-то в темноту, то вдруг голос Симхи окликал, возвращая к действительности. «Держись, братишка, — уговаривал он, — дотяни до вертушек. Раненых собак списывают, а у меня скоро дембель. Обещаю, я тебя заберу, только держись! Мы еще побесимся с тобой в парке Яркон!»

Когда впереди послышался рокот вертолетных двигателей, Деревяха был без сознания.

Июньское солнце нещадно палило, зависнув в зените, как вертолет огневой поддержки. По улице Леванон в северном Тель-Авиве двигалась живописная пара: огромный желтый пес в наморднике волок на поводке парня в белой майке.

Деревяха был недоволен, происходящее вокруг его бесило. Враги в камуфляже были везде: на улицах, в магазинах; мужчины, женщины и даже малыши. Хотя от них не пахло дымом, но все они носили ненавистную пятнистую форму. Происходящее не укладывалось в собачьих мозгах. Без команды Деревяха никого не трогал, но сдерживался q трудом.

Симха тоже был раздражен: надо же, какой-то кретин придумал моду на камуфляж как раз тогда, когда они с Деревяхой демобилизовались. В разноцветных пятнистых штанах щеголяли даже младенцы в колясках. Поначалу пес кидался на всех, гулять с ним приходилось ночью.

Но все это ерунда. Главное, что они остались вместе, и в этом Деревяха был с ним полностью согласен.

P.S.

В реальной жизни пса звали Wooden (Деревянный).

Имена остальных собак забыл, пришлось выдумать.

Год примерно 96—98-й.

Взял барашек карандашик… взял барашек карандашик…

Зубы второй час выстукивали намертво въевшийся в сознание детский стишок.

Данька ковылял вдоль обсыпанных инеем палаток.

При какой же температуре появляется иней? Небось под ноль градусов. А еще говорят — в Израиле жарко…

Он поглубже просунул задубевшие ладони в рукава, обнял винтовку и захромал по заляпанным грязью бетонным плитам.

С неба сквозь оранжевые лучи прожекторов валила морось. Хорошо хоть не полноценный дождь. Данька дошкандыбал до «своей» палатки, оглянулся по сторонам и юркнул за полог погреться.

Температура внутри не отличалась от наружной. Единственная лампочка освещала пятнадцать складных коек, на которых закутанные во все, что оказалось под рукой, дрыхли новобранцы. Над кроватями таяли облачка пара.

Надо ж так влипнуть. КМБ ноль второй для всяких технарей и шоферов хоть и не обещал быть развлекухой, но чем-то вроде пионерской «Зарницы» на морском бережке у Ашкелона или еще лучше у Хадеры, где КМБ проходят девушки. Вместо этого колонна автобусов свернула в противоположное от моря направление, миновав указатель на Ариель и какой-то Кфар Касем, уперлась в блокпост. Сопровождавшие автобус девки-иструкторши бодро проинформировали о том, что они въезжают на «территории», рассказали как себя вести, что делать при попадании в автобус «зажигательной» бутылки, при обстреле, при экстренной остановке. Затем выскочили на обочину и защелкали затворами. Перед автобусом замигал синим маячком патрульный джип.

Размазанная в грязи база наползала парком техники на склон холма. Дождик, бодро зарядивший на следующий день, превратил всю территорию в жидкое болото, да так основательно, что смена караула не могла пешком «доплыть» до постов. «Не база, а настоящая дыра!» — пожаловался Каркуша, счищая грязь с ботинок. И оказался недалек от истины. Название базы являлось производным от ивритского «хор» — дыра. Вот тебе и море с девушками.

Дождик заканчиваться даже не думал, лил дни и ночи напролет, для разнообразия меняя густоту и направление, лишь иногда прерываясь, видимо, небесный сантехник удалялся на перекур.

Данька зябко поежился, затянул резинку на капюшоне и шагнул обратно в промозглую декабрьскую ночь, туда, где за пеленой мороси и тумана маячил часовой первого взвода. Заметив Даньку, он подгреб поближе, выражая липом неподдельный ужас.

— Ух, х… х… холодина какая! — пролязгал зубами часовой. — С… с… скока т-т-там нат-т-тикало?

«Лэтом, мальчик, приходи, лэтом!» — чуть не сорвалась у Даньки с языка фраза из анекдота. Одна мысль о том, что надо достать руку и взглянуть на часы, вызвала озноб.

— Часа четыре, наверное, подъем скоро.

Часовой помолчал, сосредоточенно переваривая информацию.

— Не, ч-ч-четырех еще нет, с-с-смена с постов не вернулась.

И словно в подтверждение взревел где-то за палатками «нун-нун», развозящий караулы. Мазнул по клочьям тумана свет фар.

Данька молчал, разглядывая товарища по несчастью. Маленький смуглый «таймани»[23]посерел от холода.

— Вот ты мне скажи, — «таймани» уловил у собеседника дубовый русский акцент, — там у вас, «вэ Сыбыр», тоже такая холодина?

— Не всегда, — повел плечами Данька, — только очень жарким летом.

Отвернулся от округлившихся глаз часового и зашагал обратно.

Зачем нужен часовой у палатки, им объяснили на занятиях. Данька, пригревшийся в теплом классе, то проваливался в сон, то испуганно вскидывался, и в результате частично прослушал. Вроде традиция пошла с «Ночи дельтапланеристов», когда террорист из Ливана перелетел границу, сел на территории лагеря и закидал палатки гранатами, или с «Ночи вил», когда местные арабы порезали забор, подобрались к палаткам и перекололи спящих солдат. В общем, из каждого учебного взвода у палаток сутки напролет торчал часовой, сменяясь раз в два часа.