Ротмистр Гордеев - Дмитрий Николаевич Дашко

ещё больше похож на вату, в которой тонут звуки, мысли, рождаются другие тихое шуршание, на самой грани слуха. Нет, это не шуршание. Это тихий, почти не различимый шёпот. Сквозь туман проступают призрачные колышущиеся тени.

Господи, как вдруг захотелось сдохнуть… Что я здесь делаю? Зачем? Россию спасаю? Ну и много наспасал? Всё без толку… Порт-Артур всё равно сдадут, войну проиграют, революция пошатнёт империю. А в 17-м уже и империя всем будет до лампочки: лишь бы мир поскорее. Царя скинули, чтобы мир наступил, большевики всех миром купили, а потом устроили бойню ещё на пять лет. Тиф, вши, «испанка». Голод, разруха, эмиграция и прочие ангелы Великой русской революции. С удивлением гляжу на револьвер в своей руке. Самое же простое решение – бац, и никаких проблем. Палец оттягивает курок, холодный металл впивается в лоб.

Из гибельного ступора меня выводит дикий, полный какой-то вселенской тоски крик. Один из моих новичков из числа прибившихся стрелков, выскакивает на бруствер, бросив винтовку, и бредёт, словно потерянный в сторону японских позиций. Грохает выстрел со стороны противника, и бедолага-стрелок, споткнувшись, падает на землю, чтобы больше никогда уже не подняться. Призрачные тени демонов противника всё ближе. Всё сильнее ужас, охватывающий нас, и всё больше желание разом покончить с ним выскочив под рули врага или пустив себе пулю в лоб. Крутит живот замогильным холодом, выкручивает мозг наизнанку. Это ж какой гормональный шок переживают наши бедные организмы? Воздействие демонов, похоже, парализует выработку в организме серотонина, дофамина и норадреналина. Ещё один боец выскакивает из окопов и бежит в сторону врага – его гонит страх жизни и жажда смерти – единственного, как кажется, избавления. Пара выстрелов от противника, и этот бедолага, падает на землю и замирает. Из последних сил отвожу ствол нагана от собственного лба, всматриваюсь в донышки револьверных патронов в барабане. Отлично, серебряные имеют место быть. Стреляю в приближающихся демонов - они ростом с человека с горящим красным глазами. Вроде, попадаю, но большого ущерба не наношу. Как хочется сдохнуть прямо на месте. Из последних сил кидаю в демонов гранату. И снова никакого эффекта. Со стороны противника слышны команды и сигналы к атаке. Походу нам каюк… Возьмут, как тёпленьких. В таком состоянии мы даже мало-мальски серьёзного сопротивления не сможем оказать. Во рту, словно сирийская пустыня, язык прилип к гортани, даже слова из себяне выдавить. Дрожащими пальцами откручиваю пробку с фляжки, делаю глоток, другой сладкого чая. И… желание немедленно умереть отступает. Спасибо Кузьме. Где он кстати? Оглядываюсь. Скоробут скорчился на дне окопа, обхватив руками голову. С диким вскриком он выпрямляется и пытается выбраться из окопа. Ну, уж, дудки, ординарца я вам не отдам. Стаскиваю Кузьму обратно в окоп, отвешиваю пару пощёчин – не со зла, чтобы малость привести в себя. И вливаю в него несколько глотков чая. Чувствую, как его тоже потихоньку отпускает.

- Всем немедленно пить и есть! Если ничего нет, просите у товарищей! – Приказываю я.

От японских окопов раздаётся громкое «банзай». Топот десятков ног, словно барабанный бой, бьёт по ушам. Сую винтарь в руки Кузьмы.

- Огонь! – палю по наступающим из нагана. Мои не до конца пришедшие в себя бойцы ведут редкий неприцельный огонь по врагу. Редко взрываются уцелевшие после первой атаки растяжки. Вскрикивают, наткнувшиеся на наши отравленные дерьмом, колышки, японцы. Враг уже совсем близко к нашим позициям. В нагане снова пустеет барабан. Хватаю винтовку одного из погибших бойцов, передёргиваю затвор, целюсь. Выстрел…

- Вашбродь, - толкает меня в бок Кузьма, - Пулемёты же! Чего молчат?

Точно, сигнал. Пора. Дважды свищу свиристелью. Услышат ли? А если и они самоубились от демонских происков? Секунды тянутся, словно часы. Мы лихорадочно отстреливаемся. И наконец, сперва с левого фланга, а потом и с правового забили в четыре ствола кинжальным перекрёстным огнём наши «максимки». Молодец Жалдырин, молодцы ребята, Не поддались…

Японцы прут, как не в себе. Мы палим, как заведённые. Пулемётное тарахтенье на наших флангах слабеет и захлёбывается. Чёрт! Что там происходит? Как не хватает рации или хотя бы полевого телефона. Эк, размечтался. Даже послать бойца разузнать, что случилось, не выйдет – некого.

Противник у самого бруствера. Штыки у моих бойцов к винтовкам примкнуты заранее – так тут принято во время боя. Перекидываю револьвер в левую руку. Выхватываю заговоренную шашку.

- В рукопашную! Ура, братцы!

Выскакиваем из окопа. Прямо передо мной очередной японский гоблин-сикомэ с мечами-танто в обеих руках. Руны на моей шашке пылают, как костёр в тёмную ночь. Запускаю «мельницу», аж воздух свистит вокруг моего клинка. И стреляю сикомэ в коленку. Тот спотыкается, воет от боли. Лезвие моей шашки, впивается в его шею. Хлещет зеленоватая кровь. Противник хрипит и валится мне под ноги. Успеваю оглянуться на своих людей. Вокруг кровавая круговерть. Бойцы чисто крестьяне на покосе – кто штыком противника, как вилами, кто прикладом. Недаром в древнерусском языке слова «пахарь» и «воин» - однокоренные: «оратай» и «ратник».

Краем глаза вижу, как сбоку на Кузьмы выскакивает какой-то потомок самураев – вот-вот ткнёт Скоробута своим штыком в бок, а домовой даже развернуться не успеет. Наношу удар шашкой по локтю врага. Отрубленная рука вместе с винтовкой летит на землю. Из обрубка хлещет кровь. Японец верещит от боли. Стреляю ему в голову – всё равно не жилец.

Да где же пулемёты, мать их дери?

Словно в ответ на мой вопрос оживают оба пулемёта левого фланга, а затем и правого. Веер пуль косит врага. Японцы не выдерживают. Они откатываются вместе со своими демонами, оставляя на поле боя раненых и убитых. Дьявольские их демоны тоже отступают назад, разочарованно шурша на грани нашего слуха. «Мы ещё встретимся, обязательно встретимся…» - чудится мне в их злобном шёпоте.

Неужели, отбились. Сползаю на дно окопа и сижу совсем без сил, привалившись спиной к окопной стенке. Нательное бельё насквозь мокрое, да и мундир… Что же за напасть с которой мы столкнулись? (Примечание: здесь японцы выпустили против бойцов Гордеева синигами – это демоны, паразитирующие на человеческом страдании – они появляются на поле боя, в районах катастроф или эпидемий, усиливая у уцелевших жажду смерти, Справиться с ними можно только одним способом – едой и питьём. Гордееву повезло, что он интуитивно ухватил верный способ.)

Снова перемещаюсь к пулемётчикам, На этот раз