«Несвядомая» история Белой Руси - Всеслав Зинькевич

На районной конференции в Ловжской волости крестьяне заявили: «Мы хотя и принадлежим к Белоруссии, и как у нас школы построены на великорусском языке, то мы желаем остаться по-прежнему». А на другой конференции той же волости было заявлено: «Мы единогласно заявляем о нашем желании остаться в прежнем положении, великорусский язык является родным языком нашим».

Оршанский уезд. Проведены волостные собрания в Старосельской, Толочинской и Ново-Тухинской волостях и одно деревенское собрание в Кохановской волости. Крестьяне заявили, что издавна считают себя белорусами, но они против присоединения к Белоруссии. На белорусском языке они не умеют говорить, только часть стариков хорошо понимает его. Они считают белорусский язык отжившим. Крестьяне даже смеются, что ставят белорусский язык. «Может, нам короля предложите избрать», – иронизировали они.

На съезде Советов Первомайской волости присутствовало около 200 человек (вместе с крестьянами от деревень). Заявления выступавших ораторов были следующие.

Иванов: «Наши прадеды когда-то были белорусами, а в настоящее время никто не имеет представления о том, что такое белорус и белорусский язык… Присоединение к Белоруссии приведёт только к угнетению по изучению белорусского языка, усвоению чуждых для нас бытовых условий».

Мацков: «Мы считаем себя белорусами, и если это высшей власти будет угодно, то пусть присоединят и к Белоруссии».

Ему возражали:

Пиотрович: «Мы белорусского языка не знаем и ни к какой Белоруссии присоединяться не желаем».

Никитин: «Жители Витебской губ. все русские, белорусского в них ничего нет».

Постановление съезда было такое:

«Съезд находит, что хотя жители Витебской губ. считаются белорусами, но уже утратили давно свою самобытность, и белорусский язык является для них чуждым. Среди населения никакого тяготения к Белоруссии нет, изучение белорусского языка, устройство белорусских школ и введение этого языка в учреждениях является ломкой всего строя народной жизни, а потому [Съезд] находит это нежелательным и нецелесообразным и от присоединения к Белоруссии отказывается»»[204].

Также в докладной записке Витебского губкома говорилось о том, что данные переписи населения 1920 года (согласно которым в 11 уездах Витебской губернии русские составляли 32,58 %, а белорусы – 56,95 % всего населения) представляются «дутыми», поскольку «белорусы этой переписи являются белорусами лишь в силу исторической традиции, а на самом деле большинство их уже ассимилировалось». В обоснование своей позиции губком ссылался на результаты проведённой в том же 1920 году подворной переписи сельского населения, в соответствии с которыми во всей Витебской губернии дворов с родным русским языком было 79,4 %, а с родным белорусским языком – лишь 17,4 %[205].

Результаты подворной переписи сельского населения Витебской губернии 1920 года

На доводы Гомельского и Витебского губкомов ЦБ КП(б) Белоруссии ответило в том духе, что неприятие «белорусизации» со стороны жителей Витебщины и Гомелыцины якобы является тяжёлым наследием царского режима. Любопытно, что руководство БССР, возражая товарищам по партии, приводило псевдоисторические аргументы, которыми до сих пор пользуются местечковые националисты: «Царским чиновникам хорошо был известен приказ 1867 года, запрещавший печатание книг на белорусском языке. К белорусской культуре, к языку белорусскому относились в чиновничьих кругах, в кругах русской интеллигенции с нескрываемым и враждебным пренебреженьем. Белорусский язык считался языком «мужицким», «простым», говорить на котором в обществе считалось неприличным, непозволительным. Такое отношение русских чиновников, русской администрации ко всему белорусскому не могло не привести к тому, что среди части белорусского крестьянства начало создаваться представление о своём родном языке и о всём, что связано с национальным бытом, как о чём-то таком, чего необходимо чуждаться, что нужно изжить и забыть»[206]. Данная демагогия не имеет никакого отношения к реальности. В Российской империи никогда не запрещался белорусский литературный язык и уж тем более белорусское наречие, в Северо-Западном крае легально выходила белорусскоязычная газета «Наша нива», которая, впрочем, не пользовалась популярностью у белорусов. Выбор белорусского народа в пользу русского литературного языка был совершенно сознательным, и его необходимо уважать всем, особенно тем, кто претендует на роль руководителей Белоруссии. К сожалению, элита БССР этот выбор белорусов не учитывала.

Арбитром в споре БССР и западных губерний РСФСР выступила Москва, которая ожидаемо поддержала самостийников. 29 ноября 1923 года Политбюро ЦК РКП(б) постановило присоединить к БССР «родственные ей в бытовом, этнографическом и хозяйственно-экономическом отношениях» территории, к которым были отнесены девять уездов Витебской губернии, восемь уездов Гомельской губернии и два уезда Смоленской губернии.

Однако созданная по решению Политбюро комиссия ЦИК СССР обнаружила, что, согласно переписи населения 1920 года, русские (великорусы) составляют большинство населения в Велижском, Невельском, Себежском уездах Витебской губерний и Гомельском, Речицком уездах Гомельской губернии, а потому было решено оставить эти предназначенные для передачи БССР территории в составе РСФСР.

В начале 1924 года к Советской Белоруссии были присоединены пятнадцать уездов и ряд прилегающих к ним волостей. В результате данного укрупнения территория БССР увеличилась более чем в два раза, а количество населения возросло с 1,6 миллиона до 4,2 миллиона человек.

Территория Советской Белоруссии в 1924–1926 гг.

Несмотря на то, что границы БССР существенно расширились, многие «свядомые» деятели остались недовольны укрупнением 1924 года. Так, известный местечковый националист Вацлав Ластовский, находясь в эмиграции, писал: «Московщина поделилась с Минском белорусскими землями пополам: из половины земель, которыми она обладает, образована «независимая» Белоруссия, а вторую половину [Москва] забрала себе на русификацию… Этот позорный новый раздел нашей дорогой Родины, наравне с Рижском разделом, вызывает у нас протест, тем более что он подаётся нам в форме какой-то высшей красной справедливости. Исконно белорусско-кривичские земли могут быть вырваны у белорусского народа только вместе с его душой!»[207] (уже через два года после этой филиппики её автор переедет в БССР, где станет академиком Белорусской Академии наук и директором Белорусского государственного музея). Ластовскому вторил бээсэсэровский поэт Владимир Дубовка, написавший стихотворение «За ўсе краі, за ўсе народы свету», в котором есть такие строки: «Масква сусвету вушы прашумела // Пра самавызначэнне аж да зор. // Смаленск дзе? Невель? Гомель дзе падзела? // Стварыла гомельскі ганебны калідор».