Обручение на Чертовом мосту - Елена Арсеньева

Ну что ж, надейся на лучшее, но готовься к худшему, гласитсамая великая мудрость, усвоенная мною за жизнь. Уповая на милосердие Божие, явсе же должен подумать о том, как пойдут дела после моей смерти.

Сын мой, дорогой мой сын, я был к тебе несправедлив и толькотеперь понимаю это. Спешу испросить у тебя и твоей матушки прощения. Я давноподписал вольную для тебя и для Степаниды, моей законной жены. Да, когда-тодавно я повенчался с нею тайно, но, томимый гордыней, которая оказалась сильнеемоей любви, уверил ее, будто венчание то было подстроенным, фальшивым,недействительным. Я любил ее безумно, однако она не хотела стать моей иначе,как после свадьбы. Она измучила меня. Мне казалось, что она любит не меня, амой титул, жаждет с моей помощью разбогатеть, стать графиней… Именно поэтому,овладев ею, я отомстил за свое унижение, солгав о нашем венчании. Ну что ж, ядобился большего, чем хотел: Степанида возненавидела меня и передала этуненависть по наследству тебе. Проклятая гордыня продолжала подстрекать меня… Япрожил одиноким, хотя мог бы наслаждаться семейным счастьем. Теперь ничего неисправить – можно только загладить ту обиду, которую я причинил тебе и твоейматери.

Итак, вы теперь свободные люди, более того: на тебе уже нележит печать незаконнорожденного. Теперь ты можешь вступить в права наследства.Завещание мое составлено по всем правилам и надлежащим образомзасвидетельствовано. Оно будет обнародовано в день летнего праздника, но тебе ясейчас поясню, почему поступаю так, а не иначе.

Мое огромное владение я решил разделить на две части.Берсенево с приписанными к нему душами отойдет Николаю, твоему троюродномубрату: ведь и его отец, и он немало сил положили на процветание этого имения,когда старый Берсенев, мой дядька, проиграл родовое наследство в карты иоставил их без крыши над головой. Николай был мне истинным сыном в те годы,когда мы жили с тобой врозь, томимые лишь ненавистью друг к другу. Поверь, еслибы не его благое влияние, я бы вообще попытался забыть о твоем существовании ине написал бы сейчас это письмо. Хотя даже Николаю я не открыл тайну моеговенчания со Степанидой…

Итак, Берсенев получает в собственность то имение, которымон прежде лишь управлял. Тебе будет принадлежать Лаврентьево, приписанные кнему крепостные люди и половина моих лесных угодий. Вторая половина их отходитНиколаю. Кроме того, я назначаю Николая полноправным управляющим Лаврентьева –как имения, так и прилегающих к нему лесов. Поверь, что делаю я это лишь длятвоей же пользы. Ты не сможешь управиться с такой огромной собственностью, аНиколай – сможет. К тому же он необычайно честный человек. Будешь ли ты жить вЛаврентьеве, уедешь ли в Санкт-Петербург – ты можешь быть уверен, что имуществотвое будет приумножаться рачительными и чистыми руками. Может быть, даже службаАдольфа Иваныча Шпенглера тебе уже не понадобится. Он отменно способензаставить крестьян работать, но беда в том, что людей видеть в них он неспособен. К тому же, как и всякий немец (да и то не природный, а выросший вЛифляндии!), он ненавидит русского человека и готов сделать все для униженияего и подавления его натуры. Ежели б существовали некие куклы-живули, способныезаменять людей – пустые куклы без чувств и мыслей, – Адольф Иваныч был бы приних идеальным надсмотрщиком. Точно так же был бы он замечательным начальникомнад плугами, кабы они могли пахать без помощи человека, над боронами, кабы онимогли боронить самостоятельно, над ведрами, которые сами бегали бы за водой… нуи тому подобное.

Николай же Берсенев совмещает в себе практицизм ичеловечность. Он будет тебе опорой и помощником. Игнатий, прими мое решениеспокойно и без тяжб с Берсеневым. Мы оба знаем, что, доверь я Лаврентьевотвоему правлению, от имения ничего не осталось бы уже через полгода послетвоего вступления в права, и ты и твоя мать снова оказались бы без всякихсредств. Берсенев сделает вас богатыми людьми, которые будут уверены и в дненынешнем, и в дне завтрашнем.

Итак, я распорядился недвижимым имуществом – теперь насталаочередь движимого, а именно тех сумм денег, которые я хранил в своем тайнике, осуществовании коего осведомлены два человека: Николай Константинович Берсенев иАдольф Иваныч Шпенглер, мой управляющий. Я назначил вскрытие этого тайника надень ежегодного летнего празднества, присовокупив непременным условием, чтобыпри этом состоялось театральное представление, а затем бал для гостей. Не хочуникаких горестей и печалей, которые надолго погрузят мое любимое Лаврентьево вуныние. Берсенев владеет ключом от тайника; о месте же его нахождения знаетАдольф Иваныч. Только соединив эти знания, они смогут открыть секретный ящик,прочесть мое завещание, увидеть ваши со Степанидой вольные – и овладетьденьгами. Их много, очень много: полмиллиона рублей золотом. Они должны бытьподелены поровну между Берсеневым и тобой. Советую тебе, Игнатий, немедленноопределить причитающуюся тебе часть в надежный столичный банк и жить наподобающий процент. Сам знаешь, что в руках твоих живые деньги совершенно недержатся… На тот случай, если тебя не окажется в Лаврентьеве в тот миг, когдабудет вскрыт тайник, я выдал Адольфу Иванычу доверенность на получение этихденег и помещение их в банк. А впрочем, эта доверенность, конечно, ему непонадобится, ведь я дал ему строжайшее распоряжение известить тебя о моейкончине и из рук в руки передать коробку с сигарами (люблю тайники!), куда яспрятал свое письмо.

Вот и все. Любовь моя к тебе, мой сын, теперь навсегдапребудет с тобой, так же как и мое родительское благословение. Скажи твоейматери про мою к ней вечную любовь. Скажи, что прошу прощения у нее за все тозло, которое она претерпела по моей вине. Не поминайте меня лихом, ибо теперьуже на иных весах взвешиваются, на иных счетах исчисляются мои прегрешения иблагодеяния… Прощайте, сын мой и жена! Ваш отец и муж граф Илья Лаврентьев».

Ирена опустила руки, и тонкие листки снова посыпались напол. Она не поднимала их, в растерянности озирая сигарную коробку.

Боже мой… Любовь графа Лаврентьева к тайникам оказалась роковойдля его сына… для его сына, которого он любил очень своеобразной любовью, болеенапоминающей пытку. Разумеется, не дело судить мертвого, да и не имеет на этоправа Ирена…

Нет, имеет! Имеет, как вдова Игнатия!

Ох, Игнатий… Отец и сын оказались очень похожи, во многомИгнатий был истинным сыном своего отца. Эта их страсть к тайным венчаниям…

Она схватилась за голову. Мысли, ошеломляющие открытиямелькали с такой быстротой, что Ирене чудилось, будто она слышит шуршанье ихкрыл, слышит, как они бьются изнутри в виски, словно норовят вырваться наружу.Жалость к Игнатию разрывала ей сердце, да и жалость к себе. Причуды отцасделали несчастным человека, которого она любила, ее ввергла в опасности, изкоторых она не чает выбраться. Кто знает, как сложилась бы их судьба, если быИгнатий не подвергся последнему унижению в своей жизни – унижению, которое онне смог пережить!