Вопреки - Валентина Кострова

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Замкнутый круг.

— И не говори.

(Марьяна)

Я с сомнением смотрю на двух мужчин в черных пиджаках и на черный джип. Неприятное чувство страха холодит меня изнутри. Кэти прыгает по тротуарной плитке. Ей все равно до двух незнакомцев, которые стоят неподалеку. Спрашивать Германа о чем-либо не хочу. Слишком он нервный последние дни. Тронь – вспыхнет. Вчера вот буркнул что-то дочери, та надулась на него. Я полезла с нравоучениями, он на меня так посмотрел, что пришлось всю заготовленную речь о поведении с ребенком проглотить.

 — Поехали, - раздается сухой, почти механический голос Соболя. Он кладет руку мне на талию и подталкивает к машине.

— Мы в магазин поедем вместе с ними? – киваю головой в сторону двух качков, Герман отвечает на мой вопрос кивком головы. – Не кажется ли тебе, что это будет выглядеть немного странным со стороны?

— Нет. Давай без вопросов садись в машину.

Мне не нравится его поведение. Он напоминает себя прежнего, когда я не имела права интересоваться вещами вокруг нас, слушаться его и не протестовать. Поджимаю губы, наблюдая, как Герман подходит к Кэти. Дочь упрямо мотает головой, выдергивает руку из его ладони. Хочется вмешаться. Герман присаживается перед ней на корточки, хватает за предплечья и слегка встряхивается, что-то серьезное говорит. Я дергаюсь в их сторону. Уже делаю несколько шагов, как он встает, берет дочь за руку, она послушно идем следом за ним. Правда, нижнюю губу обиженно выпятила.

— Ты мог бы с ней и нежнее общаться, она ребенок, а не твои псы, - шиплю ему в лицо, когда Герман усаживает Кэтрин в автокресло, пристегивает ремни. Захлопнув дверку, поворачивается ко мне.

— Постоянно сюсюкаться тоже не имеет смысла.

— Ей три года и никто никогда ее не дергал и не кричал на нее. И не бил.

— Марьяна, не заводись на пустом месте. Свои претензии высказывай прямо, а не через дочь. Что не так? – холод его глаз пробирает до костей. Обхватываю себя руками, словно мне зябко, хотя на улице по-летнему тепло. Сентябрь радует погодой.

Вдруг чувствую себя той самой глупой наивной Марьяной, которая думала, то она такая звезда и все сможет. Я даже чувствую ту самую эйфорию, когда выиграла в суде дело, впервые встретилась глазами с Германом. Если бы я тогда знала, что это за человек, как он будет влиять и менять мою жизнь, наверное, ни за что не пошла работать в прокуратуру.

— Что происходит? – шепотом спрашиваю, не рассчитывая получить ответ. Но страх хочется облечь в слова, увидеть его смешным и глупым. Хочется выговориться, найти в Соболе успокоение и уверенность, что напряжение и панику внутри себя я придумала.

Герман своим прямым взглядом заставляет ежится, опускать глаза вниз, потом поднимать, смотреть на него украдкой. Сердце екает, замирает, а потом учащенно стучит в груди, дыхание сбивается. Вряд ли он расскажет все как на духу, придется смириться с его молчанием.

Вздрагиваю, когда его пальцы прикасаются к щеке. Осторожно заправляет свободную прядь за ухо. Один уголок губ невесело приподнимается вверх.

— Я бы хотел быть хорошим для тебя и для Кэтрин, - широко распахиваю глаза, не дышу, пораженная его словами. – Прости меня за все, что было. За слезы. За обиды. За боль, которую ты переживала из-за моих поступков.

— Ты так говоришь, словно прощаешься с нами, - паника с размером бусинки теперь разрастается до размера апельсина, но это не предел. Герман вздыхает, обхватывает мое лицо ладонями. Смотрит в глаза, гипнотизирует.

— Я действительно тебя люблю. И дочь люблю, - нагибает мою голову и прилично целует в лоб. – Поехали в магазин, посмотрим, что ты там выбрала. Потом заедем в наш новый дом, глянем, как идут дела, - взгляд становится ласковым, обхватывает меня за плечи, ведет к другой двери. Я сажусь посередине, между Кэтрин и Германом. Впереди двое амбалов, которые своим видом вновь будят во мне тревогу.

* * *

— Мне понравилась та бирюзовая кровать с мягким подголовником, - листаю на коленях журнал.

После мебельного магазина консультанты от души всучили мне в руки каталоги, отрезки ткани. Теперь сиди и выбирай. Герман не отвечает. Поднимаю голову, смотрю в его сторону. Сидит с телефоном в рукк, хмурится. Что-то его не устраивает, явно не моя болтовня. Он меня не слышит. Кэти сладко посапывает рядом. Беготня по торговому центру и внимание продавцов ее утомили.

— Герман Александрович, за нами хвост, - вдруг подает голос впереди сидящий Артем. Я услышала его имя, когда Герман отдавал ему приказ быть рядом с нами. Второй мужчина за рулем – Руслан. Он в отличие от Артема держится особняком, не улыбается.

— Ты уверен? – Герман вскидывает глаза, сжимает губы.

— Да. Черный «черроки» и еще какой-то джип сзади. До поселка еще ехать минут двадцать.

Я смотрю по сторонам. Ни души. Сплошная лесополоса. Ведь хотелось жить недалеко от города, но чтобы рядом была природа. Поспешно складываю каталоги в сумку, с напряжением смотрю на спокойное лицо Германа. Это мнимое спокойствие. На виске лихорадочно бьется венка, на скулах ходят желваки.

Чувствую, как машина прибавляет скорость, а в салоне настолько напряженно, что вот-вот произойдет замыкание и все полыхнет огнем. Жмусь к автокреслу. Урывками вспоминаю, как после одного мероприятия на нас тоже было совершено нападение. Тогда погиб человек. Но тогда не было Кэти.

— Что делать? – мне хочется закричать от паники, от страха, но выходит писк. Герман поворачивает голову в мою сторону. Долго смотрит на меня немигающим взглядом, светлую радужку глаз поглощает пугающая темнота.

— Держись рядом со мной, - отворачивается, потирает губы пальцем. Его приказ совсем не успокаивает. Я отстегиваю ремни на Кэти, так легче и быстро будет ее вытащить из кресла. Слышу хлопок, панически оглядываюсь на Германа. Он подается вперед.

— В бардачке пистолет, - через мгновение в его руках оказывается оружие. Вот тут я окончательно понимаю всю серьезность и опасность ситуации. Я впиваюсь застывшим взглядом в лицо Германа. Он словно чувствует, поворачивает голову. В темных глазах мелькает сожаление и капелька вины, но тут же эти чувства перекрывает равнодушие.