Город Брежнев - Шамиль Идиатуллин

– Артур, – сказал я, неловко кивнул девчонке и шагнул к скамейке жать протянутые пацанами руки.

Девчонка повернулась ко мне, не размыкая кистей, сомкнутых на шее Андрюхи, и сказала, сверкая зубами даже в полумраке:

– Лена, очень приятно. Какой симпатичный товарищ.

Она была высокая, тоненькая, со светлыми распущенными волосами ниже лопаток. И одета тоже в светлое – брюки и водолазку.

– Э, харэ, – сказал Андрюха, и на скамейках засмеялись.

Там было два пацана и девчонка, плохо заметные, потому что в темном. Пацаны, похоже, ровесники Андрюхи. Первый Димон – он сразу спросил, будем ли мы с Андрюхой курить. Я помотал головой, Андрюха сказал:

– Не, мне ж домой скоро, унюхают.

Поэтому Димон, запалив сигарету, держал ее на отлете и деликатно выдыхал в сторону. Понравился он мне, в общем.

А второй пацан не понравился. Он назвался не сразу: задержал мою руку и спросил, кажется ухмыляясь:

– Слышь, а какой комплекс?

Нормально, подумал я, тоже ухмыльнулся и быстро прикинул, куда выводить ногу при ударе. Андрюха резко спросил:

– Ильсон, ты чего гонишь?

Тут засмеялись все, включая пацана, державшего мою руку. Он сказал:

– Блин, прости, я тут пообщался просто… Иль…

Он подавился собственным именем, гыкнул и повторил:

– Ильяс. Прости, да?

– Без базаров, – ответил я. – Артур.

И кивнул девчонке с соседней лавки, сказавшей, что она Наташа. Вроде симпатичная, и место рядом с ней было, и Андрюха меня по бабам типа вел, а других незанятых баб не наблюдалось. Но я, подумав, сделал полшага в сторону и сел на деревянный бортик песочницы. Правильно сделал.

Андрюха с Ленкой тут же плюхнулись рядом с Наташкой, которая, кажется, двинула Андрюхе локтем. Все опять начали ржать и пересказывать непонятные мне новости. Было немножко неловко, но забавно – особенно потому, что Ильяс так и докапывался до всех с вопросом: «Какой комплекс?» Девчонки заливались, а Андрюха, похоже, уже начал звереть, когда Димон объяснил, что тут просто Гетман рисовался, вот Ильяс и залип.

– А, – сказал Андрюха, сразу успокоившись, и начал было что-то объяснять мне, но его опять отвлекла Ленка требованием в следующую субботу вечером притащить мафон и устроить дискач, потому что родаки валят в сад с ночевой. Андрюха немедленно заявил: «Дашь на дашь», Ленка сделала вид, что глубоко задумалась, аж ротик, кажется, открыла, и спросила, невинно хлопая глазками:

– А чего дать-то?

Андрюха, не обращая внимания на общее тихое ржание, сказал, потихонечку запуская руки куда получится:

– А ты вот подумай.

Лена, очень ловко и мягко собирая его руки с ног и выше, потрясла головой и огорченно сказала:

– Не, Андрюш, не придумывается. Объясни дурочке, а?

– Ну, это показывать надо.

– Так покажи.

– Прямо здесь?

Наташка билась в истерике, Димон сполз на утоптанную траву, чуть не вдохнув горящий бычок, я тоже перестал чувствовать себя дураком на чужой свадьбе и старался не ржать на весь двор.

Ленка сказала:

– Так я же не увижу ничего, темно.

– Ну пошли на стройку, там светло.

– А там увижу?

– Ха.

– Ну пошли, – согласилась Ленка, глядя распахнутыми глазами.

Андрюха, кажется, даже растерялся.

– Опа. Что, серьезно?

Ленка кивнула, но доиграть не смогла – захихикала.

Димон бился лбом о колено Наташки. Наташка осторожно убрала колено и приставила голову Димона к скамейке. Он продолжил биться о доску, постанывая и задыхаясь.

Ильяс объяснил:

– Дрон, она тебе уши трет. Там занято сейчас.

– Ф-фух, вот ты Пол Пот Ен Сари, – протянул Андрюха разочарованно, но, кажется, и с облегчением и замахнулся на Ленку.

Она, хрустально хохоча, уткнулась ему в плечо – так, что оба чуть не свалились на газон. Андрюха, дернувшись, усидел, через секунду передумал и попытался свалиться уже специально, но Ленка зафиксировала его стальным захватом. Сильная девчонка, и наглая такая по-хорошему, и сама все решает. Хотя странно, что девчонки могут такое решать в таком возрасте. У наших вроде не так. Хотя что я знаю про наших девчонок?

Когда народ немножко успокоился, а Димон залез обратно на скамейку и шипел, потирая лоб, Андрюха спохватился:

– А кто там?

– Шапка, кто еще, – сказала Наташка с неудовольствием.

У нее был красивый голос, низкий такой. И сама она была и впрямь ничего. Но что я мог сделать, если вся скамейка занята? За сиську прочно брать – не дотянусь, а вздыхать вроде рано.

– Это понятно, – продолжил Андрюха. – А с кем?

– С Гетманом, – сказал Ильяс и заржал, с трудом бормоча что-то про комплекс.

Андрюха сказал:

– О господи.

Лена уперлась носиком в его нос и пропела, гладя Андрюху по щеке:

– А потому что красивенькие мальчики Шапочку игнорируют, вот и приходится со всякими по строечкам гулять.

– Я другого красивого привел, – сказал Андрюха, спасая щеки.

Кажется, все посмотрели на меня – Наташка уж точно. Вот ты гад, Дрон, подумал я и начал:

– Да я, вообще-то…

– А вот и Шапочка, – сказала Ленка, смотревшая Андрюхе за спину. – Так и не разлепились, зайчики.

Все развернулись и с ухмылкой принялись рассматривать зайчиков. Я тоже – за компанию. Потом попытался убрать с лица кривую неудобную улыбку, а она не слушалась. И это хорошо, наверное, потому что место улыбки заняло бы что-нибудь жуткое.

Они вышли, видимо, со стройки и неторопливо шагали по ярко освещенному пространству, время от времени останавливаясь, чтобы нагло, по-взрослому, слипнуться и пососаться. Гетман был бритый наголо и мелкий. Он болтался в широченных штанах и старенькой олимпийке, и губы Шапки доставал с трудом – ей приходилось чуть склонять голову. Чтобы мять задницу и грудь, Гетману роста хватало – и он этим пользовался непрерывно, как будто чемодан на весу волок.

– Шиндец, – сказал Андрюха.

Я вздрогнул, и от этого вздрагивания холод из живота расплескался по всему телу и заморозил меня совсем.

– А ей пофиг, – сказал Ильяс неожиданно серьезно.

– Слушай, а чего она совсем пошла по этим самым-то? – спросил Димон тихо. – Нормальная же девка была.

Ильяс вздохнул и, кажется, пожал плечами, а Наташка предложила грубым голосом:

– Ее спроси.

Андрюха тоже вздохнул и уткнулся лицом в плечо Ленки. Димон потянулся и бодро сообщил: