Всем сестрам по мозгам - Дарья Донцова

Я еще раз осмотрела прачечную и наконец отпустила лесенку, за которую продолжала держаться. И она, щелкнув, бесшумно поднялась вверх и исчезла из вида. В ту же секунду что-то щелкнуло и в моем мозгу. Настя! Глуповатая поломойка Мануйлова! Вот она, согнувшись, спиной вперед входит в столовую, выпрямляется, поворачивается, удивляется присутствию гостей, рассказывает, как неудачно съездила к сестре… Сначала мне стало жаль недалекую бабу, убирающую за другими грязь. Потом я заметила, что у нас с ней одинаковые балетки, и расстроилась. Согласитесь, не очень приятно приехать в гости и встретить в доме женщину, у которой идентичные с вашими платье или обувь. Я не кокетка, не гонюсь за брендами и прекрасно понимаю: если приобретаешь вещь там, где отоваривается толпа покупателей, не стоит рассчитывать на эксклюзивность. И все же почему-то испытала дискомфорт, глядя на ноги Насти…

Присев, я внимательно осмотрела пол. Но нет, никаких подозрительных пятен не было, в подвальном помещении царила чистота. Я на корточках передвигалась по подсобке и в конце концов добралась до стационарной, покрытой белой плиткой лестницы, которая вела наверх. Не стоило большого труда догадаться, что, поднявшись, я окажусь на первом этаже дома. Но глаз зацепился за одну странность: все швы между облицовочными плитами лесенки были цвета сливочного мороженого, и только на второй от пола ступеньке резали глаза несколько темных, почти черных полосок.

Я огляделась, встала, подошла к венику, отломила от него прутик, вернулась назад и поковыряла палочкой заинтересовавшее меня место. И вдруг поняла: это кровь. Она затекла на затирку, отмыть ее нельзя, надо заново замазывать шов. Кто-то упал в подвале и поранился о край ступени?

В глубокой задумчивости я пошла наверх, уткнулась в дверь, распахнула ее и очутилась в бойлерной, где стояли котлы отопления, здоровенный круглый бак с крышкой и три цилиндра, оплетенные искусственной соломой, с датчиками сверху. Еще тут обнаружился широкий, невысокий ящик, наполненный песком. Он был вплотную придвинут к стене, кто-то аккуратно разровнял в нем песок, вот только в одном месте остался примятый участок. Я наклонилась и увидела круглую отметину с дырочкой посередине.

Наличие в бойлерной этого ящика меня совсем не удивило, я знаю, что владельцы загородных домов часто держат около газовых котлов огнетушители и емкости с песком, которыми можно закидать пламя, если вдруг возникнет пожар. А вот и небольшая лопатка, висит прямо над ящиком. Сергей Павлович предусмотрительный человек, он хорошо оборудовал котельную. Но откуда в коробе знакомый круглый след? Там что-то росло? Что вообще может расти в песке? Колючки? Перекати-поле с железным корнем?

Я потерла щеки. Ну и глупость иногда лезет в голову! След оставило некое садовое украшение или какое-нибудь приспособление, например, железная подставка для вьюнка. Она хранилась тут в песке, потом ее вынули, унесли на улицу и там воткнули в землю. Ага, в песке след один, а на траве их несколько. Ну и что? Вероятно, человек искал наилучшее место для вьюнка, втыкал подставку то туда, то сюда. Или… Нет, что-то не так.

Я перевела дух и направилась к следующей двери, на сей раз не пластиковой, а из дубового массива. Она вела в коридор. Я убедилась, что там никого, и на цыпочках поспешила в свою спальню. Нужно умыться, почистить брюки и нестись в библиотеку, чтобы изобразить прилежную работу над каталогом.

Когда в книгохранилище заглянул Карл и прочирикал: «Танечка, все уже в столовой, пора подкрепиться», я заканчивала заполнять очередную карточку и весьма обрадовалась поводу бросить нудное занятие.

– Большое спасибо, уже бегу.

Слуга расплылся в улыбке и придержал для меня дверь.

– У тебя блузка грязная, – заявила Жанна, едва я вошла в комнату, – вся в пятнах.

– Ой, правда! – воскликнула я, кинув беглый взгляд на свою грудь. – Книги пыльные, вот я и перепачкалась.

– Одежда пустяк, главное, чтоб на душе не было пятен, – многозначительно произнес Леня.

– Пустяк? – ринулась в бой Жанна. – Тогда купи мне поскорей шубу, разорись на пустяк.

– Ужасная привычка носить на плечах содранную с живого существа шкуру, – поежилась Нестерова. – Бедные зверушки!

Жанна показала рукой на стол.

– Вкусная курочка, Раиса Ильинична? Удалась?

– Курица не птица, – живо поправил Леонид, – она дичь.

– Бройлер? – удивилась я. – И в какое время на него открыт сезон охоты?

– Дорогие, не спорьте, – выступила воспитательница детского сада. – Не хочу себя нахваливать, но курчонка я жарю лучше всех. Попробуйте скорей и оцените по достоинству.

– Ненавижу таких людей! – рявкнула Жанна. – Шубы не носят, прикидываются жалостливыми, а цыпу поджаривают. Какая разница между норкой и несушкой?

– Большая, – уперлась Раиса Ильинична. – Одна хищница, вторая нет.

– Все жить хотят, – шумела Жанна. – А по твоей логике, тех, что на шубу идут, надо отпустить, а кто в перьях – сожрать. Круто! И босоножки у тебя кожаные, и сумка не из клеенки.

– У меня ноги болят, – ни к селу ни к городу пожаловалась Нестерова, – долго стоять не могу, нужно обязательно сесть. Очень плохо себя чувствую.

В столовую заглянул Карл.

– Сергей Павлович, можно вас на минутку?

Хозяин молча встал и вышел.

– И сколько тебе лет? – бесцеремонно поинтересовалась Жанна.

Нестерова опустила глаза.

– Какая разница? Сорок еще не исполнилось.

– Выглядишь плохо, – с присущей ей деликатностью заявила Реутова, – я думала, ты на пороге пенсии. И по отчеству представилась, единственная из всех его назвала при первой встрече.

Глаза Нестеровой наполнились слезами.

– Я работаю в детском саду воспитательницей, поэтому привыкла говорить: здравствуйте, я Раиса Ильинична. Очень люблю детей, и у меня есть мечта – построить приют, куда смогут обращаться женщины, которых бьют их мужья и сожители. Поэтому я и приняла предложение Сергея Павловича. Если получу наследство, на себя не потрачу ни копейки.

– Любишь детей, а деньги отдашь дурам, которых мужики лупят, – засмеялась Жанна. – Ты просто образец логики.

Раиса секунду молча смотрела на Реутову, потом грустно объяснила:

– У тебя, наверное, было счастливое детство, ты жила в красивой комнате с игрушками. А я рано потеряла маму, осталась сиротой, с отцом.

– Если есть отец, ты не сирота, – отбрила Жанна.

Раиса скрестила руки на груди.

– Судя по твоему поведению, тебя с пеленок избаловали. А мой отец начал пить горькую, продал из дома почти все, зимой я ходила в школу в сандаликах. Потом он на время опомнился, закодировался от алкоголизма и женился. Лариса оказалась очень доброй, старалась заменить мне маму. Мы целый год жили счастливо, и – бумс! Папаша снова к водке потянулся. Сколько раз мы с Ларой ночью раздетые из дома убегали.