Позывной: «Колорад». Наш человек Василий Сталин - Валерий Большаков

Еще и Золотую Звезду пририсовали для пущей важности.

Быков вздохнул лишь – ни сегодня, ни завтра вылеты не планировались.

Притихли немцы. А если и появлялись в небе, то небольшими группами.

Их живо выгоняли – нечего фрицам делать в советском небе!

Однако легкой жизни комэск не нашел – подкралась стыдная проблема.

Пилотам нечего было есть.

Куда снабженцы смотрели, почему завоз продуктов не наладили – это был вопрос нумер два.

Первым вопросом в повестке дня стояло: чем кормить бойцов?

Начпрод убивался, но ничего поделать не мог – кроме порядком заплесневелых галет да фляг с трофейным подсолнечным маслом, провизии не имелось.

Ну, если поскрести по сусекам, то можно еще было крупы набрать. А мясо?

Как летчику в бой идти? Жидкой болтушки похлебав?

Стали решать эту задачу с Бабковым.

Думали, гадали и порешили выбраковать для убоя рабочих лошадей из обоза.

Жалко лошадок, а только людей еще жальче.

Забили.

– И это вы называете мясом? – раскричался комполка, понюхав конину. – Сплошные жилы, и потом конским смердит! Кто это есть станет? Собака, и та побрезгует!

– Товарищ подполковник, – робко обратился Ибрагим Мкртумов, – есть старый татарский способ…

– Выкладывай, – буркнул Бабков.

– Надо всю конину на мясорубках перекрутить, а потом фарш в проточной воде промывать. Сутки, не меньше.

– Думаешь, поможет?

– Должно помочь! Котлет понаделаем – съедят и еще попросят![20]

– Ну, давай, попробуем…

И комсомольцы во главе с Мкртумовым отправились в поход по деревням – мясорубки добывать.

– Только расписки пишите, – предупредил Бабков, – так, мол, и так, обязуемся вернуть. Подпись. Дата. А я пока стряпух местных привлеку…

Назавтра к обеду были поданы котлеты. Хорошо сдобренные луком, пахли они, чем надо – мясом. И хомячила их летная братва за милую душу.

Тогда же, за обедом, к Быкову подсел Стельмашук.

– Тут такое дело, товарищ полковник… – замялся он.

– Говори уж.

– Короче, политуправление фронта давит… Надо бы листовки разбросать – и для жителей в прифронтовой полосе, чтобы знали, как мы врага бьем, и самим фрицам не худо политинформацию провести…

– Так в чем проблема? Разбросаем.

– Проблема в том, что лететь надо ночью.

– Ах, вон оно в чем дело…

– Да, и не на «По-7», а на «По-2».

– Ага… А у нас их два всего?

– Три, если точно. Звено.

– Ага… Орехов!

– Я!

С летными книжками пилотов эскадрильи Быков знакомиться не стал – и так скажут.

– С прифронтовой полосой знаком?

– Ну-у… Более-менее.

– Сколько за тобой ночных боевых вылетов?

– Не помню точно… Что-то около тридцати. А…

– Листовки будем раскидывать.

– Над позициями?

– И над позициями, и над деревнями.

– Эт можно… То есть… Разрешите выполнять задание?

– Рано еще. «Котик» у нас летал по ночам?

– Да у него еще больше налет, чем у меня! Да вон же он! «Кот»!

– Ась?

– Третьим будешь?

Наблюдая, как Андрей обалдевает от подобного предложения, Быков объяснил, что к чему, и добавил:

– И найдите себе в пару кого-нибудь.

– А, листовки чтоб разбрасывать?

– Ну, да. Степан!

Микоян издали поприветствовал командира, подошел и согласился, не раздумывая, лететь вторым.

– А много листовок-то? – полюбопытствовал он.

Стельмашук гордо продемонстрировал «ГАЗ», доверху набитый продукцией агитпропа.

– Ого! За раз не раскидаем.

– Будем сеять разумное, доброе, вечное! – засмеялся Котов.

– А то!

Быкова смущало лишь одно – «По-2» был беззащитен, а скроен из фанеры и перкаля.

«Ночные ведьмы» справлялись с ним и возвращались живыми из ночных бомбардировок именно потому, что вылетали ночью, когда негромкий стук мотора практически не различался.

Немцы не зря прозвали «По-2» «Kaffeemühle» – «Кофемолкой».

По скорости он уступал «Мессершмиттам» и «фоккерам» почти что вчетверо, но именно эта неторопливость позволяла маленькому стойкому бипланчику летать буквально на уровне травы.

Ближе к вечеру стали собираться.

Желающих «освежиться перед сном» набралось изрядное количество, но Григорий взял с собой в полет Микояна.

Усадил того в заднюю – штурманскую – кабину и со всех сторон обложил пачками листовок. Еще две кипы бумажек на немецком языке подвесили на держатели под крылья – информационные бомбы.

– К запуску!

Отяжелевший «По-2» взлетел и потянул к передовой.

Линию фронта пересекли над облаками, так что до земли стрекот движка не донесся.

Когда темнота внизу обозначилась десятком редких огней, Быков сверился с картой.

– Под нами Моховое! – крикнул он Микояну. – Бросай!

Степан высунул пачку листовок за борт, встряхнул ее – и бумаги с громким шелестом вытянулись в мельтешащий шлейф.

И пошло…

Над железной дорогой к Орлу, над деревнями и дорогами, везде, где пахло человеческим духом.

– Все! – громко доложил Степан. – Кончились!

– Возвращаемся!

Самолет лег на обратный курс.

К фронту подошли «на цыпочках». Потом Быков и вовсе убрал газ, переходя на планирование.

«По-2» парил в тишине, и только легкий посвист ветра был различим.

Над немецкими окопами «Кофемолка» пролетала на высоте ста пятидесяти метров.

Две толстенные пачки листовок с парашютами висели на бомбодержателях, прицепленные за аварийные стропы, и вот сброс – увесистая куча бумаги ушла вниз. Принимайте посылки!

Вернувшись порожним, Быков вылез из кабины лишь для того, чтобы размять ноги.

– Молодцы, пропагандисты! – похвалил их Стельмашук.

Степан сбегал по естественной надобности и вернулся – его снова закидали «наглядной агитацией».

– На взлет!

Вторая ходка уже не несла новых ощущений для Быкова – они просто делали свою работу. Работу небесных агитаторов.