Удержать небо - Лю Цысинь

– Что?

– Большой Начальник был прав. – Бай Бин медленно повернулся к Сун Чену и взглянул ему в лицо красными от усталости глазами.

– Вы что, провели минувшие сутки в размышлениях по этому поводу?

– Нет. Я обошел проблему рекурсии при обращении к будущему.

– Вы хотите сказать… цифровое зеркало теперь может производить еще и симуляцию будущего?

Бай Бин вяло кивнул.

– Но только очень отдаленного будущего. Нынче ночью я придумал совершенно новый алгоритм. Относительно близкое будущее он перескакивает, то есть обходит нарушение причинно-следственной цепочки, возникающее в результате того, что знание будущего изменяет настоящее. И я настроил зеркало прямиком на далекое будущее.

– Насколько далекое?

– Тридцать пять тысяч лет.

– И какое же общество будет на Земле? – спросил Сун Чен, осторожно подбирая слова. – Зеркало подействовало на него?

Бай Бин мотнул головой.

– К тому времени цифровое зеркало уже не будет существовать. И общества тоже не будет. И человеческая цивилизация уже исчезнет.

Сун Чен остолбенел.

На экране между тем точка обзора быстро приближалась к планете и вскоре зависла над городом, окруженным пустыней.

– Это наш город. Он мертв, в нем уже две тысячи лет никто не живет.

Прежде всего бросилась в глаза строгая геометрическая упорядоченность мертвого города. Все здания представляли собой идеальные кубы, выстроенные аккуратными колоннами и рядами, а территория города образовывала идеальный квадрат. Только облака песчаной пыли, время от времени проносившиеся по квадратной сетке улиц, не позволяли принять город за абстрактную геометрическую фигуру из учебника.

Умело перемещая точку обзора, Бай Бин проник в комнату одного из кубических домов. Накопившиеся за бесчисленные годы песок и пыль плотно погребли все, что там находилось. Под окном пологая горка касалась подоконника. Большими и малыми буграми обозначались места, где остались мебель и бытовая техника. В одном углу торчало несколько конструкций, похожих на сухие ветви, – проржавевшая металлическая вешалка для одежды. Бай Бин скопировал часть изображения и вставил в другую программу, которая устранила толстый слой песка, обнажив проржавевшие до голых рам телевизор и холодильник, а также письменный стол. На столе лежала невесть когда повалившаяся фотография в рамке. Еще раз поиграв положением точки обзора, Бай Бин увеличил масштаб, и маленькая фотография заполнила весь экран.

Это оказался семейный портрет трех человек; они чрезвычайно похожи друг на друга – и одеждой, и лицами. Пол можно было определить только по длине волос, возраст – по росту. Одеты они были в одинаковые костюмы, похожие на знаменитый френч Мао, аккуратные, строгие и застегнутые до подбородка. Присмотревшись, Сун Чен все же обнаружил в чертах лиц далеких потомков некоторые различия. Эффект полного сходства усугублялся одинаковым выражением их лиц, какой-то деревянной безмятежностью, какой-то мертвой серьезностью.

– На всех фотографиях и видеозаписях, которые мне удалось найти в этой эпохе, у людей совершенно одинаковые выражения лиц. Я не видел никаких других эмоций, не говоря уже о слезах или смехе.

– Но как же они дошли до жизни такой? – испуганно спросил Сун Чен. – Наверно, стоит заглянуть в какие-нибудь учебники по истории, что ли?

– Уже заглядывал. История после нас двигалась примерно так: «Эпоха Зеркала начнется через пять лет. В первые лет двадцать цифровые зеркала будут использовать только правоохранительные органы, но уже в это время они существенно повлияют на человеческое общество и вызовут в нем структурные изменения. Но уже вскоре зеркала проникли во все сферы личной и общественной жизни. Историки назвали этот период началом Эпохи Зеркала. На протяжении первых пяти веков новой эры человеческое общество все еще продолжало постепенно развиваться. Признаки полного застоя впервые появились в середине VI века Эпохи Зеркала. Застой начался с культуры, потому что человеческая природа теперь была чистой, как вода, и в ней не осталось ничего, что можно было бы изобразить и выразить. Исчезла литература, а затем и все гуманитарные науки. После них зашли в тупик наука и техника. Застой прогресса продолжался тридцать тысяч лет. История называет этот затянувшийся период Средними веками Света.

– А что случилось потом?

– Все очень просто и незатейливо. Ресурсы Земли истощились, все пахотные земли были утрачены из-за опустынивания. Между тем у человечества так и не возникло ни технологий для колонизации космоса, ни возможностей для добычи новых ресурсов. За последние пять тысяч лет все постепенно пришло в упадок… В ту эпоху, которую я вам показал, на всех континентах все еще оставались люди, но смотреть на их жизнь совсем не интересно.

– А-ах… – Сун Чен вздохнул точно так же, как Большой Начальник позавчера, и умолк. Лишь после продолжительной паузы он спросил дрожащим голосом: – И… и что же нам делать? Может быть, лучше будет уничтожить зеркало?

Бай Бин вытряхнул из пачки две сигареты и протянул одну Сун Чену. Свою он сразу же закурил, глубоко затянулся и выдохнул дым на три мертвых лица на экране.

– Я уже уничтожаю программу. Показал тебе, – он неожиданно перешел на приятельский тон, – и запустил уничтожение. Но, как бы мы ни поступили, это ничего не даст. Остается утешиться тем, что все грядущее никак не связано с нами.

– То есть цифровое зеркало создал кто-то еще?

– Теория и технология для этого существуют, и, согласно теории суперструн, количество осуществимых наборов параметров инициализации огромно, но все же ограничено. Стоит пойти по списку, и в конце концов обязательно наткнешься на наш… И через тридцать с лишним тысяч лет, до последних дней цивилизации, человечество все будет превозносить Ника Кристоффа и молиться на его память.

– Кто он такой?

– Согласно тем же учебникам истории, христианский священнослужитель, физик, изобретатель программы цифрового зеркала.

Эпоха Зеркала

Пять месяцев спустя. Принстонский университет, Центр экспериментальной космологии.

Когда на одном из пятидесяти экранов появилось сияющее море звезд, все присутствующие ученые и инженеры разразились радостными возгласами. В зале стояли пять суперструнных компьютеров, каждый из которых имитировал десять виртуальных машин – в общей сложности пятьдесят наборов симуляций Большого взрыва, работающих днем и ночью. Эта недавно созданная виртуальная Вселенная имела номер 32 961.

Хранил невозмутимость лишь один внушительный на вид немолодой мужчина с густыми бровями и пронзительным взглядом, одетый в черный свитер, на фоне которого бросался в глаза большой серебряный крест, который он носил на груди. Осенив себя крестным знамением, он спросил:

– Гравитационная постоянная?

– 6,67 на 10–11!

– Скорость света в вакууме?

– 2, 998 на 105 километров в секунду!

– Постоянная Планка?

– 6, 626 на 10–34!

– Заряд электрона?

– 1, 602 на 10–19 кулонов!

– Один плюс один? – он поднес к губам висевший на груди крест и благоговейно поцеловал.

– Ровно два! Профессор Кристофф,