Неукротимый - Сандра Дюбэй

Сара никак не могла понять, почему ее пригласили в дом к старой женщине, известной своим замкнутым образом жизни. Много лет леди Уэзерфорд жила уединенно, и круг ее общения давно был ограничен немногими избранными друзьями из самых высших слоев света. Большинство из них были людьми немолодыми, знавшими старую леди не один десяток лет. Что же касается молодежи, то она едва удостаивалась внимания леди Уэзерфорд.

– Вы знакомы с моим внуком, дорогая? – спросила леди Уэзерфорд, когда они втроем вошли в гостиную, где уже был сервирован чай.

– Нет, я никогда прежде не видела его, – ответила леди Саттон, смущаясь, словно девочка, под тяжелым взглядом Габриеля.

– Я тоже впервые вижу вас. Уж будьте уверены: если бы я хоть однажды увидел такую красивую женщину, то запомнил бы ее навсегда, – сказал Габриель, с трудом складывая в любезную улыбку непослушные губы. – Леди Саттон, позвольте представиться. Меня зовут Габриель Сент-Джон.

– Мистер Сент-Джон, – проворковала Сара, с облегчением усаживаясь в кресло: сидя, она сможет скрыть дрожь, неожиданно охватившую тело.

– Полагаю, что вас немало удивило мое приглашение на чашку чая – ведь мы почти незнакомы, – сразу, безо всяких предисловий начала леди Уэзерфорд.

– Действительно, я была весьма удивлена, – согласилась Сара.

– Я знаю, что вы были подругами с покойной леди Клермонт. Полагаю, что вы дружны также и с ее дочерью – леди Шайной Лейтон.

– Да, это так, – удивленно и озадаченно согласилась Сара.

Леди Уэзерфорд помолчала, давая время слугам, подававшим чай, покинуть гостиную. Когда в комнате они остались только втроем, она продолжила:

– Мой внук, – последовал кивок в сторону Габриеля, – тоже знаком с леди Шайной. Помимо всего прочего, он был обручен с ее кузиной, дочерью нынешнего лорда Клермонта.

Габриель удивленно взглянул на бабушку. Его неприятно задело такое начало разговора. Но затем он оценил мудрый ход старой леди. Действительно, если Габриелю нужно скрыть от леди Саттон свой истинный интерес к Шайне, но при этом получить от нее необходимую информацию, то лучшей исходной позиции просто не найти. Он – несостоявшийся жених близкой родственницы ее подруги – замечательно!

– О-о? – Леди Саттон заинтересованно посмотрела на Габриеля.

– Помолвка расстроилась, – коротко объяснил Габриель, надеясь, что гостья не станет интересоваться этим делом более подробно.

– Но как бы то ни было, – вновь вступила в разговор леди Уэзерфорд, – мы, разумеется, проявляем интерес к леди Шайне. И нас очень удивил ее поспешный отъезд сразу же после смерти ее мужа. Габриель хорошо знает характер Шайны – еще по Виргинии – и считает, что это совершенно не похоже на нее: вот так быстро и неожиданно уехать вместе с герцогом де Фонвиллем…

– С герцогом де Фонвиллем? – Сара побледнела. – Но это невозможно! Она не могла уехать с ним!

– Но она уехала, – повторил Габриель. – Я сам, своими собственными глазами видел, как она покинула дом на Джермин-стрит в компании герцога.

Сара откинулась в своем кресле.

– Я ничего не понимаю.

– Я слышала странные слухи, – продолжила леди Уэзерфорд. – Поговаривают, что ее муж покончил с собой именно из-за того, что она хотела оставить его и уйти к герцогу де Фонвиллю.

– Это неправда, – покачала головой Сара. – Она действительно собиралась уйти от Йена, но из-за герцога, а не к герцогу.

– Что вы имеете в виду? – заинтересованно наклонился вперед Габриель. – Она боялась де Фонвилля. В тот день, когда умер Йен, она была у меня. Спрашивала, можно ли ей переехать и пожить какое-то время в моем доме. Она не хотела дольше оставаться с мужем – из-за того, что он полностью попал под влияние Демьена де Фонвилля. Она сказала… – Сара заколебалась, прикидывая, может ли она раскрывать тайны своей подруги, затем решилась: – Она сказала, что Йен «подарил» ее герцогу.

Лицо Габриеля вспыхнуло от негодования.

– Полагаю, герцог был очень огорчен, когда Шайна потеряла ребенка.

– Это не был ребенок Лейтона, – ответила на его прозрачный намек Сара.

– Но я думала… – вступила леди Уэзерфорд, бросив в сторону Габриеля недоумевающий взгляд. – Я слышала, что Йен Лейтон… Как бы сказать… Ну, что он не был способен…

– Не был, – согласилась Сара. – Шайна рассказывала мне, что настоящим отцом ребенка был один человек, которого она знала в Виргинии.

Габриель застыл в кресле, вцепившись руками в подлокотники так, что побелели костяшки пальцев. Ребенок был его! Его! Что бы он ни думал насчет характера Шайны, поступков, – но ее поведение… Нет, у нее не было, не могло быть в Виргинии никого, кроме Габриеля. И если Лейтон на самом деле был импотентом, то ребенок у Шайны мог быть только от Габриеля.

Сердце Габриеля болезненно сжалось: он вспомнил ту ночь в Олдвич-Эбби, когда упала Шайна. Она испугалась тогда. Испугалась его – Габриеля! Если бы он не попался ей тогда на глаза, если бы успел удержать падавшую Шайну – их ребенок остался бы жив. Их ребенок!

Но тут же ему в голову пришла новая, отрезвляющая мысль: как же могла тогда Шайна столь спокойно и хладнокровно отдать в руки палачей отца своего ребенка? И если бы этот несчастный малыш остался жив – какой матерью его наградила бы тогда судьба?

Габриель поднялся.

– Очень мило, что вы смогли навестить нас, – сказал он леди Саттон. – И спасибо вам за все, что вы поведали о Шайне. А теперь прошу вас простить меня, мадам, – кивок в сторону Сары. – И вас, бабушка, – кивок в сторону леди Уэзерфорд, – но я должен вас покинуть.

Он вышел, и леди Уэзерфорд с трудом поспешила вслед за ним на больных ногах. Догнала и остановила внука у лестницы.

– Ты едешь за ней? – спросила она.

– Да, – ответил Габриель. – Очевидно, де Фонвилль повез ее в Олдвич. Туда я первым делом и отправлюсь.

– Но ты не причинишь ей вреда? Не горячись, мой мальчик.

– Я пока и сам не знаю, что буду делать, – покачал головой Габриель. – Сначала я должен найти ее и увезти от де Фонвилля. А уж тогда и буду думать, как с нею поступить дальше.

Он сделал было шаг вниз, на следующую ступеньку, но бабушка ухватила его за рукав и заставила задержаться еще ненадолго.

– Габриель, – тихо спросила она. – Ребенок, которого она потеряла, был твоим?

– Да, – коротко ответил он.

Затем грустно улыбнулся, наклонился, поцеловал морщинистую щеку и стал спускаться вниз.

Вечерние сумерки опустились над Олдвич-Эбби. Демьен сидел возле камина, скрестив ноги, протянутые к огню. Тени жались по углам огромного пустого зала.

– Итак, он мертв, – с довольным выражением проговорил он. – Маркиз де Мишле умер. Наконец-то!

Молодой, но уже прославившийся своей развратностью виконт Лангон смотрел на Демьена с дивана, на котором сидел развалясь, с бокалом вина в дрожащей руке.