Роман на Рождество - Элоиза Джеймс

– Вина? – удивленно переспросила Поппи, оторвавшись от заметок, которые сделала в музее.

– Да, именно вина, – твердо повторил герцог. – А потом ты примешь ванну.

Хозяин гостиницы поспешно вышел, а Поппи решила наконец прояснить ситуацию.

– Не лучше ли тебе выйти? – спросила она мужа. – Разумеется, если ты уступаешь мне право принять ванну первой.

Вместо ответа Флетч, уже с облегчением стянувший с ног сапоги, подошел к кровати и рухнул на нее, как подрубленное дерево.

– Ты шутишь, дорогая, – проговорил он, утопая в целом ворохе подушек. – Я совершенно выбился из сил, ведь мы уже два дня в пути. К тому же провели семь часов в музее, будь он неладен. У меня до сих пор во рту мерзкий вкус музейной пыли.

Между тем Поппи подошла к зеркалу. Увидев свое отражение, она вскрикнула от ужаса и попыталась вернуть на место выбившиеся локоны. Бесполезно.

– Даже не пытайся, – посоветовал Флетч, с трудом выбираясь из подушек, чтобы сесть. – Ты выглядишь ужасно.

– Раньше ты мне никогда такого не говорил, – сердито посмотрела на него герцогиня. Ее попытки поправить прическу привели только к тому, что черное липкое вещество, которым было измазано ее платье, оказалось на волосах.

– Ну, тогда мы были нормальными мужем и женой, а сейчас все иначе, – ответил герцог.

Поппи опять повернулась к зеркалу и попыталась привести в порядок волосы.

– Ты только пачкаешь их, – заметил Флетч через несколько мгновений.

Герцогиня досадливо охнула.

– Просто вычеши эту гадость щеткой, – посоветовал он.

– Но я не умею! Уверена, что ты тоже не сам расчесываешь и укладываешь себе волосы.

– Ничего подобного. Я не прибегаю к помощи камердинера: терпеть не могу, когда ко мне прикасаются мужские руки. И одеваюсь я всегда сам, разве что сапоги помогает надеть слуга.

– Но нам, женщинам, слишком трудно самим одеваться и раздеваться, – возразила Поппи. – Без помощи горничной я не могу справиться даже с боковыми турнюрами.

– Не знаю, заметила ли ты, но сейчас здесь твоей горничной нет. Так что тебе придется раздеваться самой, – ответил Флетч, мысленно возблагодарив Бога за пышные складки стеганого одеяла, скрывшие от ее глаз предательскую выпуклость на его панталонах.

– Разумеется, я постараюсь раздеться сама, – решительно заявила Поппи.

– За чем же дело стало? – попробовал подзадорить ее Флетч. – Сними свои турнюры, тебе сразу станет легче двигаться, – ухмыльнулся герцог. Сам он уже снял камзол, жилет и краги.

Бросив на Флетча подозрительный взгляд, Поппи попросила:

– Не смотри на меня!

Он откинулся на подушки и закрыл глаза.

– Мои любовные поползновения остались в прошлом, дорогая, разве ты забыла? – напомнил Флетч. – Кроме того, меня не тянет к замарашкам.

Но к этой замарашке его тянуло, и еще как! Не в силах устоять, он наблюдал за ней из-под ресниц.

Поппи беспомощно шарила руками вокруг себя, пытаясь найти тесемку от каркаса кринолина. «Как слепой опоссум в ночи, – подумал Флетч, вспомнив заинтересовавшего жену зверька, – Нет, так она никогда не разденется!»

– Тебе помочь? – спросил он.

Поппи резко обернулась и с негодованием воскликнула:

– Как тебе не стыдно за мной подглядывать?!

Флетч спустил ноги с кровати, и Поппи тотчас опустила свои юбки.

– Дорогая, тебе никогда не справиться одной, – принялся увещевать ее Флетч. – Я уже видел тебя обнаженной, так какая разница?

Поппи пробормотала что-то о супружеской бесцеремонности.

– Милая, о чем речь? Я много раз видел тебя в нашей постели совершенно голой! – Не слушая ее возражений, Флетч снова поднял юбки. – Чего ты боишься? Мы же пожилая супружеская чета, помнишь? Скоро я, наверное, возьму в привычку пускать при тебе ветры на сытый желудок.

– Ты не посмеешь!

– Еще как посмею! Представь, как однажды на званом обеде, издав неприличный звук, я сделаю вид, что виновата ты. – Герцог нашел тесемки от бокового турнюра и стал их развязывать. – Толкну тебя локтем и нарочито громко заявлю: «Не беспокойся, дорогая, я всем скажу, что это сделал я!»

– Ну, тогда я убью тебя, Флетч! – В голосе герцогини слышалась нешуточная решимость.

– Каким же образом? – спросил герцог, переворачивая Поппи другой стороной, чтобы развязать тесемки второго турнюра. Он должен был отвлечь ее разговором, чтобы она не заметила, как у него дрожат пальцы. Ирония судьбы – глядя сейчас на одетую жену, он просто умирал от безумного желания, хотя всего несколько месяцев назад сам отказался от обладания ею, обнаженной, покорной.

– В наказание я напою тебя слабительным!

Флетч поднял голову – Поппи с озорным огоньком в глазах показала пальчиком на тесемки – вместо того чтобы развязать, он каким-то образом ухитрился затянуть их в узел.

– Да-да, я дам тебе слабительное, – весело продолжала она, – а сама просверлю в твоем горшке дыру!

– Проклятая штуковина! – пробормотал герцог, стараясь развязать узелок. – И как только твоя горничная со всем этим справляется?

Поппи посмотрела через плечо на неподдающиеся тесемки:

– Они должны развязаться, ведь с другой стороны у тебя получилось.

– А с этой нет. – Флетч уже хотел попросить жену нагнуться, чтобы ему было удобнее дотянуться до узелка, но прикусил язык: если Поппи нагнется, он наверняка потеряет голову и набросится на нее. Нет, так рисковать нельзя.

Он накинул юбки жены себе на левую руку и попытался разорвать узелок.

– Что за отвратительная идея пришла тебе в голову насчет моего ночного горшка? – продолжал герцог, стараясь не смотреть на округлые очертания ее ягодиц, соблазнительно просвечивающие сквозь тонкую сорочку.

– Моя мама… – пробормотала Поппи, но сразу осеклась.

– Мне трудно представить леди Флору, атакующую мой горшок.

– О, она может преподнести тебе сюрприз.

Наконец второй турнюр вместе с проволочным хитросплетением упал на пол. Раздосадованный трудностями Флетч пнул его ногой.

Поппи вскрикнула от ужаса:

– Осторожно, ты можешь его повредить!

– Мне твои бедра нравятся без всяких искусственных накладок, – ответил он, поспешно возвращаясь в постель, чтобы скрыть от жены свое возбужденное состояние.

– Вот уж от кого не ожидала услышать такое признание, так это от тебя, Флетч. Кринолины с турнюрами нынче в большой моде, а мода всегда была для герцога Флетчера самым главным.

– Пожалуй, с этим я немножко переборщил, – заметил герцог, удобно откидываясь на спинку кровати. – Но только потому, что очень старался привлечь твое внимание.