Волчий камень - Александр Руж

– Не будем делать скоропалительных выводов. Лучше продолжим нашу в высшей степени захватывающую экскурсию. Мы ведь осмотрели еще не весь замок.

Никто не возражал. Чувство опасности притупилось, и Анита сосредоточилась на изучении внутреннего замкового убранства. Она представила себе, что находится в музее.

Поднялись на третий этаж. Первая комната, попавшаяся им, походила на рабочий кабинет. Обстановка здесь была сугубо деловой, об общем антураже замка напоминали только два скромных гобелена с изображениями Лоэнгрина и висевший над письменным столом портрет Вольфрама фон Эшенбаха. В углу возвышался сейф, изготовленный, судя по заводскому клейму, в 1847 году в Бельгии.

– Новая сюжетная линия в средневековой сказке, – пробормотал Самарский. – Цепь времен распадается на глазах, из эпохи рыцарских доспехов мы попали в эпоху несгораемых шкафов.

– Следы, – сказала Анита, глядя на ковер, где виднелись отпечатки подошв с частицами еще не высохшей грязи.

– И следы свежие! – Самарский подошел к сейфу. – Ну-ка, а здесь что?

Он потянул дверцу на себя, и она легко распахнулась. Грозный с виду сейф оказался незапертым. В нем обнаружилась только одна вещь – стоявший на нижней полке вместительный саквояж.

– Ставлю червонец против пуговицы, что там бомба, – сказал Максимов.

– Снова бомба? – недовольно скривился Самарский. – Признаться, бомбы мне уже поднадоели. Нет ли там чего пооригинальнее?

Он перенес саквояж на стол. Максимов на всякий случай отошел к двери и потянул за собой Аниту. Один только Томас не двинулся с места и, вообще, хранил полное хладнокровие.

Владимир Сергеевич положил револьвер на стол, раскрыл саквояж и присвистнул.

– Гоните червонец, Алексей Петрович! Здесь не бомба…

– Что же тогда?

– Загляните сами.

Максимов не без опаски приблизился к саквояжу.

– Деньги!

Самарский вынул тяжелую, запечатанную бумажной полоской пачку, подбросил ее на ладони.

– Не просто деньги, а английские фунты. Как известно, Гельмут Либих предпочитал хранить свои сбережения именно в этих денежных знаках.

Осмелевший Максимов запустил руку в саквояж.

– Их же тут… миллион!

– Больше, Алексей Петрович, больше! Если не ошибаюсь, перед нами вся казна берлинских революционеров.

– Они что, бросили ее? Полтора миллиона фунтов?!

Анита стояла уже возле стола. Найденные деньги ее не интересовали: она метнула быстрый взгляд на стол, на распахнутый сейф, на окно.

– Тут нам больше делать нечего. Идемте дальше!

– Дальше? – Максимов с глупейшим видом воззрился на жену. – Зачем дальше? Казна мятежников у нас в руках, берем ее и уносим ноги! Разве не это было целью нашего похода?

– Вам трудно возразить, – задумчиво промолвил Самарский, – и все же не понимаю… Пустой замок, открытый сейф и набитый ассигнациями саквояж – такое в моей практике случается впервые.

– И вы согласитесь уйти, даже не попытавшись разобраться, что же здесь произошло? – с горячностью заговорила Анита. – Алекс по природе ленив и нелюбопытен, но вы-то…

– Вы предлагаете, сударыня, продолжить осмотр замка? Ваше предложение звучит соблазнительно… Деньги мы нашли, а вот где мадемуазель и почему она так беспечно отнеслась к наследству, доставшемуся ей от покойного любовника? Полагаю, Алексей Петрович, два эти вопроса стоят того, чтобы побродить еще немного по закоулкам сей примечательной рыцарской резиденции.

– Не нахожу в ней ничего примечательного, – ответил Максимов, явно не одобряя решение Самарского. – Деньги сами попали к нам в руки – значит, так было угодно судьбе. Не вижу необходимости испытывать ее еще раз. Тем более мадемуазель Бланшар осталась и без оружия, и без денег. Стало быть, она теперь совершенно неопасна.

– Не скажите, Алексей Петрович. Может быть, это прозвучит кощунственно, но я почувствую себя спокойным, только когда мадемуазель покинет наш бренный мир.

– Мы идем или нет? – выкрикнула Анита, игнорируя осторожность.

– Не волнуйтесь, Анна Сергеевна. Сейчас мы продолжим наш путь. Алексей Петрович, не соблаговолите ли прихватить с собой саквояж? Может статься, что здесь нет даже привидений, но мне все же не хочется оставлять его без присмотра. Бывает так, что с легкостью обретенное с легкостью же и теряется.

– У меня не потеряется, – заверил Максимов, берясь за ручки саквояжа. – Тяжелый, черт… Никогда не держал в руках полтора миллиона.

На третьем этаже замка все комнаты оказались изолированными. Самарский, идя по коридору, по очереди открывал незапертые двери и в несколько мгновений обшаривал дулом револьвера все углы.

– Никого…

Этаж был, похоже, предназначен для гостей: обстановка в комнатах была одинаковой и напоминала интерьер старинных гостиничных номеров. Самарский дошел до конца коридора, ему оставалось открыть последнюю дверь. Он безо всякой надежды пнул ее ногой.

– Нет, здесь жили не только привидения…

Зрелище не для слабонервных. – Необъяснимое поведение Томаса. – Белая маска. – «И ты?..» – Все загадки Вельгунова решены. – Ярость Максимова. – Тот, кого не ждали. – Проем в стене. – Наверх! – Башня. – Анита совершает непоправимый поступок. – Отчаяние герра Ранке. – Брошенная повозка. – Явление королевского гвардейца. – Высокая честь. – Сан-Суси. – Китайский домик и римские купальни. – Фридрих Вильгельм IV, король Пруссии. – Бульон из бычьих хвостов. – Максимов отстаивает честь нации. – В беседке. – Анита проявляет характер. – Кабинет Ранке.

На роскошной, хотя и потертой турецкой оттоманке, поверх разрисованного драконами шелкового покрывала лежала, раскинув руки, мадемуазель Бланшар. Ее лицо было неестественно белым, на нем застыло страдальческое выражение, а над правым ухом багровела круглая отметина, из которой по виску и щеке ветвилась темно-красная струйка.

На полу комнаты, рядом с оттоманкой, замерли, скорчившись, еще два человека: у одного красное пятно было на груди, у другого – на лбу. Окоченевшие пальцы сжимали револьверы.

– Вот и наша героиня со своей охраной, – проговорил Самарский. – Кто-то уже успел побывать у нее в гостях.

– Нас опередили? – высунулся из-за его плеча Максимов. – Кто?

– Я не в силах ответить на этот вопрос, Алексей Петрович, так как знаю не больше вашего. Очевидно одно: мадемуазель и ее свита мертвы.

Максимов, а за ним и Анита вошли в комнату. Томас, по-прежнему безмолвный и бесстрастный, остался стоять за порогом.

– Вы что-нибудь понимаете? – спросил Самарский у Аниты. – Еще немного, и я поверю в существование немецкого Робин Гуда. Кто-то проник в замок, убил тех, кто здесь находился, и, любезно оставив нам саквояж с деньгами, исчез.