Cassandra - Лилия Фандеева

начинался регулируемый светофором перекрёсток. На нём что-то произошло, и проезд уже регулировали полицейские. Автобус остановился, и Антон попросил открыть двери, сказав, что он врач. Пробежав метров двадцать, он увидел автобус, лежащий на боку. Как эта махина умудрилась завалиться на бок, было загадкой. Его вдруг прошиб холодный пот. Именно на этом автобусе по графику он должен был ехать, не пообещай он жене изменить маршрут. Из автобуса доставали пострадавших. Подъехали с сиреной кареты скорой помощи. Антон, подошёл к человеку, которого достали из кабины. Присел перед ним и приложил пальцы к шее. Он был без сознания, а пульс нитевидный.

– Здесь внутреннее кровотечение, – сказал он вслух, ни к кому конкретно не обращаясь, и заметил коллегу. – Этого можете довезти, если поторопитесь, – предложил он и подошёл к другому пассажиру, которого достали из салона. Он задыхался. – Что думаете делать? – спросил он, склонившегося над пострадавшим медика. – Его спасет только трахеостомия. У вас мало времени.

– Вы в своём уме? – возмутился тот.

– Я в уме, а вот вы его не довезёте. Я доктор Сосновский, работаю в Челси. Дайте мне скальпель, спирт и канюлю. Я сам всё сделаю. Шевелитесь, мать вашу. У вас пара минут. – На самом деле операция эта достаточна простая для медика, но требует «железной воли и стальных нервов», а также аккуратности и внимания. Антон рисковал. Он протёр спиртом кожу, нащупав трахейную мембрану, сделал небольшой, но глубокий разрез и вставил в него трубку. – Давай пластырь, – попросил он, фиксируя трубку и понимая, что воздух свободно поступает в лёгкие. – Я поеду с вами, – сказал Антон, наблюдавший, как пострадавшего укладывают на носилки и замечая, что руки его к крови.

Он опоздал на работу на три минуты, но разговор предстоял далеко не по этому поводу. Оправдываться было глупо. Антон, как провинившийся школьник стоял и выслушивал обвинения в свой адрес. Он «влез далеко не в своё дело», « не имел права заставить усомниться присутствующих в непрофессионализме бригады».

– Чёрт возьми, Вы хотели, чтобы он умер? Парню нет и тридцати лет, а я должен был стоять и смотреть, как он задыхается? Да, это было не моё дело, признаю. Где Ваша хвалёная экстренная медицина? Делайте то, что Вам предписано, а я буду делать то, в чём давал клятву без всяких предписаний и бредовых ограничений, – возмутился Антон и покинул кабинет.

Вернувшись в отделение, он никак не мог успокоиться. Он понимал, что без навыков, приобретённых в России, вряд ли пошёл на риск, здесь мало навыков, здесь нужно себя настроить морально. Он вошёл в палату, куда уже перевели из операционной пациента с внутренним кровотечением.

– Энтони, ты молодец, – похлопав по плечу, сказал ему хирург.

– Скажи об этом Джефферсону, – равнодушно ответил Антон. – Он мне целую проповедь прочёл. Я работал на реанимобиле, мне всякое приходилось видеть. Виноват в том, что пострадавший жив? – Антон вернулся в кабинет. Плановые завтрашние операции для него могли не состояться, но нужно было всё ещё раз проверить. «Сашка меня сегодня спасла. Как она могла предвидеть ситуацию? А местное руководство утопит не задумываясь», – думал он, открывая папку и набирая номер жены.

– Сань, как дела?

– Что у тебя с голосом? – вопросом на вопрос ответила жена.

– Всё нормально у меня с голосом. Охрип, доказывая, что я не верблюд, – пытался пошутить Антон. – Ты как планируешь свой день?

– Часа в три освобожусь. Катюшу заберу вовремя. У тебя в кармане куртки список – не забудь зайти в аптеку. Антон, ты в разговорах будь сдержаннее. Ты, дорогой мой не в России. Здесь не принято доказывать очевидное, лучше промолчи.

– Сделаю. Целую. Пока.

Время до полудня тянулось долго. Когда Антона вызвали на «ковёр» второй раз, он уже не ожидал ничего хорошего и смирился, что самовольные действия закроют дорогу в профессию, если не совсем, то надолго. У него сложилось впечатление, что здесь, как и дома, посты в системе здравоохранения занимают в большинстве своём теоретики, а не практики. Врачи, которые если и были в больнице, то только во время студенческой практики, а потом просто учились и делали карьеру. «Чёрт с ними, пойду куда угодно, но извиняться не буду», – думал он, открывая дверь в кабинет. Разговор был более доброжелательным и не столь официальным. Говоря простым языком, его просили больше не делать ничего подобного.

– Я практикующий врач и должен в первую очередь спасать людей, а не думать, нарушаю ли я предписания, и чем закончится для меня инициатива. Я делал это вне стен госпиталя и внерабочее время. Хотите уволить – увольняйте, а причину укажите, что по моей инициативе пациент остался жив. С меня довольно этого цирка. Я меньше всего виноват в том, что мой коллега оказался не столь расторопным. Я могу извиниться за несдержанность в разговоре, за тон, но честь и порядочность, извинения не требуют, – сказал Антон, покидая кабинет.

– Зря вы так, Джефферсон. Сосновский реаниматолог в первую очередь. У него десятилетняя практика. Скольких людей он вернул к жизни с того света? Это тебе не плановые операции два-три дня в неделю по вскрытию нарывов. Доктор Сосновский, как все русские импульсивен, но специалист хороший. Ни вам, ни мне и в голову не пришло так рисковать, а он это сделал. Вам стоит, если и не извиниться, то как-то сгладить сложившуюся ситуацию, – говорил представитель медицинского комитета. – Как вы думаете, что скажут родственники пострадавшего, узнав, что вы уволили доктора, спасшего парня?

– Я не собирался его увольнять. Каждый должен делать то, что должен. Теперь он это знает. Вы думаете, мне всё это нравится? Он, если захочет, может уйти без всякой рекомендации. Я видел его работу в операционной – ни одного лишнего движения или слова. Сосновский у нас всего восемь месяцев, нельзя ему дать уйти.

Домой Антон возвращался с чувством лёгкого дискомфорта от разговоров, сочувствия и лицемерия.

– Что-то случилось? – спросила жена мужа, переступившего порог квартиры. – Вид у тебя ни то расстроенный, ни то сердитый.

– Сашка, ты знаешь, что спасла меня сегодня дважды? – спросил он её, подхватывая на руки и кружа по квартире.

– Во-первых, поставь меня на место, а во-вторых, объясни толком, что произошло.

– Принцесса где? – спросил он, опуская Сашу на пол, снимая верхнюю одежду и моя руки под краном.

– У неё урок. Просила не беспокоить, – ответила Саша. – Так, что случилось? – повторила она вопрос, присаживаясь на диван.

– Во-первых, твой ночной кошмар помог остаться мне в живых или не раненым, – сказал он, и коротко передал события сегодняшнего утра. – Во-вторых, исходя из всего