Вторжение - Михаил Серегин

– Кажется, я раскрыл загадку этого удивительного явления, – ухмыльнулся участковый. – Оказывается…

Поделиться своим секретом он не успел, потому что вдруг заворчал и насторожился Граф, а еще через несколько секунд зашелестели кусты, и в свете костра возникли две изможденные фигуры. Обе были в брюках, но в одной из фигур безошибочно угадывалась женская. Женщина едва держалась на ногах, и спутник заботливо ее поддерживал, но делал это явно из последних сил.

– Господи, да это же супруги Васяткины! – воскликнул Кузовков, бросаясь навстречу.

Прямо во сне Корнеева будто ужалило что-то. Охваченный неясной тревогой, он приподнялся на локтях и стал вслушиваться в послеполуденную тишину. Было очень тепло, но от близости болота и от голода его мучил постоянный озноб. Голова кружилась, и во рту стоял неистребимый привкус горечи. Помимо всего прочего, у них были и проблемы с водой. Корнеев уже и счет времени потерял. Ему казалось, что они торчат на островке целую вечность.

Слух его ничего подозрительного не улавливал – только равномерное гудение комаров, шелест листьев над головой и неприятные влажные звуки, доносившиеся с болота. Раздраженный до истерики, болезненно реагирующий на все Крупицын сказал про эти звуки, что «там будто кто-то сопли размазывает». И еще Корнеев услышал болезненное похрапывание спящих товарищей. Хотя караулить сейчас должен был Фишкин, он преспокойно заснул. Эта беспечность разозлила Корнеева, но во сне он про нее знать не мог. Значит, нужно было понять, что его могло напугать.

Самое страшное, что можно было здесь услышать, – это человеческие шаги. А если быть совсем уж точным, то шаги лесника. Этот человек сделался для них воплощением вселенского зла и кошмара. Да вообще вся эта история напоминала Корнееву кошмарный сон. Такого не могло случиться на самом деле. С каждым пробуждением он силился вырваться в нормальную реальность, но опять оказывался на занюханном островке, окруженном губительной трясиной, в самой атмосфере которого витал ощутимый запах смерти. Здесь и раньше погибали люди, а теперь та же участь должна была постигнуть их самих.

Корнеев полежал еще немного и растолкал Фишкина.

– А? Что? – всполошился тот, силясь открыть слипшиеся глаза. – Мне дежурить?

– Приехали, – сердито прошипел Корнеев. – Очухайся! Ты с двенадцати заступил, – он посмотрел на часы. – Через десять минут Крупицына очередь. А ты, выходит, все это время дрых, как сурок!

– Извини, Гриша, – смущенно пробормотал Фишкин. – С голодухи совсем сил не осталось, сам знаешь. Чуть расслабишься – сразу в сон шибает. Извини. Что-нибудь случилось, да?

– Не пойму, – тревожно сказал Корнеев. – Вроде спокойно, а что-то меня напрягает.

– Да от такой жизни мы скоро вообще чокнемся, – вздохнул Фишкин. – Надо что-то делать.

Тут завозился Крупицын – оказывается, он тоже проснулся – и зло сказал:

– Давно говорю – пойти и убить этого гада! Чистоплюев из себя изображаете! А то, что он нас здесь голодом заморит, вас не волнует? А на сучьях этих спать – это как? Удивляюсь, как мы до сих пор живы!

– Легко тебе говорить, Роман Палыч, – убить! – покачал головой Фишкин. – Я, например, никого в жизни не убивал, даже животных никогда. Как вот я пойду и так запросто убью человека? Не представляю!

– Зато он отлично представляет – как! – с горьким сарказмом заявил Крупицын. – У него рука не дрогнет всех троих прикончить, а потом еще и в болоте утопить. Корнеев сам видел.

Корнеев мрачно задумался. Действительно, он стал свидетелем безжалостного убийства. Эта кровавая сцена постоянно стояла у него перед глазами. Возможно, она и сейчас явилась ему во сне.

Произошло все очень быстро. Они втроем еще лежали среди березок и ждали, когда Али с лесником скроются в развалинах церкви, чтобы немедленно смыться куда-нибудь от греха подальше. Но появившийся в руках Али нож подстегнул Корнеева. Он еще не отдавал себе отчета в том, к чему может привести конфликт между двумя странными людьми, вторгшимися в сумрачный покой этого острова, и он не совсем понимал, какие цели преследует эта парочка, но сразу решил, что должен видеть, что они затевают.

Он велел своим спутникам отступить в дальний конец острова и ждать его там.

– Абсолютная тишина! – предупредил он. – Сами видели, что за компания тут собирается. Хотите – ползите, хотите – летите, но чтобы никто вас не обнаружил. Иначе нам всем хана!

Никого не пришлось уговаривать. Даже Крупицын перестал капризничать. Ощущение близкой опасности привело его в чувство. Он торопливо натягивал на себя свои замурзанные тряпки и клялся, что будет предельно аккуратен.

– Если Фишкин мне немного поможет, я, пожалуй, даже шагать смогу, – сказал он. – Не так быстро, но ведь пока у нас есть время, правда?

А Фишкин сказал Корнееву на прощание:

– Может, ты все это зря затеял, Гриша? Они, видал, какие? На все готовые. Нам с ними не справиться.

– А я и не собираюсь, – ответил Корнеев. – Я понять хочу, что они затевают.

– Ну так ты поосторожнее, – предупредил Фишкин.

Корнеев махнул рукой: уходите, мол! Фишкин с Крупицыным на четвереньках поползли прочь. Скрывшись за деревьями, они поднялись и медленно захромали в дальний конец островка. Едва слышный шум шагов вскоре растворился в шелесте листвы, и Корнеев стал думать, что делать дальше.

Сначала он произвел ревизию своего арсенала. Все, что при нем было, – это охотничий нож в чехле, непромокаемые спички и моток нейлоновой веревки – метров десять, не больше. У тех двоих запас был посолиднее – целый мешок провизии, ружье и, как понял Корнеев, еще и пистолет. Про остальную мелочь и говорить было нечего. И все-таки он решил рискнуть.

Корнеев с превеликой осторожностью выбрался из кустов и по-пластунски пополз к церкви – туда, где в стене был пролом. Снаружи его не было видно, потому что все закрывала высокая, с мясистыми стеблями трава. Корнеев рассчитывал, что за этим естественным укрытием ему удастся подползти к самой стене и через какую-нибудь щель установить наблюдение за странной парой.

Наверное, из Корнеева получился бы неважный разведчик, и его вылазка была не вполне идеальной. Он и сам признавал, что его маскировка не обманула бы даже школьника. Однажды он громко хрустнул сухой веткой и чуть не умер при этом от страха, но, судя по всему, ни Али, ни лесник не предполагали, что на острове может оказаться кто-то живой, и тревоги не поднимали. В результате Корнееву удалось выполнить свой план до конца. Он добрался до церкви и нашел удобное место, откуда мог незаметно наблюдать за тем, что творится в развалинах.

Несмотря на тревожную прелюдию, ничего особенно страшного в церкви не происходило. Хмурый Али заканчивал раскладывать на сдвинутых вместе балках припасы – консервы, сало, лук, хлеб. Лесник, сидя на ступеньках в обнимку с ружьем, насмешливо на него поглядывал. Беседа у них явно не клеилась. Хотя для Али наверняка было оскорбительно прислуживать какому-то леснику – «западло», как сказал бы он, – но он делал вид, что ушел в это занятие с головой. Однако Корнееву показалось, что на самом деле голова у него занята совсем другой проблемой – как эффективнее использовать припрятанный в рукаве нож.