Мефодий Буслаев. Огненные врата - Дмитрий Емец

Рука неуловимо скользнула к ножнам, вырвала меч и нанесла два быстрых удара. Первый удар обрубил шнур, не тронув перил. Другой – рассек уже падавшую веревку в воздухе. Техника потрясала, потому что оба удара Шилов нанес сидя, а один из них – сильно изогнувшись в поясе.

Возможно, потому, что удары были нанесены стремительно, клинка рассмотреть не удалось.

Виктор встал. Его ногу обнял мокрый газетный лист. Шилов наклонился, отлепил его и хотел бросить, как вдруг увидел фотографию. Красавец актер позировал с семьей – ухоженная жена с кукольными глазами, щекастая, похожая на отца, дочка и щуплый, нелепый малыш лет четырех. У ребенка было выражение маленького человека, который, сгоряча вбежав в этот мир, родился по ошибке не в той семье. Лицо мальчика напомнило Виктору Шилову другое, притаившееся в недрах его памяти, – то, которое он давно хотел забыть.

Виктор долго, хмурясь, глядел на него. Потом медленно разорвал газетный лист на две части – так, что линия разрыва прошла как раз через лоб мальчика. Когда он сделал это, ему стало спокойнее.

Вот и сейчас, не думая больше о том, другом, беспокоящем его уснувшую совесть лице, Шилов вспоминал свой последний разговор с Лигулом. Случилось все ночью, накануне того, как, убив птицу, он должен был вернуться в человеческий мир. Виктор лежал на голой холодной земле и спал, когда жесткая ладонь безжалостно заткнула ему рот. Мгновение спустя кто-то завернул его руки за спину и куда-то поволок, набросив на голову мешок.

Шилов не успел выхватить ни меч, ни отравленную стрелку из мочки уха – ему не дали ни малейшего шанса. Виктор был изумлен: ему казалось, ни одно живое или неживое существо не способно подобраться к нему незамеченным. Хотя у Лигула, он слышал, имелось с десяток редчайших бойцов, которых горбун таил от всех и равных которым не было во всем Тартаре. Даже для своей охраны он их не использовал, потому что это значило бы засветить бойцов.

Шилова долго тащили куда-то, не причиняя ему вреда. Даже меч оставили в ножнах, что было удивительно. Хотя не исключено, что с прирученным к чужой руке артефактом просто предпочли не связываться.

Внезапно тащившие Виктора остановились. Послышался скрипящий звук: взводили арбалеты. Шилов видел их и прежде – громоздкие, медлительные в зарядке, но беспощадные в выстреле арбалеты Нижнего Тартара.

– Сейчас тебя отпустят!.. Не пытайся быть умным! Мешок с головы снимешь через десять секунд. Если раньше – тебя застрелят. Потянешься к оружию – застрелят. Пойдешь за нами следом – то же самое. Ты все понял? – шепотом спросил кто-то.

Шилов кивнул, и его действительно отпустили. Выждав оговоренное время, Виктор сдернул с головы мешок, отбросил его и огляделся. Он находился где-то на задворках Среднего Тартара. Перед ним на переносном стульчике, подперев кулачком маленькое серое лицо, сидел Лигул.

– Слушай и не перебивай! Сегодня в Канцелярии ты узнал далеко не все. Лучше, когда одна тайна скрывается внутри другой, тогда главной тайны никто не доискивается. Главная же тайна, что Кводнон придет и больше не уйдет! – прошептал горбун, наклоняясь к Шилову.

Виктор почувствовал холод его дарха. Дарх жадно принюхивался, шевеля кончиком. Лигул отодвинулся и перекинул цепь с дархом за спину.

Шилов молчал. Он не забыл, что ему велели молчать и слушать.

– Ты знаешь, что твой меч – бывший меч Кводнона. Никого другого он не признал бы. Не просто так твоя судьба была такой тяжелой. Кводнон пройдет сквозь Огненные Врата и сольется с тобой. Вы станете единым целым и возглавите мрак. Мне же довольно будет и канцелярии. Кводнон не переносит скрипа перьев. Я не воин и прекрасно это сознаю. Для мрака будет лучше, если мой небольшой ум и скромные деловые качества дополнят его – нет, вашу! – суровую мощь.

Шилов недоверчиво вскинул голову и всмотрелся в серое лицо горбуна. По лицу бродили тени, мешавшие ему понять – лукавит Лигул или нет.

– А теперь иди, человек! Когда мы в следующий раз встретимся, ты будешь моим властителем! – шепнул Лигул и, неожиданно низко поклонившись, скользнул куда-то.

Шилов, не ожидавший столь быстрого исчезновения владыки Тартара, метнулся за ним, но короткий арбалетный болт, разбрызгивая осколки, вонзился в пористый камень у его ног. Это было первое и последнее тартарианское предупреждение.

Виктор остановился, а утром был уже в человеческом мире.

Теперь он сидел с закрытыми глазами, проигрывая в памяти слова Лигула. Правду ли сказал карлик? Или ему было важно, чтобы юноша не сопротивлялся, когда дух Кводнона, выпущенный из заточения, будет входить в его тело? Ведь пока эйдос у Шилова, даже Кводнон не в силах будет вторгнуться в него без его воли.

На крышу будки упала одиночная капля. Шилов подумал, что будет дождь. Он хотел дождя и любил воду, о которой в Тартаре можно было только мечтать. Там даже купаться приходилось в песке, выбирая час, когда он был не слишком холодным и не обжигающе горячим.

Но дождь так и не начался. Вместо этого справа от Виктора послышался хлопок. Он увидел материализовавшегося джинна с эмблемой курьерской службы. У джинна была вылезшая борода и покрытая пухом лысина, а сам он походил на крысу. По всем признакам, Тартар джинн покидал не слишком часто, потому что даже на луну смотреть не мог и сразу принимался тереть веки.

– Глаза болят! – пожаловался он. Потом посмотрел на Виктора и заговорщицки добавил: – О! И не только у меня!

Виктор досадливо поморщился. Ему казалось, он уже освоился в верхнем мире, а джинн мгновенно его раскусил. Видимо, его выдавала привычка щуриться.

Свиток в руках у джинна был обкручен полосками кожи Лернейской гидры. Гидра меняла кожу раз в тысячелетие, что делало ее бесценной. Зато вздумай кто-то распечатать чужой пакет, его мгновенно охватило бы пламя. Для опытного курьера это было признаком чрезвычайной важности сообщения.

– Лично в руки!.. От начальника главной Канцелярии!.. По всей Москве искал!

Джинн делал между словами изматывающие паузы. И все это время корыстно сверлил Шилова глазками. Виктор нетерпеливо протянул руку, но свитка ему не вручили.

– А поблагодарить? Только очень прошу, не алмазами! Мне бы парочку эйдосов!

Джинн был или очень глупый, или очень жадный. Часто, впрочем, эти качества вступают в острую и утомительную конкуренцию. Виктор сунул руку в шнурованную сумку и вложил в ладонь джинна непроницаемо черный, до блеска отполированный шар.

Крик смолк только две минуты спустя. Свойством тартарианской лавы нижних горизонтов залегания было затягивать любое потустороннее существо, которое его коснется. Шилов убрал шар в сумку. Потом подобрал с крыши пакет и бережно распечатал, смотав кожу гидры. Она могла еще пригодиться.

Свиток оказался двойным. Верхний был надписан «для Виктора», а вложенный в него – «для начальника русского отдела мрака». Прочитав свой свиток, Шилов ухмыльнулся.

– Ну наконец-то! А то я уже не знал, чем себя занять! – сказал он и немедленно отправился разыскивать Зигги Пуфса.