Таланты и покойники - Александра Романова

— Да, Евгений Борисович был гений. Но я не поняла вас, Галина Николаевна. Так почему он…

— Дело в том, дорогая Тамара Петровна, что его бизнес… вот уж никто бы не подумал… его бизнес, представьте себе, совершенно прогорел, когда ларьки пришлось перенести подальше от метро. Там лишь одни долги, понимаете? А все, что имеет ценность, — квартира, машина, дача, драгоценности, — было заранее оформлено на мое имя. Предусмотрительно, не так ли? Это завещание — шутка как раз в Женином духе. У него всегда было неортодоксальное чувство юмора, и я представляю, сколько удовольствия это завещание ему доставило! Жаль, что он не успел хорошенько им насладиться и всласть поморочить голову бедной дурочке, он ведь так любил разыгрывать дураков…

— Вы врете, — грубо выкрикнул Денис.

— Зачем мне врать, мальчик? Впрочем, спросите следователя, вот и он. Игорь Витальевич, этот мальчик мне не верит, представляете?

Талызин флегматично подтвердил ее сообщение и без особого энтузиазма задал окружающим несколько формальных вопросов, после чего благополучно разрешил идти. Вике его поведение показалось странным — стоило ли собирать людей из-за таких пустяков? Однако предъявлять претензии, разумеется, никто не решился. Все разошлись, кроме нее, следователя и Марины, с несвойственной ей фамильярностью вдруг порывисто схватившей Талызина за рукав.

— Вы видели, Игорь Витальевич? — быстро произнесла она. — Вы ведь наверняка были вон там и все видели, да? Ну вы ведь видели это? Вы видели ее лицо?

— Я слышал егослова, — недовольно заметил Талызин.

Марина вздрогнула, поникла, затем добавила:

— Как слепы мужчины! Вы что, действительно не видели?

— Чего он не видел? — не выдержала Вика. — Объясни толком!

— Выражения Дашиного лица в тот момент, когда Галина Николаевна сказала, что никакого наследства нет. Ты-то хоть видела, Вика?

— Ну… я как-то не обратила внимания. Наверное, она обрадовалась, да? Не придется теперь ссориться из-за этого с Денисом. Я очень за нее рада.

— Она обрадовалась? Ха! Господи, наконец-то мне удалось увидеть ее истинное лицо! Лицо хищницы, настоящей жестокой хищницы. А я-то уж думала — неужели действительно не люблю бедную девочку из зависти, неужели она и впрямь такая простодушная да непосредственная, какою притворяется? Но все в ее поведении, все резало мне глаз, понимаешь? Я чувствовала, что она играет. Гениально, но играет. Балаган, тот самый полинялый балаган, помнишь? «Лицо дневное Арлекина еще бледней, чем лик Пьеро…» А сейчас, в момент сильного душевного потрясения, при крушении всех планов маска упала с ее лица, и обнажилась истинная сущность. Я видела, видела, и никто не убедит меня, будто этого не было. Даже вы не убедите, Игорь Витальевич. И не делайте вид, что этого не видели вы. Вика могла не обратить внимания, а вы профессионал, вы должны были видеть.

— Ну, — неохотно признался тот, — я, конечно, не стану уверять, что Дашенька обрадовалась, но, в конце концов, выражение лица можно трактовать очень по-разному. Девочка испытала потрясение, а Галина Николаевна постоянно ее оскорбляла. В такой ситуации даже ангел испытает нелучшие чувства.

— Вот как раз и нет, если это и впрямь наш милый, недалекий, всепрощающий ангел! Дашенька перестаралась с созданием образа, роль подобного неземного существа оказалась ей не по плечу, следовало избрать нечто пореалистичнее. Скажите откровенно, Игорь Витальевич, вот согласуется ли с имеющимся в вашей душе образом этой девочки то выражение ненависти, отчаяния и злобы, которое вы видели на ее лице?

Талызин вздохнул:

— Не скрою, в Дашином характере я сильно ошибался, но из этого вовсе не следует, что она убийца или даже что она знала об убийствах. Оказывается, перспектива получить большие деньги ее действительно сильно прельщала, с этим спорить не могу, но уверен, что Денис все же действовал самостоятельно, на свой страх и риск. Совершенно очевидно, что если она и хотела этих денег, так только ради Дениса и по его наущению.

— Неужели? — подняла брови Марина.

— Вы же сами слышали! Именно он уговаривал ее принять деньги, а она упорно отказывалась.

— В подобной ситуации действовать на свой страх и риск было весьма глупо с его стороны.

— Ничуть! Зная ее покладистый характер…

— Вы опять за свое! Вы разве забыли, что в ее характере сильно ошибались? Все было наоборот. Это она, зная его характер, не сомневалась, что он начнет ее уговаривать, а она якобы покладисто согласится.

Вика поняла, что не миновать ссоры, и поспешно вмешалась:

— Вы про что такое тут говорите? Ведь Кирилла убили вовсе не из-за денег, а Евгения Борисовича вообще случайно, мы же теперь это точно знаем! Что-то вы перемудрили, господа.

— Понимаешь, Вика, — пояснила Марина, — меня все время терзала эта дурацкая записка. «На третий раз ошибки не будет». Зачем она?

— Ну, мы ведь вчера решили. Если убивают по страсти, то хотят, чтобы враг все понял…

— Хорошо, пусть по страсти, пусть хотят, чтобы понял, но ведь удобнее с ним поговорить, а не печатать записку на машинке! Если б его убила любовница, она бы высказала ему в лицо все, что думает, или в крайнем случае написала от руки нормальное возмущенное письмо, а не подсовывала безликую записку без подписи. Печатают, да еще без подписи, в том случае, когда хотят скрыть свое имя. Но ведь имя собственной любовницы Кирилл должен был знать…

— Это, конечно, но тогда действительно непонятно — зачем?

— Вот именно. Я все мучилась и мучилась, пытаясь это согласовать, а потом вдруг подумала: а к чему привела эта записка?

— К чему?

— К тому, что мы отвлеклись от Евгения Борисовича, переключившись на Кирилла. Мы решили, что Евгений Борисович погиб по ошибке, а истинной жертвой был Кирилл, и стали искать совсем другие мотивы, причем именно мотивы страсти, а не корысти. Вот к чему привела записка, и вот в чем ее смысл. Она подсунута специально, чтобы сбить нас с толку.

Вика отрицательно покачала головой.

— Так ведь убийца тщательно искал ее с фонариком, чтобы забрать!

— Искал, да почему-то не нашел. Вывернул несчастному карманы, а тот хранил записку за отворотом рукава. С чего это вдруг Кирилл хранил что-то в рукаве? Он что, фокусы нам намеревался показывать? Нет, просто убийце требовалось навести нас нас мысль о том, что записку он старательно искал. Искал, а потом чего-то испугался, бросил фонарик и убежал. Чего это он испугался посреди ночи, когда кругом никого не было? Шарь себе хоть три часа. Нет, Евгения Борисовича убили вовсе не случайно, а Кирилла… его потому, что он что-то знал или, по крайней мере, подозревал про это убийство. Он ведь прозрачно намекнул тебе на это в вечер своей смерти. Если бы не хитрый маневр с запиской, мы бы сразу акцентировали на этом внимание и обо всем догадались.

Марина вопросительно глянула на следователя, и тот подтвердил: