101 Рейкьявик - Халлгримур Хельгасон

— Ой, что это у тебя?

Маленький миленький зонтичек моей Ваки ни с того ни с сего вылез из кармана. Ярко-розовая ручка — у меня под подбородком.

— Тебе его подарили? А кто?

Я вынимаю его И показываю:

— Ну… Это она прикололась… То есть… Лолла, — говорю я, таким голосом, словно какой-нибудь контра-тенор, в штанах как у гомика, и вдруг эта разноцветная бандура взяла и раскрылась сама собой, и вот у меня день рож. — и я сижу, весь такой похмельный и бессигаретный и как бы солярный, под зонтичком, таким крошечным, что он, пожалуй, и для шестимесячного зародыша маловат. Я сижу в помещении под зонтиком. Над моей головой — несчастье всех цветов радуги.

Вот-вот. У меня день рождения. Я так и знал, что что-то нечисто. Единоличный новый год. Еще один круг. Годичное кольцо. На ауре. Круги на воде. Тридцать четыре года назад кто-то бросил в воду камень, и с каждым годом на воде — новый круг, все более нечеткий. Постепенно они совсем исчезнут.

Dental Floss.[189]Я отмечаю праздник, мой личный новый год, один, в Эльсином сортире, традиционным фейерверком (эрекция совсем как мрамор). Да, Катла была за 90 000. Потом чищу зубы… Маггиной щеткой? Во рту тридцать четыре свечки. Помню Новый год в этом же месте. Ищу коробочку с таблетками. Ее нет. Она поняла. Теперь прячет ее. Она отругала детей. Отругала детей за то, что они взяли таблетку из коробки. Отругала за то, что им захотелось еще одного братика или сестричку. Пятнадцать мотоциклов через мост в Риме в замедленной съемке. По дороге назад заглядываю в спальню. Вот здесь. Здесь в углу, по ту сторону стены, я вчера ночью смотрел на то, как люди любятся. Подарок от старины Бога. Самый дорогой в мире подарок. Не знаю, что на меня нашло, но я смотрю вверх и говорю: «Спасибо!» Разница всего в одну исландскую бетонную стену — и я бы наконец увидел свою сестру в постели — и Магги.

У Эльсы торта нет, и она предлагает мне пиво. Надо спрыснуть день рождения. Это значит, что мы с Магги разливаем банку «Egils Gull» на двоих. Эльса не пьет, — «и на то есть причина. Мама тебе не говорила?»

— Нет.

Моя сестра смотрит на своего Магги. Своего благоверного в скрипящем кресле со спинкой, которую можно поднимать и опускать. Жующего конфету. И с улыбкой говорит:

— Да. Я в положении.

Беременна. На сносях. Тяжелая. Брюхатая. С пузом. Залетела. Ждет ребенка. Готовится стать матерью. Ожидает прибавления в семье. Имеет во чреве. Плывет кораблем. Жарит в животике яичко. Проявляет фотопленку. На солененькое потянуло. Сколько для этого разных слов! И все эти слова так легко словить. Но смысл слова «в положении» до меня не доходит.

— В каком? — спрашиваю я, как идиот.

— Как — в каком? — смеется Эльса. — Мне в роддом.

И мы смеемся над этим вместе, как милое семейство.

— Ты что, беременна?

— Ага. Как ни странно. Это у меня было не запланировано. Вообще, это такое как бы чудо.

— Правда?

— Да. Это, по идее, невозможно. Мы на это и не надеялись…

— Ну? Разве…

Я уже готов был сказать «Магги» и «импотент», но вовремя прикусил язык. Вовремя наступил ему на горло. Потом, конечно лее, вспомнил про таблетку, которая теперь, я надеюсь, надежно хранится в моем домашнем музее, побыстрее принял невинное выражение лица и закончил фразу, как мне показалось, с удачной небрежностью. Поскольку Магги пьет свое пиво и пузырчатая растительность на дне стакана быстро плывет к нему в глотку, я говорю:

— Разве… Это было зачатие в пробирке?

— Не-е, — смеется Эльса. — Ты почему так решил?

Моя рожа становится беременной, чувствую, что слегка покраснел.

— Да нет, я просто так сказал. Решил, что ты у себя в больнице случайно отхлебнула не из той посуды…

У них есть чувство юмора. У Магги с Эльсой. Они чудесные. Весело смотреть, как Магнус смеется всем телом. Как он лежит на своем кресле в горизонтальном положении, и смех пробирается по нему вниз, электрический разряд по салу убитого быка, и добирается до пальцев ног, он изображает волну пальцами ног в своих психологических носках, в то время как по «Евроспорту» показывают бег с препятствиями на крытом стадионе. (Меня охватывает резкая депрессия, как и всегда, когда я вижу мужчину в носках.) Потом он тянется за конфеткой, переключив скорость и развернув кресло — инвалидное кресло. По-моему, я в последний раз видел его стоящим на ногах года два назад. Засим следуют прения о зачатии в пробирке и других новинках из области размножения рода человеческого. Эльса рассказывает о новых абортных таблетках, и я думаю: вот бы достать такую и подбросить Холмфрид. Под конец Эльса признается, что принимала противозачаточные таблетки. Поэтому ее беременность — чудо. Я был с презервативом, она принимала таблетки… Наверно, мы — какое-то святое семейство. Не хватало только, чтоб мама сделала ребенка Лолле. Смотрю на горизонтально лежащего Магги в кресле. Он смог. Хотя по нему не скажешь, — он лежит, как бегемот, которому вкололи антибиотик. Да. Медсестре, скорее всего, сперва пришлось его усыпить, чтоб взять пробу спермы. Прямо из левого яйца. Да. Магги надо,… Эй! «Эй!» — думаю я, когда мне в голову приходит идея, которой невозможно противостоять. Пока Магги медленно тянется за следующей конфеткой, в моей голове — небольшой ядерный взрыв. В вазе осталось три конфеты. Да. Другие три сожрал Магги. Эльса к ним не притронулась. Беременная — и худеет? Я беру одну из них и шебуршу оберткой, пока Эльса рассказывает о том, какая это надежная таблетка. Потом я притворяюсь, что мне приспичило, и удаляюсь в сортир. С конфетой.

Во внешнем нагрудном кармане кожанки, застегнутом на молнию, лежит рождественский подарок двухмесячной давности — от Тупика. Оранжевая таблетка магнила под названием «экстази». Для меня она — эдакая таблетка Бонда: чтобы проглотить, если попадешься в лапы врагов, и сдохнуть до того, как разболтаешь им all the secrets.[190]Но если честно, то я, наверно, просто трусил ее принимать. Я — лузер. В моем кармане — презервативы годичной давности и экстази двухмесячной давности. Когда я начну жить? Наверно, тогда, когда я стану справлять собственный день рождения в другом месте, а не в туалете у своей (медицинской) сестры и ее мужа — психолога. Когда я пересплю с какими-нибудь другими 50 000 кронами, кроме возлюбленной своей матери. Через семь месяцев родится Йоун Пауль. Но, как бы то ни было, я в красных штанах. Да. В этом есть какой-то лайф. Чьи они? У Энгей есть старший брат? Как его зовут, Гранди? Однако скорее всего это штаны мамы Эсьи. Очищаю конфетку от обертки, медленно, как в кино, — да, я сейчас в кино, здесь экшн, я живу, об этом говорит пот на лбу, — это такой шоколадный домик, снизу гладкий. Близлежащей ватной палочкой я протыкаю в нем дырку и запихиваю в нее оранжевую таблетку под названием «экстази». Вот и отлично! Высасываю из ваты сладкий мозг и снова заворачиваю конфетку. Она выглядит так естественно, что по окончании процесса я смотрюсь в зеркало и говорю: «Bjorn. My паше is Bjorn. Hlynur Bjorn».[191]И пусть на мне нет смокинга — я профессионально вхожу обратно в гостиную. Ваза. Осталось две конфетки. Они увеличили звук телевизора. «Детский час». Раннвейг и Вороненок.[192]Вороненок подрос. Достаточно, чтоб все замолчали на час. Пробил мой детский час. Я бальдур-бьярнссоновским[193]движением подбрасываю экстазийную конфету в вазу и забираю две остальные. Гром и молния под моими пальцами, когда я разворачиваю одну из них. Целлофан отчаянно шелестит. Нервно запихиваю ее в рот. Ко второй пристает пот с моих ладоней. Успеваю сунуть ее в карман кожанки. Магги. Дорогой Магги. Скоро ты восстанешь. Зонтик лежит на столе. Кайф в вазе. У меня день рождения. Эльса беременна. Детский час. Передача для карликов. Магги смеется. Маленький племяш оборачивается. Смотрит на меня. Я смотрю на экран. Племяш встает. Племяш заглядывает в вазу. Племяш протягивает ручонку. Я мысленно вызываю на подмогу целую пожарную бригаду. Они уже включили брандспойты, у меня на лбу проступает пот. Шестилетний на экстази! Это его убьет. И-ууу, и-ууу! Я резко бросаюсь с дивана и сцапываю конфету из-под пальчиков племяша. Пытаюсь задиристо хохотать. Шестилетние глазенки, один взгляд. И: «Мама! Он заблал! Заблал конфетку! Ма-ма-а-а-а-а, э-э-э-э… я хочу… э-э-э!» Ничего себе! Он хочет «э». «Ну, ну…» — утешает Эльса. Я притворно дразню его, держу наркотик за обертку и машу им перед ним. Карапуз с плачем пытается дотянуться до нее. «Ну, Стейни! Успокойся! Другую возьмешь». Точно: Стейни. Его зовут Хавстейнн. В честь папы. Дедушки. Маленький зеленоглазый Седобородый. И где-то на беговой дорожке четыре тысячи сто шестьдесят бутылок виски поджидают, пока он наденет алкашиный костюм c рекламой «J amp;B» и «Джонни Уокера» и побежит свой непросыхаемый марафон, а вдоль дорожки уже выстроились столы, и бармен подает ему бутылку… которую он хватает на бегу… (Четыре бутылки в неделю за двадцать лет равно четыре тысячи сто шестьдесят, а потом — лечиться.) На днях смотрел такую передачу: сейчас нашли алкоголический ген, и его можно выявлять в детях. Превентивная мера. Детский садик Объединения по борьбе с алкоголизмом. На Воге. Для него это близко. «Не-е-е-е… э-э-э… он взял после… э-эдню-ю-ю…» Мне предоставляется время, чтобы нащупать пальцами в кармане другую конфетку, и я, как фокусник, машу уже ею. Я находчивый. «Да ничего, я просто дразню его». Стейни дерзко сцапывает ее и смотрит на меня изнасилованным взглядом: «Говнитель!» Неплохо. Не неправильно. Говнитель… Родитель говна? Вот у Мегаса в одной песне была такая строчка: «По ребенку рожает он в день, и всех — в унитаз».[194]«Стейни! Нехорошо так говорить своему дяде!» Я: «Нет такого ругательства — „говнитель“. Есть ругательство „говнюк“». Магги смотрит. Стейни: «Нет! Ты — говнитель!» Даже если ты боишься женщин, до детей им далеко. Уж они загнут так загнут. Умеют выбить из седла. Женщины и дети. От них лучше держаться подальше. Кажется, Эльса с Магги так же напуганы и беззащитны. Вот если дети захватят власть… Если они будут всем править… Да они и так всем правят. Своим автоматическим пулеметным плачем. Берут нас в заложники. Я быстро проверяю, нет ли у него переговорного устройства. Шоколадная конфетка. Тампон, чтобы затыкать детей. Всё кон. Слезки у Стейни высохли. Он опять садится на пол. Конфетка-«э» все еще у меня в левой руке. Бомба с часовым механизмом тикает в доме милого семейства. Делать или не делать, вот в чем вопрос. Миг — и Эльса встает и выходит на кухню. Шанс: я незаметно подбрасываю конфету в вазу. Отхлебываю пиво. Это — как хороший боевик. Пять сек. Затем: Магги подгребает голову к своему стакану. Краем глаза вижу, что он заметил конфету. Йесс! Не хватает только старого доброго спортивного комментатора Самуэля Эрна: