Девочка, которая пила лунный свет - Келли Барнхилл

Она еще совсем маленькая – непонятно, сколько ей лет, но явно немного. Она стоит посреди поляны. В глазах у нее пустота. Рот приоткрыт. Она не движется.

Воспоминание было таким ярким, что Луна задохнулась от удивления.

– Луна! – закричал Фириан, выбираясь из кармана и зависая перед ее лицом. – Почему ты не двигаешься?

– Послушай, Фириан, – сказала тогда бабушка, – отправляйся к дальнему краю высокого кратера и принеси Луне цветок сердцекровника. Это такая игра, понимаешь? Если ты принесешь цветок, Луна оттает.

– Обожаю игры! – воскликнул Фириан и унесся прочь, насвистывая легкомысленную песенку.

Из подернутого багровыми водорослями болота встал Глерк. Он открыл один глаз, затем другой. Возвел оба к небу.

– Опять лжешь, Сян, – упрекнул он ведьму.

– Это ложь во благо! – возмутилась Сян. – Я просто хочу защитить их обоих! А что еще я могу им сказать? Как объяснить правду так, чтобы они поняли?

Глерк вставал из болота, и по маслянистой темной коже скатывались крупные мутные капли. Кошмар подошел поближе. Луна смотрела перед собой не моргая.

– Мне это не нравится, – сказал кошмар, обхватив двумя руками лицо Луны, а другие две положив ей на плечи. – Сегодня это уже в третий раз. Как это вышло?

Сян застонала.

– Это я виновата. Честное слово, я что-то почувствовала. Как будто тигр шел по лесу, но не тигр, ну, ты понял. Ты же знаешь, о чем я.

– Это была она? Пожирательница Печали? – Голос Глерка стал ниже, и в нем зазвучал опасный рокот.

– Нет. Я боялась ее пятьсот лет. Она приходила в мои сны. Я ни с кем ее не перепутаю. Нет, тут другое. Луна увидела следилку.

Глерк взял Луну на руки. Она безвольно обвисла. Кошмар сел на собственный хвост и опустил девочку на свой толстый живот. Одной рукой он отвел с ее лица волосы.

– Надо все рассказать Фириану, – сказал он.

– Нельзя! – воскликнула Сян. – Сейчас она только краем глаза увидела следилку – и смотри, что с ней стало! Я разобрала следилку, но Луна все равно не ожила. А ведь сколько времени уже прошло. А теперь представь, что будет, если Фириан начнет трещать о том, что ее бабушка – ведьма. Она станет впадать в транс всякий раз, как увидит меня, – всякий раз! И так до тех пор, пока ей не исполнится тринадцать. Тогда она обретет свою магию, а я уйду. Уйду, Глерк! Кто тогда позаботится о моей девочке?

С этими словами Сян приблизилась, прижалась щекой к щеке Луны и обняла болотного кошмара. По крайней мере, насколько дотянулась. Все-таки размеры Глерк имел изрядные.

– Ой, вы обнимаетесь, да? – обрадовался Фириан, который как раз вернулся с цветком. – Я тоже люблю обниматься!

Он мгновенно юркнул под одну из рук Глерка и уютно устроился в толстых складках кожи, всем своим видом давая понять, что свет не видывал дракона счастливее.

Луна сидела, не шелохнувшись, но разум ее метался от одной картины к другой. Картины, открывшейся ее собственной памяти.

Ведьма.

Обретет магию.

Тринадцать лет.

Уйду.

У нее закружилась голова. Луна прижала ладони ко лбу, пытаясь прийти в себя. Сколько раз случалось, что мысль улетала прочь, будто птица? Но вот они, эти птицы, они вернулись и теснятся теперь у нее в душе. До ее тринадцатого дня рождения остались считаные дни. Бабушка больна. И слаба. Скоро она умрет. И Луна останется одна. Одна со своей магией…

Ведьма.

Никогда прежде она не слыхала этого слова. И все же… В ее воспоминаниях оно было на каждом шагу. Оно звучало на рыночных площадях, когда Луна с бабушкой приходили в города по ту сторону леса. Оно звучало в домах, которые они навещали. Звучало тогда, когда бабушку звали на помощь – принять, например, роды или рассудить спорщиков.

– Моя бабушка – ведьма, – вслух сказала Луна. И это была правда. – А теперь и я тоже ведьма.

– Кар-р, – сказал ворон. – Ну и что?

Луна поглядела на него, прищурившись, и плотно сжала губы.

– Так ты знал? – требовательно спросила она.

– Кар-р, – сказал ворон. – Конечно. А ты как думала? Ты что, забыла, откуда я взялся?

Луна поглядела в небо.

– Что ж, – сказала она. – Кажется, я не особенно об этом задумывалась.

– Кар-р, – сказал ворон. – Вот именно. В этом и есть твоя беда.

– Следилка, – пробормотала себе под нос Луна.

И вспомнила. Бабушка не раз делала следилки. Иногда из веревочки. Иногда – из сырого яйца. Иногда – из липких нитей, что можно найти в стручках молочая.

– Главное – твердо видеть цель, – вслух сказала Луна, и сказанное эхом отозвалось у нее в костях. – Настоящая ведьма всегда способна обойтись тем, что под рукой.

Это были не ее слова. Так говорила бабушка. И говорила она это в присутствии Луны. Но слова моментально улетучивались из памяти и уносились прочь. И вот теперь они вернулись. Наклонившись, Луна сплюнула на землю и замесила грязь. Левой рукой она вырвала пучок сухой травы, торчавшей в трещине между камнями, измазала траву в грязи со слюной и сплела сложный узел.

Она не понимала, что делает, – точнее, понимала, но не до конца. Ее вели полузабытые чувства, она словно заново вспоминала песню, однажды слышанную и потом почти позабытую.

– Покажи мне бабушку, – сказала она, сунула большой палец в центр узла и растянула дыру.

Поначалу она ничего не увидела.

Потом ее глазам предстал мужчина с жестоко изрезанным шрамами лицом. Он шел через лес. Он был напуган. Он спотыкался о корни и дважды ударился о дерево. Он шагал быстро, как человек, который точно знает, куда идет. Впрочем, это было не важно, потому что следилка не сработала. Луна не просила показывать этого человека. Она хотела увидеть бабушку.

– Покажи мою бабушку, – еще строже сказала девочка, повысив голос.

На мужчине был плащ. На ремне по бокам висели два ножа. Ворот плаща человек держал приоткрытым и тихо что-то приговаривал, заглядывая внутрь. В кожаных складках мелькнул клювик.

Луна пригляделась. Это была ласточка. Старая, больная ласточка.

– Я тебя нарисовала, – сказала вслух девочка.

Словно услышав ее слова, ласточка высунула головку и огляделась.

– Сказано тебе, покажи бабушку! – почти закричала Луна.

Ласточка забила крылышками, затрепыхалась, закричала, отчаянно пытаясь выбраться наружу.

– Погоди, погоди, глупенькая, – сказал мужчина. – Вот вылечим тебе крыло, и полетишь. На-ка, съешь паучка.

С этими словами мужчина сунул в кричащий разинутый клюв дергающегося паука.